Поздравления ко Дню Независимости Казахстана. Стихи.
Стихи про Казахстан не длинные для детей
Стихи о Родине!
О своей первой мальчишеской страсти. Красный гонец и чёрный гонец. Актёр и ночной город после премьеры. Я в Лувре видел слепого. Для активации аккаунта, перейдите по ссылке, отправленной в письме на Ваш адрес электронной почты. Ленинград, мою землю прости. Казахстан — это проводы, проволока колючая, это было — Саратов и Киев, и снова Саранск. Это ссылки на Маркса, кочевья, театры и лучшие копи, кони и домны, Турксиб, просто Сиб. Я хотел бы родиться в горах и не зваться казахом, или жить в белой хатке, коров по оврагам пасти. Всё равно — привезли бы меня в Джезказган вагонзаком. Украина, прости, о ингуш, мою землю прости! Казахстан, ты огромен — пять Франций — без Лувров, Монмартров — уместились в тебе все Бастилии грешных столиц. Ты огромной каторгой плавал на маленькой карте. Мы, казахи, на этой каторге родились. Мы прошли испытание дымом костров и копытами, в переулках ночных — испытания горла ножом, навсегда испытали вербованными чернозём, радость радия и тяготенье земное испытано. Вся земля в проводах, космодромах, гектарах и станциях, если дождь — это ливень, а ветер — так суховей, своих все испытавших, страна, назови казахстанцами, своих самых испытанных, преданных сыновей. Мы — твои однолюбы, мы бережём, не глотая, право — зубы не стиснуть, но выдержать, право кричать широтою степи, высотою хребтов Алатау, глубиною морей!.. Глубиною могил не молчать. И смеются у нас, и земля, и трава мягка, вольный Киев на станциях, ай, балалайки Калуг, ах, песчаный, песчаный суглинок качает скалу, ему тоже, песчаному, хочется под лемеха… Поле Дикое — в Хлебное поле! Если мир не тоскует — и ты, Казахстан, не грусти. Казахстан, если можешь, прости. И да здравствует запрещение испытаний! Тот, кто видел Пушкина. Бог низкоросл, чёрен, как сапог, с тяжёлыми арапскими губами. Зато Дантес был дьявольски высок, и белолиц, и бледен, словно память. Жена поэта — дивная Наталья. Её никто не называл Наташей. Она на имени его стояла, как на блистающем паркете зала, вокруг легко скользили кавалеры, а он, как раб, глядел из-за портьеры, сжимая потно рукоять ножа. Не то и я влюблюсь, о, ты не веришь!.. Она дурманит нас, как анаша!.. И вышел раб на снег в январский вечер, и умер бог, схватившись за живот Он отомстил, так отомстить не смог бы ни дуэлянт, ни царь и ни бандит, он отомстил по-божески: А пуля та летит. В её инерции вся злая сила, ей мало Пушкина, она нашла Мишеней было много по России, мы их не знали, но она — нашла. На той, Конюшенной, стояли толпы в квадратах жёлтых окон на снегу, и через век стояли их потомки под окнами другими на снегу, чтоб говорить высокие слова и называть любимым или милым, толпа хранит хорошие слова, чтобы прочесть их с чувством над могилой. А он стоит, угрюмый и сутулый, цилиндр сняв, разглядывает нас. А на Волхове палят костры, Сам Баян предлагает ладу, А глаза быстры, А мечи остры, Шалаши в лесу — Не палаты. Тонкорукую Леду хватает Вадим, Крутоплечий, льняной, высокий, Он ведёт её в лес, Он уже невидим, Золочёный пояс расстёгивает. Белотелая Леда из темноты Гладит кудри его, горюя, И ложатся в траву, Шевельнулись кусты, Из седла Из кустов смотрю я Новгородское бурное вече, Тёплый, тихий, багряный вечер, Ночь тревожная, дикая, дивная, Над рекой проливные ливни Детство, лето, далёкий тыл. Домик, Грохот и скрип пароконных телег, Зной, сады, погружённые в пыль. И весёлая женщина в нашем дворе. Квартиранткою звал её дед, Мои щёки с утра начинали гореть, Нет, мне было тринадцать лет. Я смеялся, когда улыбалась она, Я болтал, когда не было слов, И когда у ручья умывалась она, Я мальчишек гонял из кустов. Всё давно, Но сейчас вспоминается мне — Ночь, саманный, без ставень, дом. Я стоял, прислонившись к белёной стене, Под весёлым её окном. Он вернулся с войны — Это я понимал, Но она обнималась с ним. Он, проклятый, её на руках поднимал, И она целовалась с ним. Я не знал, почему мои руки дрожат. За окном тишина, Темно. Лёгкий шёпот, Э-э, как тут себя удержать. Я ударил камнем в окно. Я смотрел ей в глаза. Как во сне мне хотелось кричать. И тогда я, мальчишка, впервые сказал: И она оттолкнула того: Это деда Назара внук И прижала к распахнутой тёплой груди: Но мне трудно бывает с тобой, Когда мальчик соседский на нас поглядит С непрощающей детской тоской. Он стоит, прислонившись к белёной стене, Черноглазый, угрюмый, злой. Свою первую нежность отдаст он тебе, Своё детство, сады, Зной Ты не пытайся понять нашу странную речь, вылезай из проклятой стены: Только в сравнении с прошлым живёт настоящее, твой угрюмый верблюд мне напомнил третичного ящура. Есть бревно баобаба — и потому существует нить, нет материи вовсе, если не с чем её сравнить. Только в сравнении с малым. Разве я не похож на могучего гомо-антропа? Лишь в сравнении с Азией существует Европа. Мы — кочевники, нас разделяют пространства культур и эпох, мы кочуем по разным маршрутам, сквозным и реликтовым. Я хочу испытать своим знанием страсти великие, о которых он, гордый номаде, и ведать не мог. Я пишу по-этрусски о будущем — ты расшифруй голоса и значенья на камне исполненных рун, невегласам учёным доверь истолкованный бред, да мудреют они, узнавая познания вред. Я брожу по степям уставая, как указательный палец — поправленье пути указуют железным дрюком. Это кажется мне — Аз и Я - Азия, ошибаюсь. Мы кочуем навстречу себе, узнаваясь в другом. Если ты влюблён и ловок, Конь догонит, добежит. Я люблю тебя, джигит. На груди моей лежит, Обнимает, обнимает, Ой, опять отстал джигит! Издевается луна, Я одна. Дали смелому джигиту, И красивому джигиту Ишака, А не коня!.. Дай молодого коня, Жилы во мне играют, Я проскачу до края, Город и степь Накреня. Ветер раздует Пламя В жаркой крови аргамака, Травы сгорят под нами, Пыль И копытный цок. Твой аргамак узнает, Что такое атака, Бросим робким тропам Грохот копыт в лицо!.. Шёл степью, долго, долго. Нам это не узнать. В густой лощине он увидел волка, Верней, волчицу, А, точнее, мать Она лежала в зарослях полыни, Откинув лапы и оскалив пасть. Из горла перехваченного плыла Толчками кровь, густая, словно грязь. Слепым волчатам это не узнать. Они, толкаясь и ворча, сосали Большую неподатливую мать. Голодные волчата позабыли, Как властно пахнет в зарослях укроп. Они, прижавшись к маме, жадно пили Густую холодеющую кровь. С глотками в них входила жажда мести. Лишь бы не простить. И будут мстить В отдельности, Не вместе. А встретятся — Друг другу будут мстить. И человек пошёл своей дорогой. Он был волчатник, Но волчат не тронул, Ребят уже не защищала мать Сбросил кованый шлем, бросил кожаный щит, меч остался в полыни, копьё — в ковылях, лук бухарский в песках Муюнкумов лежит. И ржавеет кольчуга в хлопковых полях. Только знамя в руке! Полуголый гонец знак победы — багровое знамя — не бросил. Это знамя дало ему семь коней, семь коней, семь коней, тонконогих и рослых. Это знамя поило айраном его, на привалах валило под ноги баранов, беки жарко дарили ему — ого—го! Но упрямый гонец на привалах не спал. Ваша радость, народ, — это слава его! Пусть о нём говорят на орлиных охотах. Слава гонца громче славы бойца, где—то павшего без вести за свободу. Подарили ему арабчат и рабынь, если хочешь любую, а хочешь — троих!.. Он молчал, обнимая свою рябую и детей босоногих, чумазых своих. Без дорог, без сапог, огибая кишлак, Мчит угрюмый гонец, он ушёл от погонь. На копье раздувается чёрный флаг. Флаг жалеет его — не спеши, не спеши головой отвечать за бесславный конец! Разве ты виноват, что ты чёрный гонец? Враг идёт в Бесшатыр. Он стотысячным топом линчует аулы, пот съедает глаза, конь хрипит. О батыр, лучше б ты под копьём умирал ясаулом!.. Ты хотел, так хотелось быть красным гонцом! Перед жёнами, матерью, перед отцом ползать, плача от счастья, дары принимать!.. Дед, кончай свою долгую жизнь, не тяни, пока честен, влетай в своё небо стрелой. Жёны, жёны, бросайте детей со стены! Мне до свободы нужен шаг, а ею пройден, она предельна в падежах, я — только в роде. Она в склонениях верна, я — в удареньях, так выпьем тёмного вина — до озаренья! Поищем горькой черноты, чтоб излучиться, событью нужен я и ты! И разве не моя вина, что не случилось, и разве не моя вина — не получилось. И разве не моя вина — не сделал кличем: Перемещаются во мне шары блаженства, подкатывает к горлу ком — знак совершенства, скажи негромкое: Подай мне руку, есть у нас такой обычай А болезнь притворяется гриппом; эта женщина — недоступной. Отворяется дверь со скрипом, закрывается дверь со стуком. Человек притворяется штатским, но не очень, а так, на пятак. Притвориться бы принцем датским!.. Согласитесь, талант — притворство. Как же грустному притвориться грустным? В них отчаянное упорство. Эти будут, уверен, грустными! Эти в принципе не отступят! Обнимают они — до хруста, и садятся на стул со стуком!.. Мы несчастны, и вам это нравится, о, оно снисходительно, зло. Мы угрюмы, чтобы вам было радостно. Мы печальны, чтоб вам повезло! Надоело играть до смерти, дверь свою отворяешь, как вор. Во дворе кто-то палкой выколачивает ковёр. Открой себя, как открываешь двери, сними одежды пыльные с души, доверясь так, чтобы тебе доверить. Если плясун, зачем стоять? Пусть рухнет балка над моей гадальней. Если поэт — прочти мне для души дастан Саади о дороге дальней. Ты возбуди во сне угасший дух, зачем огонь моих огромных окон?! Где жив один, найдётся жизнь для двух, не обойди тот дом, где одиноко. Но — по сердце Была одна. Просто пo сердцу мне она. Всё идёт ей — Тоска в глазах, И пушиночка в волосах, И жестокий, капризный рот, И зубов обнажённый лёд. Даже пальчиков нежный хруст, Даже слишком невзрослый рост, Даже тридцать четвёртый год. Приехал я в край, где лишь пихты и ели, где ели от тяжести неба присели, где между стволами ветры белели, их называли так нежно: Я сел возле печки, где буры и дрели, лежали недвижно четыре недели, ладони погрел, рюкзак развязал — и все повернулись, и все посмотрели. Откуда вдруг солнце в холодной землянке? Это теплее печки-времянки вспыхнул румяный сияющий запах, и люди привстали на войлочных лапах. Мужчины, лохматые, как метели, злые на всё за четыре недели, в грубых ладонях яблоки грели, яблокам в щёки, как детям смотрели — арыки, ущелья, проспекты, аллеи!.. Мама, в саду так не пахли они, как в эти таёжные зимние дни. Кочевник скакал, а век его полз, у каждой бурной сложности есть тихий образ, он обнажающе прост чтобы понять суть общественного явления, найди в природе сравнение. Хорошо под луной старику и под солнцем ему хорошо — похохочет в глаза врагу и согнёт он его в дугу, и сотрёт его в порошок. В каждом доме ждёт меня чай, одеяло и тёплый хлеб, и объятия невзначай, если муж глуховат и слеп. Каждый рад мне руку пожать и спросить о здоровье коня, мне бы так людей уважать, как они уважают меня. И качается долгий путь. И шатает меня закон: Бей великим ножом в свою грудь. Упади, умереть не забудь. Один, никого не спрашивая, бессловно глядел он пустыми глазницами на Венеру. Так смотрят на чёрное негры. Скрипели паркеты в залах. Слепой стоял у громадных рам. Ходил от одной картины к другой, словно листал, шёл тише, тише, и стал, и долго стоял слепой перед пустой нишей. Я пролетаю над ночным Парижем, Огни, всё те же рыжие огни!.. Упав лицом в иллюминатор вижу, Что мне знакомы издавна они. Кизячными кострами полыхают Приморские чужие города, Над миром ночь как будто неплохая, Огни мелькают, Мечется радар, Напоминая нам, Что всё спокойно. Глаза ночей, подкрашенные хной. Внизу трава полита темнотой. И ожидают кони Пронзительного выкрика: Укутав ноги, женщины читают. При свете ламп историю мою. Не все бывает в жизни важно. На все пути молчат огни. Иллюминатор от тумана влажен, Растут, сливаясь, Частые огни. Я к скале подойду И ножом, как язычник, Заклинанья шепча, Что-то вырежу я. О прости меня, Солнце, Я шепчу неприличное, Пусть услышит пустыня Рыжая. А потом Топот скроет молчанье. Ты меня, вороной, назови подлецом! Кони ноги ломают Вот такими ночами, Когда всадник о гриву Утирает лицо Над пустыней стоит одинокое небо. Ах, такую прохладу и спокойствия мне бы. До свиданья, пустыня Рыжая. Жизнь — и выдох сквозь зубы, и радость, и грусть. И странные взгляды Марусь. И хрустящие хрупкие щёки хлеба. Я могу перечислить — и весь мой рассказ: Русь — река под обрывом, и это не мало. Я, как ты, задыхаюсь, когда обнимаю Озёра солёные, сладкая тина, чебак африканский, негорький, бескостный!.. Мне кажется — с медленной стаей утиной покинула родину Птица Спокойствия. И сизые перья осели на реки, ушла, я боюсь, что устанет, устанет, останется там, где навеки, навеки я сам бы остался. Весною восходят они из-за гор, лучами тяжёлыми, первые клинья, устало вонзая потёртые крылья в прозрачный и вязкий воздушный раствор. Тают лица нагие Под прозрачной накидкой. Над пустыней, Над миром. Словно девичьи груди Плывут пирамиды Плавно тают в тени верблюды По песку многоточий К колодцу ответов Одинокое дерево не обойду. Я повешу аркан на кривом суку. Я не первым В последнем бою упаду. Кто не знает мою золотую саку? Вон звезда сорвалась, Голова моя клонится ниже, Клятву верности женщине дав, Я целую ладонь. Ни сову, ни ворону, ни лебедя Не обижу, Аруах! Укажи мне дорогу на Балатон. Проскачу навсегда, навсегда Неизвестно откуда. Только следы я оставлю глубокие Людям, Чтобы после дождей Весь мой путь представлялся врагам Вереницей пиал. Чтоб они не сгорели от жажды, Как я. Бываю рад, и все — бывают рады, я убегу, и все за мной в кусты. Когда в жару я вижу дно Урала, мне кажется, что все моря пусты. И потому, когда кочевье выманит всё моё племя, — я один пашу, когда никто не смеет слова вымолвить, мне рот завяжут — я стихи пишу. Эх, если бы сказали мне: Сказали бы смущённые мужчины: Пока ты жив, мы — живы Опасен семафор зелёный, упала серая звезда — опаздывают самолёты. Прищурил бровью карий свет мыслитель доброго столетья — всего на расстоянье плети опаздывает твой совет. Тень будущего на портрет навалится, ломая краски, любимая, на сколько лет опаздывают твои ласки! По клавишам и — закричат! Конкурс Авторы Рубрики Из первых рук Вольтеровское кресло Четвёртое измерение Золотое сечение Сим-сим Новый монтень Ещё Выпуски ТОП авторов ТОП стихов Общение Архив Партнёры Анализ стихотворений Поиск Случайная рифма Войти. Если письмо не приходит долгое время, проверьте папку Спам. О редакции История издания Редколлегия poems 45parallel. Читателям Поиск по сайту Случайная рифма.
Гугл мапс ленинск кузнецкий
Джилекс джамбо 60 35 п инструкция
Литература отражение истории
Траст банк нижний новгород адреса
Автовести видео тест драйв 2017
Уведомление арендатора о смене собственника образец