ШУРАЛЕ Есть аул вблизи Казани, по названию Кырлай. Даже куры в том Кырлае петь умеют… Дивный край! Хоть я родом не оттуда, но любовь к нему хранил, На земле его работал — сеял, жал и боронил. Он слывет большим аулом? Нет, напротив, невелик, А река, народа гордость,— просто маленький родник. Эта сторона лесная вечно в памяти жива. Бархатистым одеялом расстилается трава. Там ни холода, ни зноя никогда не знал народ: От малины, земляники все в лесу пестрым-пестро, Набираешь в миг единый ягод полное ведро, Часто на траве лежал я и глядел на небеса. Грозной ратью мне казались беспредельные леса, Точно воины, стояли сосны, липы и дубы, Под сосной — щавель и мята, под березою — грибы. Птичий щебет, звонкий лепет раздавались в тишине И пронзительным весельем наполняли душу мне. Здесь и музыка, и танцы, и певцы, и циркачи, Здесь бульвары, и театры, и борцы, и скрипачи! Этот лес благоуханный шире моря, выше туч, Словно войско Чингис-хана, многошумен и могуч. И вставала предо мною слава дедовских имен, И жестокость, и насилье, и усобица племен. Летний лес изобразил я,- не воспел еще мой стих Нашу осень, нашу зиму и красавиц молодых, И веселье наших празднеств, и весенний сабантуй… О мой стих, воспоминаньем ты мне душу не волнуй! Но постой, я замечтался… Вот бумага на столе… Я ведь рассказать собрался о проделках шурале. Я сейчас начну, читатель, на меня ты не пеняй: Всякий разум я теряю, только вспомню я Кырлай. Разумеется, что в этом удивительном лесу Встретишь волка, и медведя, и коварную лису. Здесь охотникам нередко видеть белок привелось, То промчится серый заяц, то мелькнет рогатый лось. Много здесь тропинок тайных и сокровищ, говорят. Много здесь зверей ужасных и чудовищ, говорят. Много сказок и поверий ходит по родной земле И о джиннах, и о пери, и о страшных шурале. Бесконечен, словно небо, древний лес, И не меньше, чем на небе, может быть в лесу чудес. Об одном из них начну я повесть краткую свою, И — таков уж мой обычай — я стихами запою. Как-то в ночь, когда, сияя, в облаках луна скользит, Из аула за дровами в лес отправился джигит. На арбе доехал быстро, сразу взялся за топор, Тук да тук, деревья рубит, а кругом — дремучий бор. Как бывает часто летом, ночь была свежа, влажна, Оттого, что птицы спали, нарастала тишина. Дровосек работой занят, знай стучит себе, стучит, На мгновение забылся очарованный джигит. Какой-то крик ужасный раздается вдалеке. И топор остановился в замахнувшейся руке. И застыл от изумленья наш проворный дровосек. Смотрит — и глазам не верит. Джинн, разбойник или призрак этот скрюченный урод? До чего он безобразен, поневоле страх берет. Иос изогнут наподобье рыболовного крючка, Руки, ноги — точно сучья, устрашат и смельчака. Злобно вспыхивают очи, в черных впадинах горят. Даже днем, не то что ночью, испугает этот взгляд. Он похож на человека, очень тонкий и нагой, Узкий лоб украшен рогом в палец наш величиной. И в глаза уроду глядя, что зажглись, как два огня, Дровосек спросил отважно: Почему, тебя завидев, я издал веселый крик? Потому, что я щекоткой убивать людей привык. Каждый палец приспособлен, чтобы злее щекотать, Убиваю человека, заставляя хохотать. Ну-ка пальцами своими, братец мой, пошевели, Поиграй со мной в щекотку и меня развесели! Видишь толстое, большое и тяжелое бревно? Давай сначала поработаем вдвоем, На арбу с тобою вместе мы бревно перенесем. Щель большую ты заметил на другом конце бревна? Там держи бревно покрепче, сила вся твоя нужна!.. И, джигиту не переча, согласился шурале. Пальцы длинные, прямые положил ом в пасть бревна… Мудрецы! Простая хитрость дровосека вам видна? Клин, заранее заткнутый, выбивает топором, Выбивая, выполняет ловкий замысел тайком. Вот и вылетел со свистом толстый клин, исчез во мгле… Прищемились и остались в щели пальцы шурале. Он зовет на помощь братьев, он зовет лесной народ. С покаянною мольбою он джигиту говорит: Ни тебя, джигит, ни сына не обижу я вовек. Весь твой род не буду трогать никогда, о человек! Никому не дам в обиду! Дай пожить мне на земле! Что тебе, джигит, за прибыль от мучений шурале? Кто ты, кто ты, бессердечный? Как зовут тебя, джигит? Завтра, если я до встречи с нашей братьей доживу, На вопрос: Это имя не забудь: Шурале кричит и воет, хочет силу показать, Хочет вырваться из плена, дровосека наказать. Лесные духи, помогите мне скорей! Прищемил Вгодуминувшем, погубил меня злодей! Чем ты, дурень, огорчен? Нам от крика невтерпеж. Прыгнешь в речку — благодать! Любо мне нырять и плавать, воду головой бодать! Так играю, так ныряю час, а то и полтора. Ну, теперь я освежился, одеваться мне пора. Вышел на берег, оделся. Всюду тихо, ни души. Пробирает страх невольный в этой солнечной глуши. На мостки, зачем — не знаю, оглянулся я в тоске… Ведьма, ведьма водяная появилась на доске! Растрепавшиеся косы чешет ведьма над водой, И в руке ее сверкает яркий гребень золотой. Я стою, дрожа от страха, притаившись и ивняке, И слежу за чудным гребнем, что горит в ее руке, Водяная расчесала косы влажные свои, В реку прыгнула, нырнула, скрылась в глубине струи. Тихо на мостки всхожу я, выйдя из листвы густой. Забыла ведьма чудный гребень золотой! Ну лечу я, ног не чуя, ну и мчусь, как быстрый конь. Я покрыт холодным потом, я пылаю как огонь. Посмотрел через плечо я… Аи беда, спасенья нет: Ведьма, ведьма водяная гонится за мною вслед! Ты зачем украл мой гребень, чудный гребень золотой? Я — бегом, а ведьма — следом. Человека бы на помощь!.. Тихо, глухо все кругом. Через ямы, буераки до села мы добрались. Тут на ведьму все собаки поднялись и залились. Водяная ведьма, гребня ты лишилась навсегда! Дай попить, бежал я быстро, торопился я домой. Золотой волшебный гребень принимает молча мать, Но сама дрожит, боится, а чего — нельзя понять. Ладно, спать ложусь я. И в избу вошел прохладный и сенной вечерний дух. Я лежу под одеялом, мне приятно, мне тепло. Стучится кто-то к нам в оконное стекло. Лень мне скинуть одеяло, лень добраться до окна. Мать, услышав, задрожала, пробудилась ото сна. Что тебе приспело ночью? Где мой гребень золотой? Лунный луч блестит в окне. Ах, что станется со мною! Ах, куда податься мне! Уйди, бесовка, чтобы черт тебя унес! А вода — я слышу — льется с длинных и седых волос. Видно, славною добычей мне владеть не суждено: Мать швырнула гребень ведьме и захлопнула окно. Мы избавились от ведьмы, а не в силах были спать. Ох, бранила же, бранила, ох, меня бранила мать! Вспоминая стук зловещий, я сгораю от стыда. И чужие трогать вещи перестал я навсегда. СКАЗКА О КОЗЕ И БАРАНЕ Жил в старину мужик, и с ним жила жена. Их жизнь крестьянская была всегда бедна. Вот все хозяйство их: Баран был очень тощ, коза была худой. Перечить можно ли хозяину в глаза? Сшивают для двоих один мешок большой И странствовать в поля идут баран с козой. Ни белое, ни черное не видится им тут. Вот долго ль, коротко ль пришлося им идти,— Вдруг волчью голову встречают на пути. При виде том друзья перепугались вдруг. Здесь трудно угадать, чей больше был испуг. Дрожа, у головы стоят они вдвоем И шепчутся: Хоть с места сдвинули, боятся в руки взять, Откуда смелости обоим им занять? Немало времени стоят баран с козой, Но не дотронутся до головы рукой. Потом, взяв голову за кончики ушей, Ее засунули в большой мешок скорей. Идут, идут, идут, и путь у них далек, Вдруг видят: Аида, коза, за мной, проспимся до утра!: Так согласилися друзья между собой. Ни живы, ни мертвы стоят теперь друзья, Испуганы они, за них испуган я. Все ж говорят волкам: А волки рады им, находка хоть куда — Волкам баран с козой — превкусная еда. Вот к каше мясо мы нечаянно нашли! Теперь мы вдосталь вам готовы мяса дать. Не пожалей куска И волчью голову тащи-ка из мешка! Так волчьей головы волкам ужасен вид! Коза же сердится, копытами стучит. Двенадцать спрятано у нас голов в мешке. Как не ругать тебя, невежу-дурака, Побольше голову тащи-ка из мешка! Теперь пять-шесть волков испуганы совсем, Глаза уставили, не шевельнут ничем. О каше ль думать им, пяти-шести волкам? Охота всякому бежать к другим местам. Но как им убежать? И выход тут каков? Вот думают о чем теперь пять-шесть волков. Встает и говорит им самый старший волк, Матерый и седой, видавашй разный толк: Волк по воду пошел. Уж не случилось ли какой-нибудь беды? От волка старшего ни духа, ни следа. Теперь среди волков еще сильнее страх: Их самый старший волк пропал в густых кустах. За ним другой встает, уходит за водой: Четыре волка ждут, за часом час идет. А из волков никто хвостом не шевельнет. Так выгнали волков смышленые друзья. Теперь баран с козой придвинулись к огню И кашу кушают, превкусную стряпню. На мягкую траву затем ложатся спать. Никто не тронет их: А на заре друзья, чуть-чуть забрезжил свет, С мешком и головой опять пустились в свет. Коза была смела, баран был молодец, Все вышло хорошо, и сказке тут конец. ТАТАРСКАЯ МОЛОДЕЖЬ Горд я нашей молодежью: Просвещением и знаньем словно светится она. По вершинам, по долинам зашумят потоки вод. Грянут битвы за свободу! Заблестят кинжалы скоро,близок день борьбы святой. И с оправою пустою пусть не носит он кольца: Настоящие алмазы — наши верные сердца! Увидев, как низко горит на утреннем небе звезда, Мы поняли: Душою мы были чисты, была наша вера светла, Но слепы мы были еще, с лица еще грязь не сошла. Без умысла каждый из нас иной раз дурное творил, Пусть к своду восьмому небес откроет нам путь Джабраил. Друзья, как бы ни было там — навеки развеялась тьма. ВОСХОД СОЛНЦА С ЗАПАДА Если с Запада солнце взойдет, нам наступит конец — Так предсказывал в книгах священных мудрец. Солнце ясной науки на Западе ныне взошло. Что же медлит Восток, что в сомнении хмурит чело? С народом России мы песни певали, Есть общее в нашем быту и морали, Один за другим проходили года,— Шутили, трудились мы вместе всегда. Вовеки нельзя нашу дружбу разбить, Нанизаны мы на единую нить. Как тигры, воюем, нам бремя не бремя, Как кони, работаем в мирное время. Мы — верные дети единой страны, Ужели бесправными быть мы должны? Кому же, как не мне, страдать? Они гуляют широко, Пьют пиво, режутся в очко,— За счет отцов кутить легко! Невежеству их края нет, Журналов им неведом свет, Объял их сон во цвете лет. Но мне и сейчас его жаль, Жаль сто раз, и тысячу раз его жаль. И шел я в метель по пути своему, Лишь доброе слово оставив ему…. Пусть горе сгинет, светом радости свети! Помоги, пойдем с тобою мы по верному пути! Ты возвысило Европу до небесной высоты, Отчего же нас, злосчастных, уронило низко ты? Неужели быть такими мы навек обречены И в постылом униженье жизнь свою влачить должны? Призови народ к ученью, пусть лучи твои горят! Объясни глупцам, как вреден беспросветья черный яд! Сделай так, чтобы считали черным черное у нас! Чтобы белое признали только белым — без прикрас! Презирай обиды глупых, презирай проклятья их! Думай о народном благе, думай о друзьях своих! Слава наших дней грядущих, о перо,— подарок твой. И, удвоив силу зренья, мы вперед пойдем с тобой. Пусть не длятся наши годы в царстве косности и тьмы! Всех краев магометане охают из года в год,— О, за что судьбою черной был наказан наш народ? О перо, опорой нашей и величьем нашим будь! Пусть исчезнет безвозвратно нищеты и горя путь! ТАТАРСКИМ ДЕВУШКАМ Мне по нраву изгиб ваших тонких бровей, Завитки непослушные темных кудрей. Наши тихие речи, что сердце влекут, Ваши очи, прозрачные, как изумруд. Ваши губы, что слаще, чем райский кавсар, Чья улыбка — живущим как сладостный дар. Я люблю вашу стройность, движений красу,- Без корсета любая тонка в поясу. А особенно груди — они так нежны, Как два солнца весенних, две светлых луны. Вас за белые шеи люблю обнимать, В ваших юных объятьях люблю замирать. В вас любезны не меньше мне, чем красота, Целомудренность гордая и чистота. И настолько мне мил ваш калфак парчевой, Лишь взгляну на него — и хожу сам не свой. Так что если ишан иль блаженный хазрет Прямо в рай мне когда-либо выдаст билет, Но коль, гурия, выйдя навстречу, как вы, Не украсит калфаком своей головы И не скажет мне: Лишь невежество ваше не нравится мне, Что вас держит в затворе, во тьме, в тишине. Жены мулл мне не нравятся тоже ничуть, Вас так ловко умеющие обмануть. Любят вас, если нянчите вы их детей, Ну, а мойте полы — полюбят сильней. У невежества все вы берете урок. Жизнь во тьме — вот учения нашего прок! Ваша школа — с телятами рядом, в углу. От природы вы — золото, нет вам цены. Но погрязнуть в невежестве обречены. В слепоте вы проводите жизнь, и — увы! Вы как будто продажный товар на земле, Вы бредете, как стадо, покорны мулле, Но ведь вы же не овцы! Поверьте, я прав, Что достойны вы всех человеческих прав! Не пора ль отрешиться от этих оков! Не пора ли уйти вам из этих тисков! И не верьте Сайдашу, он злобою пьян, Он — невежда, над всеми невеждами хан. ТЕАТР Театр — и зрелище и школа для народа, Будить сердца людей — вот в чем его природа! На путь неправедный он не дает свернуть, Он к свету нас ведет, открыв нам правый путь. Волнуя и смеша, он заставляет снова Обдумать прошлое и смысл пережитого. На сцене увидав правдивый облик свой, Смеяться будешь ты и плакать над собой. Развить захочешь ты достойные черты,— Так новой мудростью обогатишься ты. И если ты хорош — то только лучше станешь, А если ты дикарь — из темноты воспрянешь. В театре рангов нет, в нем так заведено: Ты господин иль раб — театру все равно! Он чист и величав, влечет он к светлым высям. Свободен и широк, он свят и независим. Он — благонравья храм, он — знания дворец, Наставник для умов, целитель для сердец. Но следует ему блюсти одно условье: Родной народ учить с терпеньем и с любовью, И с древа мудрости срывать тогда лишь плод, Когда он красоту и зрелость обретет. ДВЕ ДОРОГИ В этом мире две дороги: Все в твоих руках: РОДНОЙ ЯЗЫК Родной язык — святой язык, отца и матери язык, Как ты прекрасен! Качая колыбель, тебя мне в песне открывала мать, А сказки бабушки потом я научился понимать. Вам, наверно, скучно в школе? Может быть, томитесь вы в неволе? Сам, ребенком, я скучал, бывало, Мысль моя свободу призывала. Выйду в путь я — без конца, без края Легкой жизнью весело играя. Буду я шутить, шалить, смеяться: Я — большой, мне некого бояться! Так решив, я в жизнь вступил с надеждой. Оказался я, увы, невеждой. Нет свободы на моей дороге, Счастья нет, ходить устали ноги. Долго брел я в поисках веселья, Лишь теперь увидел жизни цель я. Жизни цель — упорный труд высокий. Лень, безделье — худшие пороки. Пред народом долг свой исполняя, Сей добро — вот жизни цель святая! Почему никем я не ласкаем? Не зовусь Апушем, а Тукаем? А если с детства мальчуган ученью рад и книгам рад, Еще заслужит в жизни он немало всяческих наград. Музей Габдуллы Тукая в селе Новый Кырлай. Главная О музее В музее Габдуллы Тукая Дом-музей семьи Тукаевых в селе Кошлауч Дом Сагъди абзый Сагдетдина Салихова в селе Новый Кырлай Дом Ахматхан Бая в селе Новый Кырлай Природа в селе Новый Кырлай Сказки оживают на территории музея Габдуллы Тукая в Кырлае Прогулка на лодке Зимняя природа Габдулла Тукай Произведения Габдуллы Тукая на татарском языке Произведения Габдуллы Тукая на русском языке Общая информация Устав учреждения Структура учреждения Последние события Мы гордимся нашими кадрами! Экологи Республики у нас в гостях Национальная библиотека у нас в гостях Казанский сабантуй Театр Галиасгара Камала на родине Тукая Энергетики Республики у нас в гостях Ночь музеев — Музейная Весна Татарстана — Посещение музея президентом Республики Татарстан Праздник поэзии в честь летия со дня рождения великого татарского поэта Габдуллы Тукая Сказочный мир во дворе Дома Сагди Башваткыч В преддверии юбилея На радость птицам! Путешествие в мир Тукая Архив событий Сотрудничество Планы мероприятий Контакты и прейскурант Независимая система оценки качества организаций, оказывающих социальные услуги Форум. Произведения Габдуллы Тукая на русском языке ШУРАЛЕ. Есть аул вблизи Казани, по названию Кырлай. СКАЗКА О КОЗЕ И БАРАНЕ. Жил в старину мужик, и с ним жила жена. Горд я нашей молодежью: ВОСХОД СОЛНЦА С ЗАПАДА. Если с Запада солнце взойдет, нам наступит конец — Так предсказывал в книгах священных мудрец. Вот городская чайхана, Сынками байскими она Полным-полна, полным-полна. Мне по нраву изгиб ваших тонких бровей, Завитки непослушные темных кудрей. Театр — и зрелище и школа для народа, Будить сердца людей — вот в чем его природа! В этом мире две дороги: Родной язык — святой язык, отца и матери язык, Как ты прекрасен!
Шотландские узоры спицами схемы
Мелатонин при беременности
Электродинамическое торможение асинхронного двигателя схема