Сломанное королевство
Спектакль «Король Лир»
«Король Лир» — Константин Райкин — в «Сатириконе». Мысли зануды
Король Лир Константин Райкин, слева и Глостер Денис Суханов. Лошадь пока ставьте тут. Доплестись до гроба налегке. Константин Райкин сыграл короля Лира РГ, НеЛирическое отступление Известия, Кому он нужен, этот Лир? Юрий Бутусов поставил в "Сатириконе" трагедию Шекспира Газета, Грехи творцов и детей. Театр Сатирикон Культура, В театре "Сатирикон" Шекспир перечитан и прочитан заново МН, Король хорохорился до последнего. Константин Райкин сыграл короля Лира в спектакле Юрия Бутусова ВМ, В "Сатириконе" Юрий Бутусов поставил "Короля Лира", где Константин Райкин сыграл, быть может, самую сложную роль мирового театрального репертуара Итоги, Шекспир для офисного пользователя. Постановка Юрия Бутусова будет интересна и тем, кто никогда не читал "Короля Лира" Русский курьер, Я Лира посвятил народу своему. Театр "Сатирикон" Новая газета, Король Лир в поисках истины Россiя, Пресса о спектакле Коммерсант , 9 октября года Сломанное королевство "Король Лир" в "Сатириконе" Московский театр "Сатирикон" открыл сезон премьерой спектакля по трагедии Шекспира "Король Лир" в постановке Юрия Бутусова. Заглавную роль сыграл художественный руководитель театра Константин Райкин. Критикам сейчас впору писать глубокомысленные статьи о причинах очередной шекспиризации всей страны. В Москве только на прошедшей неделе — две премьеры: Еще свежи впечатления от "Лира" Льва Додина и "Гамлета" того же Юрия Бутусова в МХТ. Кого-то такие посетители только раздражают, в театре же особенно они могут оказаться более интересными, чем деловитые партнеры. На сей раз новая версия шекспировской трагедии в конце концов "уходит", так и не разъяснив своих намерений. И в том, что даже самый дотошный зритель никогда не определит, где и когда происходит действие спектакля Юрия Бутусова, ничего удивительного нет. Он поставлен вне географии или истории, потому что поставлен он на обломках театра — не "Сатирикона", разумеется, дай бог всем театрам так прочно и осмысленно стоять на ногах, как получается у этого,— а на обломках, можно сказать, мирового театра. Сцена "Сатирикона" обнажена постоянным соавтором Бутусова художником Александром Шишкиным до кирпичного задника и больше всего похожа на склад декораций. Массивные красные двери ведут в никуда; виднеются не относящиеся к делу картины — из других каких-то спектаклей, фанерные листы и доски готовы стать материалом еще для каких-то постановок, а неровная отливающая серая масса, которая покрывает пол, напоминает об отвалах пустой породы. Юрий Бутусов не боится добавлять к этой субстанции все новые и новые килограммы. Судя по этому спектаклю, он не принадлежит к режиссерам, чахнущим над златом собственного замысла,— не задумываясь отправляет в отвалы то, что еще десять минут назад могло показаться дорогим ему. Такие решения рассыпаны по спектаклю, но режиссер с легкостью отказывается от любого из них в пользу чего-то нового. Лишь бы это стало для зрителя очередным внешним раздражителем, будь то какой-нибудь странный объект оформления, переброс действия в углы широченного просцениума "Сатирикона" или появление неожиданной интонации — вроде кукареканья Глостера Денис Суханов , скрывающегося в пианино, появления белых мертвецких масок на лицах актеров — или сильного смыслового акцента: Лир у Бутусова душит шута, которого против обыкновения играет здесь не актер, а актриса. Раз мир лежит в обломках, спроса с театра никакого: А от чего именно остались те или иные обломки, додумайтесь сами. Отпустивший бороду впрочем, недлинную Константин Райкин играет Лира не королем, но озабоченным, упертым, сосредоточенным на какой-то важной для одного него мысли человеком. В игре его многое может казаться не слишком прочерченным, пока вдруг не придет ощущение, что райкинский Лир очень хочет сойти с ума — не боится безумия и не притворяется ненормальным, но истово жаждет помутнения рассудка. Может быть, именно оттого, что все вокруг него в развалинах, а собрать — вне его сил. Не уверен, что это самая органичная для Райкина-актера тема. Но от спектакля в памяти остаются прежде всего две райкинские сцены. Одна — во втором акте, когда заглавный герой буквально вырастает на авансцене из вороха газет и силой своего дарования сжимает в кулаке зрительское внимание, произнося наконец-то действительно безумный и одержимый монолог. Вторая — финал, в котором Лир суетливо мечется между телами дочерей, пытаясь каждое из них прямо усадить на табуреты перед тремя роялями. Мертвые дочери оседают и падают, а Лир неустанно поправляет и поправляет их поочередно, пока свет не затухнет окончательно. Его мечта осуществилась, он стал безумным. Но за это лишен избавления смертью — не обессмертен, но обречен на муку одиночества. Очень может быть, что тогда спектакль станет покороче и поточнее, а вокруг играющего Лира Константина Райкина выстроится более связная история. Пока что премьера больше похожа на эскиз. Вообще-то такие оговорки бывают состоятельны нечасто. Если на премьере на сцене каша, мало кто ее после расхлебывает. Бутусов любит зрителя развлекать, делать спектакль так, будто поминутно вытаскивает кролика из кармана. Шутки шутками, а у Бутусова с Шекспиром на московской сцене уж третья дуэль: Бутусовский Шекспир, с яркими, красочными сценами-картинками, адаптирован не то чтоб для детей, но получается в уменьшенном масштабе; детская всегда имеется в виду. Ужасная трагедия горбуна Ричарда, так пластично сыгранная Константином Райкиным, состояла в том, что маленького урода не любила мама; зло он творил в мультипликационном мире, где ходят пешком под стол. Константин Райкин тщательно обживает и уже этим расцвечивает, усложняет обстоятельства, придуманные для него режиссером. И все же, чтобы продемонстрировать протест дочерним притеснениям, Лир первым делом спускает штаны. Лир ничего не желает слушать, т. Последний в спектакле постоянно бит тем самым дворецким Освальдом Яков Ломкин , которого Кент шпыняет у Шекспира; его задиристость не героична, а по-детски комична. Обаятельно детскими выглядят и чисто театральные шутки: Все выдумки Бутусова и Шишкина описывать, понятно, нет сейчас ни места, ни нужды. А до поры, пока они утрясутся и упорядочатся, надо бы повременить и с общими выводами. Тем более что в пересказе спектакля первым делом описывают финал, такой, что враз отбрасывает в сторону всю фантазийную мишуру и дает волю эмоции. Лир пытается усадить своих трех дочерей за пианино, а дочери, уже мертвые, валятся, задевая клавиши. Гонерилья Марина Дровосекова в красном, Регана Агриппина Стеклова в желтом, Корделия Наталья Вдовина в белом платье сползают со своих стульев, а не сознающий происходящего король мечется между трех фортепьяно и пытается заставить дочерей сесть за инструмент. И эти случайные аккорды знаменуют собой атональную музыку смерти. Бутусов и его художник Александр Шишкин начинают с огромного стола: По периметру этого импровизированного стола — дочери Лира, их мужья и женихи. Сам Лир Константин Райкин — на столе. То ли — приготовленный к посмертному омовению, то ли — как праздничное блюдо. Пожалуй, это и следует счесть главным театральным открытием Бутусова: Лир в его спектакле по-настоящему безумен в начале: Хоть — с точки зрения истории, приложив все это к средневековым законам Европы, хоть — с нынешней, пытаясь вообразить, как это может выйти в году, когда президент наш планирует мирную передачу президентской власти гипотетическому преемнику…. Прямых политических параллелей в спектакле нет, однако и вглубь истории герои не забираются: Остатки шинелей, неопределенной военной формы, на голове Лира вместо короны — обтягивающая черная шапочка, — одни в таких ходят молиться в мечеть, другие — надевают под широкополые хасидские шляпы. Все произносится Райкиным совершенно осмысленно, глаза его ясны. К слову, так уж положено Шекспиром и тут Бутусов следует автору , распад семьи в данном случае совершенно очевидно ведет и к распаду страны, междоусобным войнам и даже внешней интервенции Корделия приводит с собою французские войска. Бутусов безжалостен к актерам: Эдгара Артем Осипов , когда ему полагается изобразить безумие, заставляет на глазах у публики вылить себе на голову ведро какого-то клейстера и затем вываляться в этой липкой дряни. Глостера Денис Суханов казнят, утыкая лицом в лохань с рваными бумагами, другие обливаются водой с головы до ног… Странное дело: Сопряжение с происходящим на сцене возникает тогда только, когда в разговор вступает Наталья Вдовина — Корделия. Когда-то открытый Райкиным ее трагический темперамент здесь наконец находит естественный выход. И самому Райкину трагедия — по вкусу. И все прочее кажется лишним. Премьеры "Короля Лира" режиссера Юрия Бутусова, которого с "Сатириконом" связывают уже годы успешной и серьезной работы "Макбет" Ионеско, шекспировский "Ричард III" , в Москве ждали особенно - этим спектаклем театр одним из последних открывал свой новый сезон. В этой трагедии в "Сатириконе" к единому знаменателю сводилось несколько конфликтующих по сути между собой переводов - Пастернака, Дружинина и Кетчера. И в этой роли, к коей, как к фантастической глыбе, подступаются всю свою жизнь, набирая в легкие побольше воздуха и все равно задыхаясь при первых же шагах по направлению к ней, предстал Константин Райкин. И новый король Лир начал делить свое государство согласно красочности признаний своих дочерей в любви к нему. К сюжету здесь подошли как к мине замедленного действия. Сначала тихо- тихо, не форсируя событий и как будто уверяя зрителя: А затем, когда публика совсем уж успокоится и расслабится, и даже перестает замечать художественно-сценографический лесоповал Александра Шишкина на сцене, не отвлекаясь на то, как тягают голые доски актеры и не задумываясь о том, сколько при этом заноз они сажают себе в руки, дают такое крещендо страстей, точно они не говорят слова, а вырывают их из своего горла. Вот ослепленный граф Глостер - Денис Суханов, обезумев от горя, пытается покончить с жизнью. И зал, как раньше в стереокино, поддается вперед, чтобы успеть подставить ему руки, поддержать и не дать упасть с вымышленного обрыва. Вот Регана - Агриппина Стеклова, - битая любимым мужем, обманутая страстным любовником и отравленная родной сестрой, корчится в предсмертных муках, - и все вокруг уже готовы простить ей ее дочерние грехи и срочно бежать придумывать противоядие. Вот Эдмонд, побочный сын Глостера, в исполнении Максима Аверина ставший не просто злым закомплексованным человеком, а настоящим исчадием ада, вырастает из затравленного мальчика, жмущегося к ногам отца, как собачонка, в обиженное на весь мир и мстящее всем чудовище. И на него становится больно смотреть. Вот граф Кент - Тимофей Трибунцев, верой и правдой служа своему королю, сносит побои, в наиболее выигрышные моменты добираясь до таких высот трагизма, какие не изобилуют в жизни даже самого короля Лира Вот Корделия, с помощью Натальи Вдовиной превратившаяся в совсем уж безропотную скромницу, льет видимые миру слезы, и в зале в унисон ей лезут за платочками, принимая реалии ее жизни так же близко к сердцу, как свои собственные Вот, наконец, король Лир - Константин Райкин во всем своем великолепии - находит самый короткий и верный путь к сердцу зрителя - через невероятный юмор и пробивающее все шекспировские брони человеческое обаяние, добиваясь неимоверного сострадания. Сцены в спектакле, когда, наблюдая за его крепким, бодрым, энергичным, но начинающим уже впадать в детство Лиром, не знаешь, что делать - плакать или смеяться, - лучшие сцены. Ведь безумие его Лира - не пафосный наигрыш с заламыванием рук, взвыванием в такт и вырыванием волос на голове, а очень убедительное, надо даже сказать, бытовое сумасшествие. И его вспышки гнева - не придуманные, взращенные и поставленные на котурны реакции, а вполне понятные и объяснимые искры неизбежной возрастной старческой раздражительности. И все же режиссер Юрий Бутусов - мастер постановок с территории театра абсурда. Беккет, Питер, Бюхнер, Ионеско - кажется, в его театральной жизни это такие же реальные действующие лица, как сосед сверху, или уставший продавец ближайшего магазина, или водитель трамвая, каждый день отвозящий тебя на работу. Но я это к тому, что и герои Шекспира, уже почти "одомашненные" театрами, у Юрия Бутусова волей или неволей перебираются в плоскость абсурда, карабкаясь туда, как в спасительный мир, цепляясь за него всеми силами и почти примиряясь там со всеми ужасами, окружающими их в реальной действительности. Абсурдны поздние прозрения и отчаянные раскаяния, абсурдными оказываются попытки как любить, так и ненавидеть, одинаково приводящие к смерти - с блаженным или же искаженным от ярости лицом. Они там, как и мы здесь, давно уже в нем живут. К великой пьесе можно подбирать разные театральные ключи. Иногда приходится пользоваться отмычками. В крайнем случае варварский способ заветный ларчик можно просто взломать. Юрий Бутусов, поставивший "Короля Лира" в "Сатириконе" с Константином Райкиным в заглавной роли, кажется, не имел в руках ни ключей, ни отмычек, ни лома. Он и не пытался открыть ларчик. Он его просто эффектно разрисовал. Незадолго до Бутусова к Шекспиру обратился Кирилл Серебренников он поставил "Антония и Клеопатру" в "Современнике". Несколько раньше - в прошлом сезоне - Лев Додин он тоже поставил "Лира". При всей несомасштабности этих постановок спектакль мэтра — пусть и не лучший у него — высится над спектаклями представителей нового поколения нашей режиссуры, как холм над кочками я — и в случае с Додиным, и в случае с Серебренниковым — ясно понимаю, чем они были одушевлены. Додин исследовал шекспировских персонажей как психологические феномены, Серебренников — как социальные. Серебренникову великая история любви была куда менее интересна, чем сегодняшняя история. Его занимал чудовищный цивилизационный разлом Запада и Востока, и он так увлекся конкретизацией места и времени действия, что забыл или не сумел насытить этот хронотоп живыми человеческими чувствами. У Додина место и время действия были, напротив, предельно абстрагированы. Зато отношения героев он выстроил филигранно. Это была не трагедия одного человека, но трагедия распадающейся семьи. Чеховские мотивы настойчиво вплетались в мелодию шекспировской пьесы. В "Лире" Бутусова нет ни ясного социального посыла, ни ответа на вопросы, где и когда происходит действие. Но в нем нет и психологических мотивировок. Усилия талантливой труппы а даже в этом спектакле видно, что в труппе Райкина изрядный запас талантов иногда порождают какие-то смыслы. А может, думаешь с надеждой, это о том, как неплохими, в сущности, людьми овладевают вдруг бесовские силы: Вроде не об этом. Да вроде тоже нет. Герои спектакля, подобно героям Пиранделло, тщетно бродят по сцене в поисках концепции, могущей хоть как-то обрамить их неистовые страсти и удивительные поступки. В другом сатириконовском спектакле Бутусова по Шекспиру — "Ричарде III", равно как и в его спектакле "Макбетт" по Ионеско, главным носителем сценического смысла была мультяшная обаятельная инфантильность сценической среды художник Александр Шишкин. Здесь Шишкин тоже налицо. Но если хронику Шекспира и пьесу знаменитого абсурдиста можно при желании подавать как мультяшный "ситком", в котором попавшие в тенета классической литературы томы, джерри и микки-маусы загоняли друг друга до полной гибели всерьез, то трагедия "Король Лир" требует иного уровня осмысления. Осмысления у Бутусова нет, есть отдельные, не связанные друг с другом придумки — "виньетки ложной сути", как написала бы высокопарный поэт-песенник Лариса Рубальская. Во втором акте Райкин не выдерживает. Он взнуздывает свою актерскую органику и вдруг играет одну сцену почти гениально, так что зал, до этого лениво развалившийся в своих креслах, в едином порыве перемещается на краешек сиденья. Это сцена сумасшествия Лира. Логические и жанровые смещения, перепады от высоких истин к незатейливому абсурду, от трагической гримасы к клоунской ужимке удаются Райкину превосходно. В самой его фамилии слышится мне что-то от слова "раек". Пусть раек рукоплещет лицедею! И тут уж можно театралам, как и меломанам, советовать: Потом опять можно будет немного поспать. В финале Юрий Бутусов придумывает прекрасную сцену. Он, подобно Сизифу, вечно вкатывающему на гору свой камень, принужден вечно воскрешать умерших детей. Он сажает их на вертящиеся стульчики, но они, на миг застыв ожив? Вот у Додина это было ясно. И главное — они его любили. За отношениями этого Лира и этих дочерей ясно прослеживались отношения самого Додина со своими артистами, и чудовищное отчуждение действительно близких друг другу людей было страшно. Здесь оно просто забавно. Здесь трагедия Лира так и осталась тайной за семью печатями. Здесь даже изумительно придуманный финал — это всего лишь еще один узор, нарисованный на так и не открытом ларчике. Когда рассказывают о Юрии Бутусове, всегда начинают от печки: Когда актеры разошлись по сериалам, Бутусов на некоторое время перестал работать в театре, но потом все по очереди стали объявляться в Москве: Бутусов поставил спектакль о бывших друзьях, где Трухин-Гамлет, Хабенский-Клавдий и Пореченков-Полоний выглядели ровесниками, которых уже ничего не связывает, кроме старых воспоминаний. Теперь для его постановок, полных громкой музыки и движения, художник куда важнее, чем актеры, и каждое из его представлений вспоминается, прежде всего, как череда эффектных картинок. Они прокручиваются перед глазами красиво и бессмысленно, как шестеренки на холостом ходу, пока одна из них почти случайно к финалу вдруг не зацепит другую. И тогда, оглядываясь назад, кажется, что все произошедшее имело смысл. Начинается спектакль со сцены раздела королевства: Лир лежит на столе, будто на смертном одре, вокруг которого собрались домочадцы, и карта с указанием доли каждой из дочерей укрывает его, как одеяло. Гонерилья Марина Дровосекова в алом платье, Регана Агриппина Стеклова — в желтом и Корделия Наталья Вдовина — в белом. Вот, когда открывается центральная дверь, за ней видно огромное кукольное лицо какой-то восточной маски. Вот три раздолбанных пианино. Вот шут — его почему-то играет молодая актриса с набеленным лицом Елена Березнова. Она бегает в исподнем и рядом с витальным моложавым Лиром напоминает походную жену генерала Чарноты. Вот граф Глостер Денис Суханов , выглядящий несколько моложе своего незаконного сына Эдмонда Максим Аверин. Они вместе зачем-то выходят мести дорожки, а потом к ним с метлой присоединяется и герцог Корнуэльский Константин Третьяков. В самом начале, когда Лир только делит королевство, этот брутальный, пружинистый чернобородый мужик в вязаной шапочке с мгновенно закипающим бешенством против всякого, кто ему противоречит, кажется бойцом закавказского типа: Потом точность и узнаваемость куда-то пропадают, и остается формальное мышечное усилие. Даже главный монолог Лира в степи среди бури: И вдруг — случается. Не то чтобы на сцене все резко переменилось, просто с хорошим актером никогда не известно, отчего в нем вдруг что-то щелкнет, будто лампочка загорелась, и то, на что раньше смотреть было тягостно, мгновенно приобретет смысл и не отпустит. Безумный Лир выходит на сцену в семейных трусах и каком-то полотенце, закрученном вокруг головы, как венок. Он садится рядом с ослепшим Глостером и Эдгаром и говорит тихо, но его слышно. Он горько-насмешлив, не имеет ни надежд, ни жалости к себе, он кажется худым, жалким и вдруг в какой-то момент так узнаваемо и скорбно качает головой, что превращается в старого нищего еврея, потерявшего детей. У него борода с проседью, огромные черные глаза и истовые хасидские интонации, где молитва смешана с гневом, а пафос неотделим от иронии. Это, разумеется, все только домыслы, догадки. Один увидел в том, как всплескивает руками Лир, в его горящих черных глазах что-то библейское, а другой нет. Да и вообще, театр — дело живое, может, в следующий раз совсем другая сцена будет сыграна актером, как главная, и отбросит на невнятное режиссерское нагромождение другой свет. В этот раз Райкин доигрывал спектакль так же формально, как играл большую его часть, но об этой сцене не забудешь. Два человека стоят на авансцене, поставив ноги на третьего, - граф Кент Тимофей Трибунцев и граф Глостер Денис Суханов обсуждают грядущий раздел королевства. Граф Глостер говорит и о собственном незаконном сыне - вот этот сын, в роли подставки для сапог благородных господ. Густой, почти клоунской краской. Эдмонд, безусловно, унижен в этой сцене и в пьесе - при нем о его матери говорят весьма непочтительно; в спектакле эта униженность выражена в позе: Эдмонд стоит на четвереньках. И если после отречения от власти он сам, его свита, его привычка не знать ни в чем отказа страшно раздражают Гонерилью, в замке которой он остановился, ибо она считает, что окружающие Лира люди ведут себя непристойно - то вот вам, пожалуйста: История Лира для Бутусова, видимо, история старости, и Константин Райкин играет не дряхлость, но переход от пожилого человека в старика. Его Лир озабочен собственным величием, чего наверняка не было тогда, когда он на самом деле был велик. Ему раньше не нужны были слова - а вот теперь нужны; и Корделия потому и страдает, что вовремя этого не заметила. Он топает ногой - раньше, видно, гул шел по дворцу, сейчас лишь доски подрагивают. Он грозно вытягивает шею - и становится похож на какую-то облезлую птицу. Все это - сочно, картинно и - грубовато. Если Эдмонд Максим Аверин произносит гимны природе, он и будет самой природой - просто животным, вгрызающимся в кусок хлеба, как собака в кость. И если изображающий из себя безумца Эдгар Артем Осипов должен внушать и ужас, и осторожную брезгливость - актер по воле режиссера бестрепетно выливает себе на голову большую банку с клеем, эта штука течет по плечам, по спине, по груди - и тут актер падает на землю и делает несколько оборотов почти брейк-данс на разорванных газетах. Отдельные их кусочки остаются висеть на нем. Вспоминая рассуждения шекспироведов о том, что, возможно, шута и Корделию именно в шекспировские времена играл один актер поскольку эти герои ни разу не встречаются на сцене , Бутусов, нет, не совмещает роли, но отдает роль шута актрисе Елена Березнова. Это, пожалуй, самый спорный ход спектакля - не очень ясно, зачем это сделано. Но в шуте должна чувствоваться сила - не тупая, не животная ни в коем случае, но тонкая сила правоты и верности, отправляющая его вслед за бездомным государем. Здесь же девушка в бархатном, что ли, черном мини исполняет лишь декоративную функцию. Зато Бутусов предлагает решение шекспироведческой проблемы - куда делся шут после сцены бури? У автора он просто больше не появляется, и все. Так вот у Бутусова совершенно сошедший с ума Лир просто придушил шута и оставил лежать тельце. В этом спектакле, следующем от одной яркой сцены к другой и в каждой сцене - лишь одна краска, один эффект , не может быть нарушающих монохромность подробностей, и дворецкому Освальду его играет Яков Ломкин, и персонаж сотворен совершенно омерзительным - этакая смесь манерного стилиста и нагловатого палача отказано в последней просьбе: Сценограф Александр Шишкин поставил в глубине сцены массивную дверь, слева от нее оказался рукомойник, справа в ряд - три фортепиано. Когда дверь открывается, периодически видно огромное лицо какой-то азиатской девушки, будто заглядывающее в эту дверь. Восток, бесстрастно наблюдающий за метаниями Запада? На эту версию работает и сцена дуэли Эдгара и Эдмонда, раскрашивающих себе лица в белый цвет и превращающихся в японских кукол. Но последняя сцена, когда Лир пытается усадить за фортепиано всех трех своих мертвых дочерей - а они сползают по клавишам и падают со стульев еще и еще раз, - говорит о том, что спектакль все-таки о Западе, а не о Востоке. К тщете человеческих усилий в Азии относятся все-таки не так отчаянно, более философски. Чтобы публика как-то сориентировалась, на сцену просто выносили табличку с обозначением места действия. Закрадывается подозрение, что режиссер заблудился. Бутусову, судя по всему, не было известно не только место обитания персонажей, но и сама цель спектакля. Цель, собственно, была всего одна: Когда-то Райкин играл на этой сцене Гамлета в спектакле выдающегося грузинского да-да, грузинского! Несколько сезонов назад он при помощи Бутусова не без блеска вжился в роль великого злодея Ричарда III, и вот теперь подошла Райкину очередь сыграть несчастнейшего из королей. Что скажешь об этом Лире? Вписаться в шеренгу легендарных исполнителей у этой роли, увы, не вышло. Все, чем здесь может гордиться большой актер Константин Райкин, так это монологом во втором акте плюс еще несколькими удачными вскриками и живыми интонациями. Сцена бури так вообще провалена. Говоря еще резче, никакого Лира в этом спектакле нет. Британского короля здесь попросту не очертишь никакими словами. Не назовешь ни великим страдальцем, ни каким-то особым капризником, ни малохольным, ни праведником. Среднее арифметическое всех прежних Лиров, когда-либо существовавших на драматической сцене. Свита в этом спектакле тем более не играет короля — ничего большего, чем надрыв голосовых связок да общерутинерское оживление, от актеров до самого финала так и не дождаться. В глубине неизвестно для какой надобности висит никем не замечаемая маска японского божка. Тут водрузим гравюру с изображением ренессансного фонтанчика, рядышком - еще какую-нибудь гравюрку, чтоб место не пустовало, а вон там поодаль поставим три рояля. И разве так уж важно, что в течение трех с половиной часов эти инструменты будут по большей части сиротливо простаивать? Они ведь понадобятся для финала, когда безжизненные тела Гонерильи, Реганы и Корделии будут раз за разом дисгармонично плюхаться на фортепианные клавиатуры, а рыдающий отец, пытаясь вернуть утраченную гармонию, станет снова и снова усаживать дочек на крутящиеся стульчики. Это смутно напомнит то, как отец Гамлета в великом спектакле Эймунтаса Някрошюса со звериным ревом старался разжать скрюченные пальцы мертвого сына, ухватившиеся за барабан. В общем, финал не то чтобы сворован у Някрошюса, но и оригинальным его назовешь. Там он продиктован логикой действия, а здесь — ничем. Свои собственные мысли по поводу великой пьесы Юрий Бутусов или искусно скрыл, или вовсе не имел. Но только кому он нужен, такой Лир? Ни уму, ни сердцу. Культура , 12 октября года Ирина Алпатова Грехи творцов и детей "Король Лир" У. Театр Сатирикон Кажется, режиссер Юрий Бутусов еще не отошел от не столь давней постановки "Гамлета" в МХТ. А может быть, шекспировские пьесы, которые он в последнее время упорно и успешно ставит, сошлись для него на единой и неделимой территории. И в каждом новом спектакле слышны отголоски мотивов прежних, ставших мотивами общими. В сатириконовском "Короле Лире" век не просто "вывихнул сустав", он бьется в эпилептическом припадке. И одновременное парадоксальное ощущение: Такая отчаянная пляска на костях рухнувшего и века, и театра, и дома. Здесь всему и всем снесло крышу - в прямом и переносном смысле. Взломан пол, ободраны стены. Руины, обломки - вздыбившаяся под ногами земля, так похожая на растрескавшийся асфальт. Неизвестно куда ведущая одинокая красная дверь. Рядом еще две картинки как фрагменты случайно уцелевших декораций прежних спектаклей прежнего театра. Длинный стол на козлах, накрытый кусками картона и фанерными листами сценография Александра Шишкина. Все это будет разъезжаться, падать, растаскиваться, потом из этих картонно-фанерных обрывков персонажи с маниакальным упорством начнут сооружать для себя хоть какое-то укрытие. Бутусов не претендует на верное прочтение классики, это всем давно известно. Впрочем, классика и не уродует современными "версиями", лишь объединяет разноинтонационные переводы Б. Кетчера да слегка купирует объемнейшие тексты. Правда, не претендует и на строго выверенную графику "концепции". Что-либо строить пока рано, сейчас главное - выползти из-под обломков и попытаться уцелеть. Хотя бы ценой потери рассудка. И главное - не для Короля Лира Константин Райкин , который совсем даже и не король. Просто человек, что, кажется, сам и вытащил ненароком из шаткой конструкции мироздания последнее скрепляющее звено. Бутусов затевает игру без правил, границ, времен и наций. На сатириконовской сцене смешалось в кучу все уцелевшее. Вышеупомянутая декоративная дверь может открыться в питерское парадное. Рядом - какой-то итальянский пейзаж с фонтанчиком, еще левее - рисованный уголок старой уютной гостиной. За распахнутой дверью проступает увеличенное лицо то ли японского, то ли китайского ребенка. Лир - Райкин натянет на себя какую-то пародию на боярскую шубу. Эдгар Артем Осипов отыщет где-то костюмчик Пьеро с длинными, до пола, рукавами. Граф Кент Тимофей Трибунцев напялит на себя пунцовую лакейскую униформу. Эдмонд Максим Аверин и Эдгар вымажут лица белой глиной, создав подобие маски японского театра. Все идет в дело, как в последнем спектакле последнего театра. Но Бутусов-то как раз и пытается из ничего сотворить нечто. О чем, бишь, нечто? Бутусов уже немало опытен, но еще достаточно молод и авантюрен. И потому, выходя на старт, представляет себе, где находится финиш, но прямой и короткой дороги к нему не знает. И не хочет знать. Он желает ее сам найти, порой убегая далеко в сторону от предполагаемого маршрута, устраивая там пикник-стоянку, и вновь - к финишу. Ему неинтересна четкость линий, он предпочитает зигзаги. И вероятно, театр для него - не "работа" в исконно-кондовом понимании, но прежде всего игра. Вот и Шекспира он в очередной раз не "ставит", но с ним и в него играет. Увлекая за собой артистов, включая маститого и именитого художественного руководителя Сатирикона Константина Райкина, который, послушно или нет, не знаю, но на эту игру соглашается. Многое выигрывает, что-то теряет, не без этого. Но ансамбля а он, безусловно, есть - эдакий ансамблевый хаос не рушит, одеяло на себя не перетягивает. Хотя, конечно, остается центром притяжения зрительского внимания. В этой режиссерской игре много шуток и гэгов, едва ли не цирковых приемов. А ведь именно из клоунады некогда вырос ныне знаменитый бутусовский спектакль "В ожидании Годо". Они порой необязательны, кажутся то импровизационными, то, наоборот, тщательно придуманными. Но в тотальной игре отнюдь не раздражают. Вот Освальд Яков Ломкин тащит на плечах массивный каркас бутафорской лошади и тут же вопрошает шекспировским текстом: Кента - Трибунского не заковывают в колодки, но помещают в ящик из циркового аттракциона "Разрежь женщину": Вот Глостер Денис Суханов , подобно Петрушке или Панчу, выскакивает из-за старенького фортепиано с петушиным кукареканьем. Вот уже готовый к безумию Лир - Райкин в трусах и веночке на голове огромными прыжками пересекает сцену. А в любом представлении необходимо изредка разрядить обстановку и атмосферу, выпустить "пар". Впрочем, Бутусов вплоть до самого финала не настаивает на трагедийности. Чистота жанра - не его стихия. Тем более что его театр напрямую сопряжен с жизнью сегодняшней, где мы порой барахтаемся среди тех же обломков всего сущего, как и шекспировские персонажи, не зная, что уместнее - рыдать или хохотать. Не зная, куда может завести какой-либо опрометчивый случайный поступок. Ну как в случае с тем самым королем, который вовсе даже и не король. Лир - Райкин возлежит на огромном, грубо сляпанном столе - то ли и впрямь готовится помирать, то ли просто валяет дурака. Накрыт пестрым одеялом, которое оказывается картой государства, на нем и отмеривает, кому из дочек какой "кусок выбросить". И ничего тебе старческого, героического, тем более высокопарного. Резво вскочил на ноги, продемонстрировав самое простецкое одеяние - белая фуфайка, затрапезные штаны, черная вязаная шапочка, надвинутая на глаза. И действие тут же понесется вперед - в бешеном, скачущем ритме. Не успеет отыграться одна сцена, как тут же, наскакивая на предыдущую, затевается следующая - слева, справа, сзади. И так будет до самой кульминации, до "бури", до того момента, когда герою предстоит осознать: И сразу же ослабить путы, связывающие дух и тело, поскольку "вправить сустав" для Лира - занятие непосильное. Наверное, это самая странная роль Константина Райкина, который давно уже с Шекспиром на дружеской ноге. Сам ставил "Ромео и Джульетту", сам играл Ричарда III и Гамлета. Но даже Ричард, созданный в содружестве с тем же Бутусовым, не говоря уже о Гамлете, был более определенным, осознающим причины и следствия порывов и страстей. Но этот Лир - существо не вполне адекватное, а играть персонажа без явного внутреннего стержня Райкину, конечно, трудно. Но в жизни даже очень опытного артиста всегда есть место новому. И Райкин шагает вслед за Бутусовым на незнакомую театральную территорию, не зная, где в конце концов окажется. Лир Райкина неуловим и необъясним. В этом динамичном спектакле, кажется, невозможно сделать стоп-кадр и проанализировать состояние протагониста. Лир Райкина может быть деспотом, капризным стариком и ребенком, которому все позволено и который не ведает, что творит. Он буквально иллюстрирует слова дочери о надоевшем "фиглярстве" - скидывает штаны и замирает с довольным видом, точь-в-точь неразумное дитя, знающее, что ему все сойдет с рук. Не понимая сути происходящего, начнет обвинять всех вокруг в грехах и пороках. В порыве какой-то сладкой ярости насмерть задушит Шута Елена Березнова , причем задушит в объятиях. И лишь один раз случится страстный и искренний монолог в зал, что называется, "на разрыв аорты" - в сцене бури, когда, расшвыряв летящие в лицо газеты, Лир и Райкин станут одним целым, человеком с мощной, отчаянной энергетикой.. Но, как уже говорилось, к чьему-либо прозрению или спасению здесь это не привело. Впрочем, Бутусов, сочиняя свою тотальную игру, вряд ли ставил эти глобальные цели. Он не искал правых и виноватых, не выносил приговоров, ничего не анализировал и не делал далекоидущих выводов. Хотя один мотив все-таки можно расслышать в этом космополитическом шуме и хаосе. Или, если хотите, нафантазировать себе, что расслышал. Мотив отцов и детей, их общих грехов, помноженных на грехи творцов, в том числе и данного спектакля. Грехов неосознанных, совершенных походя, которые нет сил, а то и желания осознать. И три мертвые девочки, Гонерилья Марина Дровосекова , Регана Агриппина Стеклова и Корделия Наталия Вдовина , которых обезумевший отец все усаживает на шаткие стульчики перед фортепиано. А они друг за дружкой сползают вниз, задевая клавиши, в первый раз издающие истинно трагические, стихийные аккорды. За такой финал - снимаем шляпу. За комок в горле, за екнувшее сердце. Но все ли в этой жизни игра - вот в чем вопрос. Константин Райкин любит публику, но не делает из этого культа. Он приучил ее ходить в "Сатирикон", но продолжает бежать дистанцию. И не оставил привычки внутри общедоступного театра позволять себе и театр художественный, начатый еще Петром Фоменко и Робертом Стуруа. Юрий Бутусов с его шекспировскими спектаклями Ричарда" и "Лира" хочется назвать диптихом в этой компании. О нем есть что сказать подробно. При этом достаточно внятно в нем сочетаются "театр не для всех" и "театр для каждого". Не упрощая шекспировских смыслов и предлагая зрителю и актеру довольно сложную метафорическую структуру, Бутусов умеет рассказать историю. В ней масса ассоциаций, так что интеллектуалу, увы, знающему, чем история закончится, будет чем заняться. Не говоря уже о зрителе, который услышит историю впервые. Еще лет 20 назад восприятие "Лира" как благородной трагедии было порушено Стуруа, который увидел в ней историю возмездия. Бутусов существует, мне кажется, в этом же русле, но делает свои открытия. Если в двух словах, он ставит историю человеческой глупости. Между этими репликами и пролегает путешествие Лира от глупости к мудрости. Бутусову явно важнее страдания Лира - и сострадания ему - анализ открытия мира, которое приходит к старику перед самой могилой. Это история одного прозрения, сказала бы я, если бы не боялась впасть в пафос ему давно не веришь. И Бутусов боится впасть в пафос, поэтому его "Лир" фактурно груб и поначалу кажется вызывающе простым. В нем соединены три перевода - Дружинина, Кетчера и Пастернака, два поэтических и один прозаический, два ранних и один великий, два мало известных и потому звучащих свежо, и один до боли знакомый. Зазора не видно, и понятно, почему они вместе. Красоты стиля у Бутусова предельно спрятаны, романтический Пастернак "слышен" лишь в монологах безумного Лира: В остальном этот "Лир" кажется прозой. В этом "крестьянском" королевстве царят чистые цвета художник А. На фоне дерева яркими пятнами смотрятся платья трех лировских дочерей: Дровосекова , желтое - глупышки Реганы А. Стеклова и белое - девочки Корделии Н. У этого королевства нет породы. Не наблюдается и богатства. Стол - на козлах, от дождя спасаются под картонкой. Дверь не ведет никуда: Здесь нечего особенно делить. Здесь спор идет не о богатстве, хотя все рвутся куда-то наверх. Здесь идет метафизический спор. Историю играют на обломках мира. И на обломках культуры. Как на часах, у двери стоят три холста, три осколка стиля. Картины явно нуждаются в реставрации. Как и все королевство. К финалу от них останутся голые рамы, а от королевства - и камня на камне. Сцена будет засыпана старыми газетами. И за дело, взяв метлы, примутся чистильщики. Встанут в ряд и враги, и сторонники Лира. Взмах метлы - и нет на земле Лира. Суханов , чья история, его и двух его сыновей, Эдмонда М. Аверин и Эдгара А. Осипов , вторит драме Лира. Чтобы стать зрячим, нужно ослепнуть, как Глостер. Или, как Лир, потерять все, чтобы снова стать человеком. Мудрость обретается на ощупь. Но Райкину, который играет занимательнейшего старика, это важно. Крепенький, седой, с курчавой бородой, в черной шапочке, которую он называет короной, этот Лир наверное, добрый вояка является делить королевство в подобии кирасы и старых штанах со штрипками. Первая сцена в трагедии самая важная. Как и зачем поделишь, так потом и сыграешь. Лир Райкина возлежит на столе, прикрывшись, как одеялом, картой своих владений. Его желание послушать, как дочери любят отца, - стариковская причуда. Причуд у него немало. Может с кулаками броситься на Корделию, отказавшуюся говорить, может снять штаны перед обидевшей его Гонерильей и дуться, пока та снова его одевает. Лир Райкина сумасброден, но не более других стариков. Он не глуп, но доверчив. Как все сильные люди, любит окружать себя слабаками. Как все сильные, рано или поздно перестает жалеть слабость и отличать красноречие от лести. Звереть, когда ему дают отпор, как честный Кент Т. Лир Райкина простодушен, но обольщен видом с вершины, заблуждением, что мир устроен так, а не иначе, на века. Его обманывает покой величия, которое он принял всерьез. Тут надо не пропустить взгляд Лира-Райкина, впервые осознающего, что обманут. В нем такое детское изумление. Именно в эту минуту в короле рождается человек. Но Райкин с Бутусовым рассказывают историю как раз о том, как "из ничего" прихоти, самомнения, свары в конце концов выходит ничего - рушится мир. Лир сделал глупость и закусил удила. Лир сам завел механизм этой цепной реакции. Дальше Лир весело сходит с ума, а мир продолжает рушиться, коварство пожирает тех, кем затеяно. Вцепившись в волосы друг другу, катаются по полу сестры, Гонерилья с Реганой. Брат идет с ножом на брата. И даже сам безумный Лир - в просветлении ума! Мир, даже рушась, кажется неисправим. Безумие Райкин действительно играет весело, но именно здесь можно расслышать трагедию, увидеть актера трагедии. Скачет мысль Лира с предмета на предмет, всякий раз спотыкаясь на нелепом рефрене: Скачет он сам трогательным воробышком, полуголый старик, отринувший "корону, жизнь и королеву". Под знамена Лира-шута и встают только шуты, те, кому нечего терять: Тут единственная промашка режиссера. Одна из загадок "Лира", Шут, приходящий ниоткуда и пропадающий в никуда, Бутусовым осталась не разгадана. Быть может, потому, что королю-шуту Шут больше не нужен? У Бутусова Шута играет женщина, и это наводит на мысль, что рядом с переодетым Кентом и переодетым Эдгаром в его свите могла быть и переодетая Корделия. Шекспировская традиция знает и это. Одна из самых сильных смысловых сцен спектакля - когда плененный Лир зовет вновь обретенную Корделию в тюрьму: Старик и дева уходят в смерть, смеясь. Это и есть, по Бутусову, вкус свободы. Наверное, режиссера тут можно назвать мизантропом. Мир, познающий себя через страдание, и мир, наступающий на одни и те же грабли, его ужасает. Иллюзия так же сильна, как и в его "Ричарде", где люди и вещи по ходу спектакля словно меняли масштаб: Лир-воробышек кажется уже совсем крохотным. Однако под финал это апокалиптическое миросозерцание отпускает режиссера, как отпускает Лира месть и желание "все вернуть". Мудрость, дарованная старику, - это и режиссерский выбор: За всех я заступлюсь". Финал, придуманный Бутусовым для трагического актера Райкина, эпичен и невероятно нежен. Картина вечной муки старика, этого сизифова труда - видеть мертвыми дочерей и пытаться их оживить - сочинена очень талантливо. В одной из сцен, когда распахиваются двери, вдруг замечаешь в проеме гигантский фрагмент чьего-то печального лица. Мгновениями оно выглядит кукольным, но иногда кажется частью великой картины. Может быть, это глаза Бога. А может быть, Бог уже мертв Вечерняя Москва, 9 октября года Ольга Фукс Король хорохорился до последнего Константин Райкин сыграл короля Лира в спектакле Юрия Бутусова Вообще-то Юрий Бутусов приглашен был ставить "Ревизора". Но после одной из застольных репетиций Бутусов и Райкин как бы между прочим объявили театральным "домочадцам": После премьеры становится понятно, почему режиссер не мог думать ни о чем другом. Трагедию Шекспира Бутусов поместил в ненавязчиво обозначенную среду простодушного и беспощадного цирка. Униформисты раскатают красный ковер манежа, и трагедия "голого человека на голой земле" - арене - проступит с пугающей прямотой. Здесь бурей станет прямой луч софита, безжалостно бьющий в лицо и высветивший тебя до конца. Здесь погибнет Шут, исчезающий у Шекспира в никуда бесшабашная и преданная девчонка-травести в исполнении Елены Березновой: Лир слишком сильно обнимет своего Шута - пусть не страдает больше, не видит новых бед, пусть уснет, ибо на этой грубой арене уже не пройдут его печальные шутки. И друзья содрогнутся - Король безумен. Константин Райкин играет трагедию наметившегося распада. Ты поддаешься гипнозу его блестящей эксцентрики, успокаивая себя, что это лишь игра, и давая заманить себя ближе, ближе. И вдруг оказываешься лицом к лицу с обжигающей исповедальностью. Его Лир еще силен, еще дышит полной грудью. Вдруг начинаешь думать о том, что этот прямодушный король благодаря своей странной выходке с разделом государства вольно или невольно нашел меньшой любимой дочери достойного жениха, устранив с пути прощелыгу. Но его номер под названием "жизнь" уже вышел на финишную прямую. Впереди остался лишь смертельный трюк. Вот только лонжу во время его исполнения подрежет чья-то неумолимая рука. Лир будет хорохориться до последнего - мол, ради счастья "надо попрыгать". Ее вариации звучат в самых разных судьбах. Вот вечно битый тщедушный Кент Тимофей Трибунцев - любая тварь может вытереть об него ноги - сглатывает слезы унижения и снова лезет драться за справедливость. Вот красавец Эдмонд Максим Аверин , с рожденья отравленный смертельным вирусом незаконного рождения. Свыкшийся со своим горьким хлебом, с вечными плевками в лицо. Привыкающий любить свою подлость, он вдруг смертельно устанет от нее и забелит свое лицо клоунской пудрой - чтобы хоть смерть свою сыграть с чистого листа. Или безглазый Глостер, виртуозно сыгранный Денисом Сухановым вслепую, на слух а заодно и его "alter ego", порождение ассоциативной фантазии режиссера, - старый попугай-скандалист, на которого накидывают тряпку, чтобы умолк в темноте. В финале бутусовский спектакль, точно оттолкнувшись от шекспировского текста, взлетает в свободный полет своей собственной правды, доказывая, что вину чувствуешь сильнее обиды, а жалость важнее справедливости. Не только смерть Корделии - смерть всех дочерей заставит Лира задохнуться от боли. Но этот деятельный упрямец не успокоится - будет поочередно усаживать за три пианино троих мертвых дочерей. Живите, играйте, мои дочки, не фальшивьте, избавьте же меня от этой какофонии рухнувших на клавиши безжизненных тел. Он будет биться с их смертью, пока в глазах его не померкнет свет. Константин Райкин Лир и Денис Суханов Глостер ведут в спектакле тему отцов, не нашедших взаимопонимания с детьми. Есть отдельные находки, по-театральному эффектные, а вот про что поставлено, неясно. А если что-то и получилось, то явно случайно, как-то само собой - настаивают коллеги. Театр, конечно, дело живое, непредсказуемое, это вам не кино, снятое на пленку, где никаких изменений случиться уже не может. В нашем случае произойти может что угодно: Я к тому веду, что мы с коллегами, похоже, видели какие-то совсем уж разные спектакли. По мне так в бутусовском "Короле Лире" и цель определена, и смысл ясен, хотя, конечно же, он здесь не такой однозначный, как дважды два четыре. Его сквозь сон а кто-то из рецензентов уже и публике предлагает проспать большую часть спектакля не различить. Тут почувствовать что-то надо, одной логикой его не ухватить. Вот странное дело, при всех охах и вздохах по поводу молодых режиссеров, что, мол, только они и способны слышать голос нашего времени, выясняется, что кого-то из них "хочется поддержать", а других можно топтать, не очень церемонясь. Меж тем Юрий Бутусов нуждается в поддержке и понимании гораздо больше, чем, например, Кирилл Серебренников, который давно уже знает про себя, что он наше все. Потому хотя бы, что он талантлив. И потому, что меняется от спектакля к спектаклю, набираясь опыта и умений. И потому, что статьи наши всерьез читает, выводы делает. Про что этот "Король Лир"? Про то, что зло рождает одно только зло, про то, что отцы виновны в преступлениях детей. Да, не так давно примерно о том же поставил "Лира" Лев Додин, но у Бутусова не ловкое заимствование чужих идей искать нужно, он тоже о времени, в котором живет, высказаться хочет. О распаде страны, об ужасающей агрессивности окружающей нас среды, о потерянности человека во враждебном ему, поистине космическом пространстве. Недаром же замечательный художник Александр Шишкин открыл всю сцену, оставив на ней какие-то обломки цивилизации - дверь, которая никуда не ведет, три раздолбанных пианино, на которых, надо полагать, девочек Лира учили в детстве музыке, и так далее. Да, не все Бутусову удалось. Да, какие-то вещи кажутся лишними. Да, ритмы не устоялись, а причина, по-моему, в переводе. Бутусов сделал окрошку из трех старых переводов, но ритм текста не совпадает с ритмом задуманного спектакля - и не может совпасть просто по определению. Жесткость внешнего рисунка требует и текстовой жесткости, а в спектакле по этой части - полная дисгармония. Да, первый акт пока хуже второго, а через какие-то важные вещи режиссер иногда проскакивает, торопясь к финалу. Или вот совершенно непонятно, зачем в этом "Лире" Шута играет актриса Елена Березнова? Похоже, для того только, чтобы в сцене бури впервые всем стало ясно, отчего исчез потом из пьесы шекспировский Шут. У Бутусова Лир его задушил. Шут кидается к сумасшедшему уже старику с утешениями вот для чего женщина нужна была , обнимает и через мгновение падает бездыханный. То есть спектакль и о том, как легко и незаметно можно убить тех, кого любишь. Он об отцах и детях, не нашедших взаимопонимания. Начинается с того, что Глостер Денис Суханов ставит ногу на спину стоящего перед ним на четвереньках побочного сына Эдмонда Максим Аверин , демонстративно унижая того, кто очень скоро станет исчадием ада. Грубый символ, конечно, но в этом спектакле люди друг с другом не очень церемонятся, в точности как театральные критики с режиссерами. Тут, как в театре, поначалу играют роли, соблюдают правила и ритуалы, давным-давно заведенные. На грубом дощатом столе-помосте лежит Лир Константин Райкин , накрывшись картой, как одеялом. Вздорный, заросший седой щетиной мускулистый, коренастый старик в черной шапочке, натянутой на голову. Отец во всех смыслах этого слова - дочерям, подданным, всем. Привык к почитанию и, как ребенок, обиделся на Корделию Наталия Вдовина , посмевшую нарушить привычный уклад. Разозлился страшно, в гневе бросил: И все полетело в тартарары - злобой заражаются друг от друга, в ярости рвут бумагу, водой и прочей гадостью обливаются, кинжалами зловеще звенят, ненавидят, ослепляют, убивают, наконец. Прозревают только в трагические минуты. Не актерами, не королями и подданными, не крестными отцами - людьми. Как Регана Агриппина Стеклова , убитого мужа оплакивающая в конце первого акта, - тут, как в кино на крупном плане, глаз оторвать не можешь от лица, болью искаженного. Она ведь здесь тоже с ума сошла после всего этого, вышла с каким-то красным бумажным манекеном в диком танце, волосы растрепаны, глаза уплывающие. Не Эдмонда она тут в преступной страсти жаждет, любовь, с мужем убитую, вернуть хочет. Или Гонерилья Марина Дровосекова , только что о ненависти к Регане кричавшая, отравившая ее, увидев труп сестры, пережить не смогла содеянного, закололась. Кто-то написал, что актеры "Сатирикона" не тянут, не дается им шекспировская мощь. И Стеклова, и Дровосекова, и Максим Аверин играют здесь отменно, ни нас, ни себя не жалея. О Лире и говорить нечего. Этот жалкий старик, раздетый до трусов, в бумажном венке вместо короны только и знает что твердит теперь: Райкин играет прозрение мощно и очень страшно - не то плачет так жутко, не то смеется. Идет к кульминации, как и положено, постепенно, с каждой сценой набирая высоту, с которой уже не падает. Бутусов и Райкин всерьез осваивали здесь пространство трагедии, что, согласитесь, редкость в сегодняшнем театре. Современной трагедии, если надо уточнять, той, где боль, смех, кривляние и ужас смешаны вместе так, что не разорвать. В "Ричарде III" они только подошли к ней, но во втором акте "Лира" трагедия наконец покорилась им полностью. Это ли не достижение? Финал, где Лир пытается усадить мертвых дочерей за пианино, а они всякий раз падают, обмякают на своих круглых стульчиках, всем понравился. Только, пишут, непонятно, к чему это. Вернуть прошлое хочет старик, в детство вернуть, где девочек его музыке учили и все так любили друг друга. Русский курьер, 16 октября года Алексей Филиппов Шекспир для офисного пользователя Постановка Юрия Бутусова будет интересна и тем, кто никогда не читал "Короля Лира" Петербургского режиссера Юрия Бутусова московские театры любят: А вот московские критики Бутусова недолюбливают. И, кажется, именно за то, что привлекает театры, приглашающие режиссера на постановки. Бутусов умеет рассказать классическую пьесу просто, свежо, увлекательно - как сегодняшнюю историю. Что-то он упрощает, что-то сглаживает, его трактовки могут казаться грубоватыми. При этом в его работах есть одно жизненно важное для сегодняшнего анемичного театра качество: Бутусов возвращает измученной многочисленными трактовками, замусоленной интерпретациями пьесе нерв и драйв. Иначе говоря, он ставит "Лира" так, словно это происходит в первый раз, и при этом не впадает в банальность. На фоне того, что выходило в Москве в течение нескольких последних лет, бутусовский "Лир" - выдающийся спектакль. И дело не только в том, что Константин Райкин, исполняющий заглавную роль, сыграл здесь одну из своих лучших ролей. Классическая, покрытая академической пылью история обжигает сегодняшний, сборный, далеко не всегда интеллигентный зрительный зал. Новой офисной публикой такая режиссура востребована. Хорошо это или плохо, ведь ей по вкусу и разнообразная пошлость, щедро покрывающая сегодняшнюю сцену? Но это все же совершенно разные вещи, Бутусов добивается успеха культурными средствами. В основе его "Лира" лежит простая мысль: Казалось бы, незатейливо, но маленький, неистовый, гордый до безумия, простодушный, словно ребенок, Лир Райкина возводит ее в квадрат. Он может все - и раздать свои земли дочерям, и с криком "Я - король! Та попробует пристроить их на место, но папа немедленно спускает брюки вновь. Лир нравен и не собирается уступать - да и дочери у него точно такие же. Семья разрушается от нежелания идти на уступки, любовь здесь не спасает - такая вот, вполне себе современная история. И - конец отношениям. И пошло-поехало, началась трагедия. В подобном пересказе все это банально до пошлости, дело в исполнительских и режиссерских обертонах. В искреннем недоумении Лира-Райкина, не понимающего, как ему - ЕМУ! В надменном упорстве Гонерильи Марина Дровосекова , точно знающей, как должны жить другие. В мелком, трусливом злодействе Реганы Агриппина Стеклова - та бы и рада удружить отцу, но так ей удобнее, к тому же она сильно побаивается садиста-мужа Константин Третьяков и старшей сестры. Самолюбие и нежелание уступить движут миром, и комической тенью Лира стал его верный слуга, правдолюбец Кент Тимофей Трибунцев , изгнанный старым королем, но сменивший обличье и вновь поступивший к нему на службу. А тот, полуголый, избитый, униженный, закованный в колодки, все грозится окончательно разделаться с негодяем. Это очень смешно и чрезвычайно печально - убежденный в своей правоте человек видит мир таким, каким хочет его видеть, прозреть ему не помогают и тумаки. А еще здесь есть множество резких, броских и не всегда внятных режиссерских находок. Понятно, почему в спектакле слаб Кент, неясно, чего ради шекспировский шут стал женщиной, эту мысль Бутусов объяснить не потрудился. Спектакль резок, порой чрезмерно агрессивен, полутонов здесь нет, режиссер пользуется бьющими в глаза, нарочито грубыми красками. На первом плане - фигура Лира, остальные роли а в спектакле заняты прекрасные артисты даны лишь абрисом. Но я не уверен в том, что это недостаток постановки: Юрий Бутусов создал цельное произведение, принимать или не принимать его нужно также - целиком. Хотя бы ради изумительной последней сцены, где Лир все пытается усадить за фортепиано своих мертвых дочерей, а они сползают по клавиатуре и падают, падают, падают со стульев. Гонор и упрямство сделали свое дело, рухнула семья, кончилась и жизнь - и это уже не склеишь. Лир - Константин Райкин. Глостер - Денис Суханов. Регана - Агриппина Стеклова. Режиссер - Юрий Бутусов. Сценограф - Александр Шишкин. Третья работа петербуржцев Бутусова и Шишкина в "Сатириконе" завершает их шекспировскую трилогию хотя первый спектакль, "Макбетт" с двумя "т", сделан по вольному ремейку Ионеско. За "Макбеттом" следовал "Ричард III". В ту же режиссерскую тетрадь вписан их "Гамлет" с Трухиным и Хабенским в МХТ. Но "Король Лир" отличен от "Макбетта", "Ричарда" и "Гамлета". Точный сарказм отстраненного наблюдателя и насмешливый цинизм стоика уступили иной интонации. В процессе развития все живое если оно живое усложняется. Вот и у "московского Шекспира" Бутусова-Шишкина растет новый орган. Может, это и тупиковая ветвь эволюции. А все-таки оно сжимается В черном воздухе сцены видны алые, белые, желтые пятна. Шут здесь - барышня, акробатически гибкая рыжая Елена Березнова в коротком черном бархатном платье и французистой кабаретной шляпе-котелке. Очень приметна алая дверь, окруженная роскошной лепниной эпохи Ренессанса. Потом весь декор собьют, страсти вырвутся наружу, дверь будет пылать адским углем. Хрестоматийные сцены идут чисто, четко, быстро. Но идея этого экшна со всем его хоррором высказана еще беззаветным критиком Добролюбовым: Это безумное убеждение заставляет его Лир Константина Райкина, кажется, очень долго не догадывается, как дьявольски охладел к нему мир. Истина рушится на него шаровой молнией лишь в сцене бури. И тут слаботочное напряжение "умной машины" спектакля взрывается тысячью вольт отчаяния. Во мраке, один у рампы король кричит небесам: Неприкрашенный человек и есть именно это бедное, голое двуногое животное, и больше ничего". Там еще кое-где вспыхивает, выбивает пробки. Вот сцена ослепления Глостера: Ну-с, как известно, в этой сцене и сам Корнуэлл убит слугой Глостера. Вот Регана - Стеклова играет с огромной алой суконной куклой без лица. Это фетиш Эдмонда, связавшего двух сестер ненавистью. Длинные алые руки куклы ловят женщину, обволакивают Она вытягивается, сдается, дрожит. Мир живет без правил: Регана сама их отменила. Значит, победят сильные - похоть и смерть. Вот слепой Глостер в покаянной белой рубахе вздымает ножи в руках, скрежещет ими, высекая искры: Похож на русского юродивого. И это максима Ивашки Железный Колпак просится в эпиграф спектакля. Ведь тут две группы граждан. Одни явно думают, что Бог есть, - такая у них рабочая гипотеза. У Бога есть заветы и запреты. На этих китах стоит мир. Ты поверил заповеди "Чти отца своего Кто верит мечу, яду, алчности, для кого бесстыдство и ум синонимы - тоже ведь погибнут. От яда, меча и алчности. Мир без заветов и запретов вздыбится и поглотит Гонерилью, Регану, Эдмонда. Петтинг со слепой алой суконной куклой выразителен, как прорицание. Одних персонажей "Лира" уложит в гроб человечность. А других - озверение. Он настолько есть, что в финале безутешный безумный Лир мечется между телами трех дочерей. Черные потертые фортепьяно у каждой принцессы было свое стоят у задника. На крутящихся стульчиках - тела жертвы и двух преступниц в алом, желтом, белом смертном платье. И под странную, жалобную музычку Лир мечется, пытаясь усадить, оживить мертвых. Выбило пробки в душе: Он не очень ровный, этот "Король Лир". Может быть, доберет тонкости первый акт. Ведь спектакли, что младенцы: Просто финал "Лира" с редкой силой передает эту рабочую гипотезу: В прошлом театральном сезоне отшумели дебаты вокруг мхатовского "Гамлета" в постановке Юрия Бутусова, разделившие театралов на поклонников и противников его трактовки трагедии Шекспира. И вот новая премьера - и новые споры. Бутусов выпустил премьеру спектакля "Король Лир" в "Сатириконе". Константин Райкин, как всегда, во всем блеске своего обаяния в великой трагической роли. Его Лир спит на раскладушке, бегает по сцене в семейных трусах и так швыряет прочь черную шапочку, именуемую в простонародье "киллеркой", словно это и есть корона, которой он пренебрег. Пьеса очень удачно подобрана именно для этого коллектива: Лучшие актеры умеют подниматься до трагифарсового звучания. Пожалуй, именно это качество ценится в этой труппе превыше всего. Поклонники стиля "Сатирикона" всегда знают, чего им ждать от новых постановок, - это картина, написанная масляными красками, причем широкими мазками. Актеры разыгрывают очень современную историю распада большой семьи, раздираемой эгоистическими интересами. Но чем больше пытаются урвать от семейного пирога Регана и Гонерилья, тем ближе они к своему личностному краху, да и просто к гибели. Художник, спектакля Александр Шишкин создал образ большого семейного стола, собранного из длинных широких досок. По мере разворачивания интриги каждый персонаж, кто предпочел корыстные цели семейным ценностям, будет расшатывать эту конструкцию, вытаскивая доску. И, вытащив ее, будет нести на спине, словно свой крест по жизни. Режиссер выстраивает историю Реганы, Гонерильи и внебрачного сына Глостера Эдмонда так, словно мы каждому заглядываем в лицо, проживая вместе момент выбора и горечь расплаты за поступок. По крайней мере, понять их можно. Эдмонд оказался на обочине жизни не по своей вине. Регана, девушка слабая, внушаемая, оказалась под сильным влиянием старшей сестры Гонерильи и, преодолевая природную нерешительность, копирует ее поступки. Старшая дочь Лира так амбициозна, что отец просто вынуждает ее своим поведением на крайние поступки. Здесь тон всему задает Лир, и, даже будучи лишенным трона, он как режиссер задает всем сценарий поведения по жизни. Самая большая интрига этой пьесы состоит в мотивации короля отдать всю власть наследницам. Режиссер выводит на сцену Лира в облике Райкина - мужчины в расцвете лет. Только на момент раздела королевства он в депрессии, потух и надоел сам себе. Всю сцену раздела имущества он проводит лежа на спине на огромном семейном столе. Кажется, что он решил провести грандиозный эксперимент. До этой поры он не задумывался над тем, хорошо или дурно он поступает. Каждое его решение - это и есть истина в высшей инстанции. Так исказили его мировосприятие деньги и власть. Он решил найти истину в чистом виде, поставив себя в зависимые условия. Как это ни странно, но все пляшут под его дудку и без прямого подчинения. Лир как катализатор ускорил все процессы, которые пошли в семье. Кто был в душе готов к предательству" - совершил его. И кажется, что Лир боялся умереть, не увидев будущего своей семьи. А будущее довольно горькое. Но чем больше горечи, тем явственней Лир находит новые контакты с реальностью и проживает последний кусок жизни очень ярко. Главные открытия лежат в области самопознания. Пожалуй, этот спектакль надо смотреть когорте олигархов - он действует отрезвляюще. Лучшим куском роли стал монолог Лира: Его персонаж открывает в себе умение любить и ненавидеть так, как мудрец достигает высот, отдавшись на время во власть глупости. Кажется, что и сам руководитель театра "Сатирикон" позволил себе в проявлении чувств больше, чем обычно. Он яростно рвет на сцене одну очень влиятельную газету. Любопытно, и чем они так сильно ему досадили? По крайней мере, продажи газеты должны увеличиться: Потом персонажи берут дворницкие метлы и метут этот мусор, прах, тлен, воплощенные иллюзии прочь со сцены. И каждый актер вкладывает в это свою энергетику. Очевидно, спектакль обладает и исцеляющим психотерапевтическим эффектом для актеров. И эта искренность подкупает. Трудно судить о спектакле по первым премьерным показам. Спектакль похож на агрегат, в котором все придумано мастерски, но ему еще предстоит пройти пуско-наладочные работы. Пока каждый актер больше думает о собственном рисунке роли, чем об общей канве спектакля, актерская техника выступает на первый план, а легкое дыхание еще. Но уже можно судить, кто из актеров вырвался вперед, а кто топчется на месте, повторяя прежние удачные находки. Гораздо тоньше стала игра Марины Дровосековой Гонерилья. И если раньше она брала напором темперамента, то теперь она опирается на интересный рисунок роли. Агриппина Стеклова Регана пытается отойти от своих штампов эксцентричной клоунессы. И временами ей это удается. Ее работа в антрепризе с драматургией Мак Коя, которого вряд ли будут ставить в стенах родного театра, пошла ей на пользу - она обрела новые краски. Максим Аверин так самозабвенно потрудился над образом предателя Эдмонда, что стал одним из самых больших открытий этого спектакля. И хотя роль предателя он уже играл в спектакле "Макбетт" по Ионеско в режиссуре Бутусова, он ничуть не повторяется. А его любовная сцена с Реганой - выше всяких похвал. Денис Суханов в трагической роли преданного отца - Глостера принес в спектакль экспрессию пластического образа. Когда сын несет его на плечах, он подобен сломанной кукле. И этот емкий визуальный образ в многословной трагедии дает всей истории какой-то воздух, перспективу иного восприятия. Артем Осипов в роли Эдгара и Короля Французского огорчил своим безотчетным копированием своего учителя Константина Райкина. И если раньше это смотрелось как милая особенность начинающего актера, влюбленного в учителя, то настало время зрелости. Пора обрести свое лицо. Иначе он вскоре будет неинтересен на сцене. Наталия Вдовина в роли Корделии пока остается в тени всего актерского ансамбля. Наверное, со временем она больше обживет эту не очень благодарную роль - страдающей жертвы. И если пока спектакль смотрится неровно, то последняя сцена прощания Лира с мертвыми дочерьми - самая мощная. Еще недавно девичьи фигуры за фортепиано были полны жизни. И вот их мертвые тела - на крутящихся креслах. Лир пытается их усадить, как если бы они были живые. Он, безумный, их поднимает, опять усаживает. Его дочери потрясающе красивы в этот момент. Пластика безжизненных силуэтов, движение того, что будет навек, - самая яркая находка этого спектакля. Присылайте, пожалуйста, ваши замечания и пожелания info smotr. Хоть — с точки зрения истории, приложив все это к средневековым законам Европы, хоть — с нынешней, пытаясь вообразить, как это может выйти в году, когда президент наш планирует мирную передачу президентской власти гипотетическому преемнику… Прямых политических параллелей в спектакле нет, однако и вглубь истории герои не забираются: РГ , 9 октября года Ирина Корнеева Подмостки театра абсурда Константин Райкин сыграл короля Лира Премьеры "Короля Лира" режиссера Юрия Бутусова, которого с "Сатириконом" связывают уже годы успешной и серьезной работы "Макбет" Ионеско, шекспировский "Ричард III" , в Москве ждали особенно - этим спектаклем театр одним из последних открывал свой новый сезон. Известия , 9 октября года Марина Давыдова НеЛирическое отступление К великой пьесе можно подбирать разные театральные ключи. Газета , 10 октября года Глеб Ситковский Кому он нужен, этот Лир?
Лови ветку вербы на счастье. ПЛЕЙКАСТ - С ВЕСНОЙ - 0. Авось из 3,90 млн. Ира Ивановна Ира Ивановна. Можно разместить там банеры, счетчики и прочее Скачать музыку с LiveInternet. Internet Explorer 6, Fire Fox 1. Возможно это будет рабо. Спектакль "Король Лир" театр "Сатирикон". Понедельник, 27 Июля г. Юрий Бутусов, Виктор Безега Использованы переводы Бориса Пастернака, Александра Дружинина, Б. Премьера спектакля состоялась 6 октября года Режиссёр телеверсии: Лир, король Британии - народный артист России Константин Райкин, Король Французский - Артём Осипов, Герцог Бургундский - Яков Ломкин, Герцог Корнуэльский - Константин Третьяков, Герцог Альбанский - заслуженный артист России Владимир Большов, Граф Кент - Тимофей Трибунцев, Граф Глостер - заслуженный артист России Денис Суханов, Эдгар, сын Глостера - Артём Осипов, Эдмонд, побочный сын Глостера - Максим Аверин, Шут - Елена Березнова, Освальд, дворецкий - Яков Ломкин, Гонерилья, дочь Лира - Марина Дровосекова, Регана, дочь Лира - заслуженная артистка России Агриппина Стеклова, Корделия, дочь Лира - Марьяна Спивак. Поделиться в Twitter Поделиться в FaceBook Поделиться в LiveJournal Поделиться Вконтакте Поделиться в Mail. Ответить С цитатой В цитатник Обратиться по имени. Хотя, конечно, Райкин - это не Михоэлс, а декорации вообще отсутствуют, но актёры играют неплохо! Честно говоря, я не любитель таких новшеств с декорациями! Вторник, 28 Июля г. Женечка я с тобой абсолютно согласна, но мы наверное отстали от жизни Возможно, но я думаю, что все эти новшества не от хорошей жизни, а в целях экономии денег! Всё таки театр должен быть зрелищным! Введите свое имя и пароль на сайте: На дополнительной странице Вам нужно будет ввести символы с изображения в специальное поле. Наведите сюда мышку, чтобы узнать, как сделать работу с сайтом еще удобнее. О проекте Версия для PDA Контакты Разместить рекламу. Сменить Логин Пароль Выйти.
Где заказать парфюм
Связной интернет магазин нижний тагил каталог
Проблема общественного прогресса философия кратко
Таблица расхода топлива лодочных моторов
Игры без флеш плеера играть