Гражданская война в Таджикистане (1992–1997 годы): описание, история и последствия
Гражданская война в Таджикистане
Гражданская война в Таджикистане (1992—1997) это:
Говорят, что прежде в Душанбе был рай. Если это так, то я родился в раю. А раз дело происходило не на небесах, то рай этот когда-то должен был закончиться. Просто было хорошо, а потом из кувшина пошел дым, и все мы, наверное, умерли. Хотя солнце продолжало всходить…. Доллар стоил около рублей. Банка импортного пива — рублей. То есть дешевле, чем сейчас. Было не очень холодно. Импортное пиво в банках мы не пили. У нас было местное кислое красное вино за сто рублей за литр. В городе был комендантский час. Страна находилась в состоянии войны. В Российской Империи Туркестанское генерал-губернаторство включало в себя то, что прежде было бухарским эмиратом, а также хивинским и кокандским ханствами. Именно из обломков всей этой роскоши и появились среднеазиатские республики, которых до года просто не было. Еще интересно, что участок южной границы Российской Империи, ныне афгано-таджикская граница, есть результат противоборства с Великобританией. Граница разделила таджиков, большая часть которых живет с тех пор в Афганистане. Те таджики, которые остались с российской стороны, получили свое государство, несмотря на меньшее число. Таджикистан как государство — детище Советской власти. Прежде, до исторического материализма, в Гиссарской долине существовала единственная местная административно-территориальная единица — Гиссарское бекство. Хозяин единицы — бек — имел резиденцию отнюдь не в Душанбе, а в селении под названием Каратаг. Зимой же — в городе Гиссар. Чем кишлак приглянулся русским — неизвестно, но столицу они сделали именно там. Так Душанбе стал главным населенным пунктом в Гиссарской долине и в новой республике. Если посмотреть на карту, то гражданская война в Таджикистане — это столкновение между долинными и горными жителями, а по сторонам света — между западом страны и востоком. Если провести вертикаль, которая разделит Таджикистан примерно посередине, то с правой стороны окажутся Ленинабадская область Ходжентская , Гиссарская долина, Курган-Тюбе и Куляб. Слева — Каратегин и Памир. В Душанбе говорили, что к власти хотят придти каратегинцы — они традиционно торговали, в отличие от северных, ходжентских, которые испокон века правили. К слову, Ходжент Ленинабад попал в состав Таджикистана тоже при Советской власти. Традиционно это узбекский регион, так же, как Бухара — таджикский. На юге республики были кулябские и кургантюбинские — эти поддерживали прежнюю власть. И памирцы, которые вообще таджиками себя не считают и не являются, — они хотели перемен вместе с каратегинцами. Памир — Горно-Бадахшанская автономная область — это место с самым большим в республике количеством людей с высшим образованием на тысячу человек населения. С большой общиной исмаилитов, с последователями Заратустры и обрядами поклонения огню. Что касается завязки истории, то многое, из чего гражданская война вытекла, было разрешено официально. С июля года по сентябрь года были приняты законы, которые позволили оппозиции сформироваться и выйти на арену. Оппозиция была антикоммунистическая, демократическая, исламская. У власти в году оказался Р. Набиев, ставший президентом Республики Таджикистан. Он сменил предыдущего правителя — К. Махкамов был вынужден уйти после митингов оппозиции в Душанбе, сделать с которыми он ничего не смог. В том же году Набиев подписал с лидерами оппозиции бумагу о том, что тех не будут преследовать. Лидеры обещали, что будут законопослушны. В марте года Набиев свои обещания нарушил и разом посадил в тюрьму двух оппозиционных лидеров. А председатель Верховного Совета в прямом эфире обматерил министра внутренних дел, памирца по происхождению. Чего, ясно, делать не стоило. Настала пора очередных митингов. Оппозиция начала первой, и на бывшей площади Ленина перед резиденцией Набиева собралось около пятисот человек. В ответ на другой площади — бывшая имени летия Москвы, недалеко от первой — собрались сторонники защиты конституционного строя. Но тут кончился Рамазан, и своим на подмогу подъехали тысячи мужчин из кишлаков, которые поддерживали оппозицию. Время от времени самые активные граждане предпринимали попытки разобраться друг с другом физически. Митингующих разделяли милиционеры в шлемах и со щитами. В Кулябской области исламских оппозиционеров начали потихоньку притеснять. Это уже был апрель. А первого мая президент сделал уж совсем нестоящую штуку — распорядился раздать участникам митинга в защиту правительства автоматы Калашникова. Так произошло рождение того, что после станет Народным фронтом. А еще, наверное, можно именно первое мая считать началом гражданской войны. Пятого мая объявлено чрезвычайное положение, в этот же день появились первые убитые и раненые. Оппозиция захватывает аэропорт, вокзал и президентский дворец. Трофеи — автоматов и три бронетранспортера. Седьмого мая президент удовлетворяет требования оппозиции и отправляет в отставку целый ряд высокопоставленных чиновников во главе с председателем Верховного Совета. Сторонники президента прекращают митинг и разъезжаются. Шестнадцатого мая прекращает свой митинг оппозиция. Интересная история происходит с русскими в Душанбе. Они не при чем, и правительство по телевидению убеждает, что их ни в коем случае не тронут. Но когда десятого мая вооруженная толпа двигает к зданию КГБ, их встречает бронетехника й российской дивизии, которая моментально открывает огонь, и оппозиционеры уходят. Как результат — всех русских оппозиция объявляет заложниками, после чего и начинается массовая миграция из Таджикистана. С конца мая развертываются боевые действия в сельской местности. Этимология этих названий до конца неясна. Появляются полевые командиры, имена некоторых становятся известными всем. Сафаров — уголовный авторитет, в общей сложности отсидевший двадцать три года. Вступает в дело Афганистан, куда отправляются за оружием, но откуда приходят и люди — инструкторы и просто моджахеды. По не совсем уточненным данным счет их в Таджикистане идет уже на сотни. В конце июля сторонами делается первая попытка договориться о прекращении стрельбы. Договор подписан, но уже на следующий день война продолжается. В ответ на его родине на севере республики закрывают мечети и сжигают принадлежащее им имущество. В Душанбе молодежь вместе с беженцами захватывает резиденцию Набиева. Его там нет, президент успевает укрыться в российской дивизии, которая к этому моменту начинает выполнять в стране роль силы встающей между воюющими сторонами. Начало сентября — резня в городе Курган-Тюбе. Город, находившийся неделю в руках бойцов Сафарова, захватывается отрядами исламистов и демократов. Люди бегут в поселок им. Ломоносова, там располагается й мотострелковый российский полк. Набиев делает попытку тайно покинуть Душанбе, но в аэропорту его опознают, и он едва не погибает. Спасение президента — дело рук российских военных. Набиев уходит в отставку. К 15 сентября в поселке им. Ломоносова скапливается около 16 тысяч беженцев. Отряды кулябских под руководством Сафарова развивают наступление на столицу. У кулябцев есть набор требований, среди них — восстановление Набиева в должности, устранение из правительства людей от оппозиции, прекращение трансляции по радио азана — призыва на молитву. Результаты первых месяцев войны — 15—20 тысяч погибших, сотни тысяч беженцев внутри страны и за ее пределы, кровная месть, бандитизм, наемники. Из тюрем Кулябской и Курган-Тюбинской областей выпущены на свободу заключенные. Кулябские и ленинабадские договариваются между собой, итог — укрепление Народного фронта, его дальнейшее формирование и вооружение. Оружие поступает из Узбекистана и России. В городе происходят чистки, арестовывают и убивают не только приверженцев оппозиции — убивают просто за принадлежность к памирцам или каратегинцам. Столицу каратегинцев — город Гарм — пытаются захватить с помощью десанта после двух месяцев активных боевых действий в Каратегине в Ромитском ущелье. Гарм — оплот оппозиции. Десант в количестве человек погибает полностью. Взять Гарм под контроль удается через неделю. Это происходит во время его встречи с Файзали Саидовым — также очень известным полевым командиром. Первоначальные слухи говорят, что стычку охраны спровоцировал Файзали, в дальнейшем — что от обоих решило избавиться руководство республики. Причина — одиозность фигур и слишком большая власть, которую они сосредоточили в своих руках. Из Каратегина люди бегут в Афганистан — там их по разным источникам от ста до двухсот тысяч. В лагерях формируются отряды боевиков, которые переходят с боями на таджикскую сторону. К апрелю года Таджикистан покидает около трехсот тысяч русских. Бои продолжаются в разных частях страны. Под Рогуном в бое принимает участие бронетехника й дивизии. Прорыв совершают около двухсот боевиков — афганцы и таджики. К концу июля правительственные войска разворачивают наступление на Хорог — столицу Горного Бадахшана. Им противостоит отряд обороны Горного Бадахшана. Основные события развертываются вблизи перевала Хабурабод. В операции активно задействуется авиация и бронетехника. Бомбардировки приводят к большому числу жертв среди мирных людей. Рахмонова активно подталкивают к тому, что необходимо договориться с оппозицией. В Хороге ждут результатов этой встречи, надеясь на прекращение наступления. Однако бомбардировки продолжаются и 9 августа на перевале Хабурабод размещаются правительственные войска. Представители миссии Всемирной Организации Здравоохранения обнаруживают очаги распространения тифа, гепатита и холеры. В какой-то момент страна остается практически без внешней транспортной связи — полеты отменены, а единственная железнодорожная ветка взорвана. Цены на продукты возрастают стремительно. Рахмонов делает заявление, что гражданская война закончена. С этим, естественно, не согласна оппозиция, которая, выступая за переговоры, продолжает воевать. Север республики — Ленинабад — предпринимает попытку отъединиться от остальной страны на фоне разногласий между кулябскими, которые начинают воевать друг против друга. Дело в Ленинабаде заканчивается высадкой вертолетного десанта — попытка отделения не удается. Начало года — много стреляют в Душанбе, стреляют на границе. В Таджикистан приезжает министр иностранных дел России Козырев. Россия берет на себя основную часть расходов на содержание афгано-таджикской границы, невдалеке от которой проводятся совместные военные учения — угроза вторжения со стороны Афганистана видится совершенно реальной. В Москве наконец-то проходят переговоры с оппозицией. Несмотря на это, война продолжается повсеместно. Страна поделена на области, каждую из которых контролирует какой-нибудь полевой командир. Общие потери населения убитыми и пропавшими без вести — тысяч человек. В Тегеране проходит вторая сессия переговоров — договор не согласован и не подписывается. Оппозиция в ответ развивает активные военные действия, правительственные войска терпят одну неудачу за другой — в Тегеран отправляется очередная делегация, которое подписывает соглашение о временном прекращении огня. В республике — предвыборная кампания. Граждан, в том числе с помощью оружия, призывают голосовать за Рахмонова. В начале ноября Эмомали Рахмонов избирается президентом Таджикистана. Перед этим в конце октябре в Исламабаде вновь возобновляются переговоры. В очередной раз подписывается соглашение о прекращении огня, которое не выполняет ни одна из сторон. При этом время от времени мелкие стычки превращаются в полномасштабные боевые столкновения. Так проходит весь год. Так проходит и год. Сражаются против оппозиции — в основном, на юге, особенно в Тавильдаре, где в ход идут танки и авиация. Сражаются между собой в бывших Кулябской и Курган-Тюбинской областях — ныне объединенных в Хатлонскую. По-прежнему очень напряженной остается обстановка на афгано-таджикской границе. Положение усугубляется голодом и, по сути, развалом всей экономики страны. Четвертый раунд переговоров в Алма-Ате продлевает соглашение о прекращении огня. Пятый раунд в декабре года прерывается в самом начале и переносится на следующий год. И, наконец, год. Шестая, седьмая и восьмая встречи проходят с февраля по май в Тегеране, Мешхеде, Москве и Бишкеке. Мой рассказ будет про две недели в конце февраля — начале марта года, когда я оказался участником того, что называется вторым захватом Гарма. Почему я хочу рассказать только про эти дни, а не про все, что видел, начиная с года, а если еще точнее — с , когда в Душанбе были первые беспорядки? Потому что если ты не вооружен и за тобой не стоят другие люди с оружием, то жизнь во время гражданской войны от обычной жизни не отличается. Просто это ее сложный и коварный вариант. Синкопированная жизнь, к которой привыкаешь. Первый штурм Гарма закончился, как уже написано выше, уничтожением всех человек, которые участвовали в десанте. Но в травматологическое отделение самой большой республиканской больницы был доставлен человек с ранением ноги — единственный везучий десантник. Это другая, неофициальная версия. Я работал в этой больнице врачом в реанимации, и, естественно, мне не составляло труда пройтись в травматологию и все узнать на месте. Посмотреть на раненого, может быть даже поговорить с ним. И я даже предпринял такую попытку. У гражданской войны есть исключительная особенность — особая мифологизированность событий. Слухи и домыслы возникают так настойчиво, что даже то, что видел сам, приобретает какую-то весьма зыбкую ценность. Невозможно становится утверждать, что все было именно так, а не иначе. Вероятно, дело тут в некой творческой составляющей восприятия каждого отдельного человека под воздействием сильных эмоций. Словом, я не уверен, что видел именно последнего десантника — хотя раненый, конечно, был. С подвешенной ногой в гипсе. Логика тех дней говорила, что может. Увидев охрану, подходить я раздумал. Вся история первой попытки захвата столицы Каратегина для меня, тогда душанбинского горожанина, как и для моих друзей и знакомых, была окрашена самыми яркими цветами. Этому было несколько причин. Нам это казалось справедливым. Мы были реакционерами, нас не радовало религиозное возрождение. Вторая причина — историко-художественная. Враг отбит от наших ворот, ожесточенно огрызаясь, он отступает. Последний удар, красное знамя полощется, солнце встает. Аналогия была, конечно, не полной, и Гарм Берлином не был, однако картина вроде складывалась узнаваемой. То есть почему-то верилось, что когда Гарм будет взят — все как-то вдруг завершится. Из основных причин, а было и множество мелких, еще надо назвать тотальное отсутствие чувства юмора в тогдашней атмосфере. Это отсутствие юмора не давало возможности видеть нюансы, картины рисовались одним плотным цветом. Какие уж тут шутки…. Вскоре после первого штурма Гарма на сутки пропал заведующий нашим реанимационным отделением. Ему туго приходилось в то время. Джамол Ахмедов был из известной и влиятельной каратегинской семьи, которая жила в Гарме. Внешне Ахмедов походил на актера Омара Шарифа — те же прекрасные черные глаза, высокий рост и великолепные усы. Он очень представительно курил — то что называется вальяжно. Чем ближе военные действия подходили к Гарму, тем хуже выглядел Ахмедов. Розы румянца завяли на его щеках, глаза смотрели тускло, усы, казалось, утратили свою густоту. И вот его не было сутки. Где он мог оказаться? Мало того, что он очутился в диком положении захватчика своих родных мест, но его могли и просто убить — повторяю, он был из влиятельной семьи, которая придерживалась оппозиционных взглядов. Это были наверняка не лучшие сутки в его жизни. Доктор Боев — мускулистый суровый мужчина — был вторым врачом, которого отправили в Гарм уже на три дня после возвращения Джамола. Следующим, третьим, должен был стать Хабиб. Тоже гармский, как и Ахмедов. Он должен был сменить Боева. Брат Ахмедова воевал за оппозицию и пропал еще в прошлом году. Тогда в поисках брата Ахмедов побывал даже в Афганистане — переправился через пограничную речку Пяндж, — но брата не нашел. Зная все это, я Ахмедову сочувствовал, отчего и согласился позже выполнить одну его просьбу, которая повлияла на судьбу другого человека. Все это происходило после гибели десанта — события, которое произвело чрезвычайно тягостное впечатление. Конец войне не наступил, не помогли ни танки, ни самолеты, которых не было у моджахедов, — наших съели. Только потом стало известно, что после разгрома десантников жители и те, кто осуществлял оборону Гарма, город покинули. То есть второго штурма как бы и не было, город был пуст. Есть рассказ свидетеля — единственный, который я слышал, — азартный рассказ о холодной жидкой грязи, в которой лежали и около суток ждали подкрепления те, кто зашел в Гарм во второй раз. Их обстреливали, а они лежали и ждали. Еще рассказывали про спирт — большие запасы которого обнаружили в городе. Бойцы вылили на землю несколько сотен литров этой чудесной жидкости — подозревали, что спирт отравлен. Несмотря на то что я работал в больнице уже около пяти лет и курировал палаты реанимации в нейрохирургии, я по-прежнему считался молодым врачом и претендовать на командировку в Гарм не мог. Зачем мне нужно было в Гарм? Коротко — затем, что в жизни бывает иногда почетный выбор. Затем, что шанс сделать почетный выбор выпадает редко. Затем, что иногда появляется шанс стать больше, чем ты есть. Одним словом, я предложил Хабибу поехать вместо него, и он согласился. Так я поднял свой маленький волонтерский флаг, и вечером мы пили кислое вино, отмечая мое невиданное геройство. Как я представлял себе опасности предприятия? Теоретически я понимал, что коль скоро врач не находится на передовой, то вряд ли его и убьют. Но есть ли в Гарме передовая? Убитым я себя тоже плохо представлял. В утро отъезда меня больше всего волновал вопрос, во что одеться. Выбор был сделан в пользу теплой куртки, джинсов и кроссовок. Догадаться надеть теплое белье, увы, в голову мне не пришло. Во врачебную бригаду вошли три человека. Руководитель Раис — самый старший и по возрасту хирург из больницы скорой помощи, знакомый мне травматолог Шамсуддин и я — анестезиолог-реаниматолог. Хирурга я прежде не видел, а травматолога знал — мы работали в одной больнице. Что я про него знал? Что он грубый человек? Это правда — он был грубый человек. Но особо нежных созданий среди нас вообще не было. В отделении санитарной авиации родной больницы, где мы встретились с Шамсуддином рано утром в день отъезда, нам выдали бумаги с разрешением находится на улице во время комендантского часа. За эти пять ампул я расписался в нескольких местах, и с этого момента стал нести за их сохранность полную ответственность. При утере — вплоть до уголовной. Ампулы я положил в карман. За Раисом заехали домой. Машина скорой помощи привезла нас на аэродром часам к девяти, когда было уже совсем светло. Вероятно, это был военный аэродром — не знаю. Странной показалась огромная яма в центре бетонированного поля. Обыкновенная, с глинистыми откосами яма. На поле было несколько самолетов, вертолеты маскировочной окраски и солдаты в хаки. Это было ополчение Народного фронта — сельские парни, которых одели, вооружили и дали китайской тушенки. Ополченцы тушенку жрали — в яме было полно пустых банок, — но лица у них были угрюмые. Наверное, именно на этом коричнево-желтом аэродроме и началась физика превращения обычной жизни в войну. Солдаты хаотично двигались, вертолеты гремели лопастями, мы в своей праздничной бело-красной машине метались, разыскивая наше место. Старались встать в строй, приспособиться ко всему этому бетону и неразберихе. Летчики были русскими по национальности. Места внутри маленького вертолета было совсем немного — его загромождали ящики, на которые нам велели садиться. Я знал, что лечу в Гарм всего на три дня, поэтому с большим любопытством смотрел в иллюминатор — приключение было четко отграничено во времени, это успокаивало. То, как мы летели, напоминало поездку на легковой машине. Не знаю, сколько прошло времени с момента отлета — вокруг были однообразные предгорья заваленные снегом, — как наш вертолет сделал несколько длинных очередей из пулеметов. Внизу никого не было видно, лишь снег — я стал прикидывать, какой он глубины. В горах снег может быть очень глубоким, я сам как-то видел на Анзобском перевале стену снега высотой метров в пять. Мы летели над предгорьями. Сколько внизу снега — метр? И никаких ориентиров вокруг. Ни деревьев, ни дорог, ни домов, ни дыма. Я думал о том, что будет, если нас собьют. Мы были внутри штуковины, которая рычала и беспощадно летела вперед. Больше выстрелов не было. Тут Шамсуддин обнаружил, что мы сидим на ящиках с боеприпасами. Под ним были гранаты. Дымом пахло все более явно. Горы повернулись другим боком. Высыпали черные постройки, люди, которые быстро приближались. Из какого-то фильма я помнил, что нужно пригибаться, когда выпрыгиваешь из вертолета. Чтобы голова не попала под винт. Первое, что почувствовал, оказавшись на земле, — это холод. А потом все закричали и забегали. Какие-то люди, солдаты, мой коллега Боев. Единственное знакомое лицо, которое я увидел, выпрыгнув на землю. Я побежал за ним внутрь двухэтажного побитого здания, рядом с которым мы приземлились. Его нужно вернуть в санавиацию! В комнате тоже было морозно — Гарм находится в глубоком ущелье. В комнате было четыре кровати и стол посередине. Тряпки, объедки на столе, пустые банки китайской тушенки. Окно было занавешено покрывалом. Я отодвинул его и выглянул. Оглядел разбитые одноэтажные домики. Я его не сразу обнаружил. Он лежал прямо под окном. Вернее — лежал труп. Полноватый мужчина в синем костюме, белой рубашке и красном галстуке. Первое, что я увидел, когда вышел из дома, — высокая крутая гора. И самолет, который заходил в атаку. Я догадался о том, что это атака, когда стали раздаваться взрывы и на вершине горы поднялись пышные фонтаны снега. Самолет сбросил бомбы, сделал разворот и улетел. Наш вертолет улетел еще до этого. В комнате, где я оставил тулуп — с ним я не расставался до конца, — собралась компания. Оказывается, кроме нас здесь были еще несколько врачей, из больницы скорой помощи и кардиоцентра. Удивительно, но часть из них потом куда-то пропала — на следующий день я их уже не увидел. До конца с нами был парень из кардиоцентра, он занимался здоровьем генерала. Оказывается, двухэтажное здание, в котором мы находились, — это основная база Народного фронта в городе. По правую руку от входа — врачебная часть. Комната с кроватями — место ночлега врачей, помещение рядом — склад медикаментов и смотровая. Там кушетки, тумбочки и полки с инструментами и оборудованием. В том же крыле напротив — импровизированные палаты для раненых. Налево — казарма, десяток комнат, где спали солдаты. На втором этаже — штаб, резиденция генерала. Само здание — бывшая городская поликлиника. В голове у меня была пустота. Это ощущение пустоты, которое возникло в первые же минуты, отчетливо помню до сих пор. Следовательно, у нас был генерал, однако я не видел солдат. Почему-то был уверен, что все те сотни бойцов, которых я видел на аэродроме, вот-вот появятся. Стало слышно, как низко проревел самолет, и снова на горе разорвались бомбы. Сели поесть — разогретая китайская тушенка, хлеб и по полпиалки разведенного спирта. Обращались, конечно, к Раису, как к самому старшему. Он и дальше все время в Гарме был не очень разговорчив. Снайпер был на вершине той горы, которую бомбили. Генерал — назовем его Нуровым — пару дней назад приказал гору штурмовать. То есть лезть практически отвесно вверх, и по глубокому снегу. Результат — из роты, то есть примерно из ста человек, шестьдесят семь погибших. Снег на горе был как киноэкран, происходившее должно было быть хорошо видным из поликлиники. Узбеки прислали самолеты — укрытие снайпера бомбили. Самолеты улетали — все начиналось снова. Не то на горе был запас стрелков, не то это был единственный человек, который успевал надежно спрятаться, слыша шум приближающихся моторов. Его сам Нуров застрелил. У себя в кабинете. Потом в окно выбросил. Первым раненым оказался русский. Русские редко, но жили в кишлаках. Как правило, шабашили и ехали дальше, но в небольших городках были и оседлые. Именно такого и могли забрать в ополчение. Мужик вывинтил из гранаты запал и, держа его в правой руке, выдернул кольцо. Видимо, он был левшой, иначе взял бы запал в левую руку. На правой оторвало два пальца — большой и указательный. Рану хирурги зашили под местным обезболиванием. Общее обезболивание и наркоз не понадобились. Я очень надеялся, что и не понадобятся, потому что никаких приспособлений, кроме мешка Амбу с масками, кислородного баллона и воздуховодов я не нашел. Не было ларингоскопа — об этом мне сказал Боев. Мешок Амбу — резиновый мешок, по виду и размеру похожий на камеру мяча для игры в регби в наполненном состоянии. Имеет систему клапанов, которая позволяет при сжатии мешка воздух отдавать, при расправлении — набирать. Используется при искусственной вентиляции легких с воздуховодом и маской или интубационной трубкой. Ларингоскоп — приспособление для осмотра верхних отделов гортани — дыхательного горла. Используется в анестезиологии при интубации — введении в гортань особой трубки — в случае, когда необходима искусственная вентиляция легких. Легенды гласили, что в отсутствие ларингоскопа асы-анестезиологи могли пальцем обнаружить вход в дыхательные пути и по пальцу ввести трубку. Я не был уверен, что я ас-анестезиолог. Я был просто растерян. Правда, был разбавленный спирт. Я выпил полную пиалу и почувствовал себя лучше. А ночью на посту страшно. Примут вас за ваххабитов и будут стрелять. Говорите пароль громко и освещайте лица. Электричества в поликлинике не было, как и во всем Гарме. С керосиновой лампой мы отправились в подвал — Раис решил, что ночевать там будет лучше, безопаснее. Спать мы легли на какие-то бетонные столы. Я надел оставленный тулуп поверх своей одежды, одну курпачу — неширокое стеганное ватное одеяло — постелил, второй укрылся. Когда засыпал, керосиновая лампа еще горела. Солдат с утра я опять не увидел, за исключением тех нескольких, вместе с которыми мы устроили туалет в развалинах. Судя по тому, что найти чистое место было непросто, армия явно должна была быть много больше. Потом, когда пили чай, нам принесли сигареты. Курящим я оказался единственным, и кулек из газеты, полный сигаретами, достался мне целиком. Потом появился, и мы отправились в гости к его знакомым боевикам. До этого я ходил без дела по двору поликлиники. Нашел ожерелье сделанное из нанизанных на нитку конфетных бумажек. Оказалось, что кроме части Народного фронта во главе с генералом, в Гарме находится отряд полевого командира Файзали Файзалиева. Он был не так знаменит, как его тезка Файзали Саидов, но многие про него слышали. Говорили, что он очень жесток и непримирим — якобы с его отца живьем сняли кожу. Файзали мстил за отца. Который из боевиков был Файзали, я не разобрался. В сравнении с ополченцами одетые в штатское боевики производили более агрессивное, боевое впечатление. Да и еда у них была получше. На большом дастархане — разложенной на полу скатерти, вокруг которой мы расселись — стояли миски с жареной бараниной и испеченными в масле лепешками. Обычная еда у дехкан — таджикских крестьян — чай и хлеб, вечером суп. Жареная баранина, жирные лепешки — лукуллов пир в римском ресторане. Неплохая штука эта война. В этот же день нас представили генералу Нурову. Мы стояли в вестибюле поликлиники, он прошел мимо, окруженный несколькими автоматчиками. Генерал уже поднимался по лестнице, когда кто-то, видно, сказал ему про нас. Нуров повернулся, и посмотрел сверху. Я запомнил папаху из каракуля. У лукоморья дуб зеленый! Ближе к вечеру я, наконец, увидел солдат. Их оказалось гораздо меньше, чем я представлял. Было несколько русских офицеров, и еще какие-то русские — сложно снаряженные, но без знаков различия. Кто-то говорил — из КГБ. Кто-то говорил, что это российские военные. Раис придумал нарядиться нам в хирургические зеленые халаты поверх всей одежды. Дескать, во врачей, если что, стрелять не будут. Мы стояли на улице в своих несколько клоунских одеяниях, а трупы все выкладывали — ряд, потом еще ряд. Тем не менее, один солдат помогал нам. Мы поднимали труп, клали на белую простыню, заворачивали, а потом обвязывали веревкой. У многих убитых камуфляжные штаны были спущены, так что видны были ягодицы. Объяснение — ваххабиты оскверняют трупы наших. Я думаю, скорее всего, дело в другом. Если волоком тащить труп по земле, штаны за что-нибудь зацепятся и сползут. Сомнительное удовольствие — совокупление с трупом. Я сразу обратил внимание, что у того, который кричал, были очень длинные ноги. Мне было очень неуютно в своем зеленом бумажном халате. Потому что никогда прежде, да и после этого, я такой ярости в вооруженном человеке не видел. Голые деревья, снег, очень холодная на вид мокрая асфальтированная дорога. Среди убитых не было ни одного, кто мог бы сойти за русского пулеметчика. Наверное, его убили до этого. Так я первый раз увидел Вовку Бобомурадова. Когда убили его друга Серегу? Почему он так переживал до сих пор? Врачи, которых я увидел в первый день, на второй куда-то исчезли. Зато появился пожилой человек с большой видеокамерой на плече. И тоже непонятно откуда. Он ходил вдоль рядов погибших и снимал их. В крайнем ряду привлекал внимание темный предмет — останки бойца, одинокий, дочерна обгоревший позвоночный столб. Как я надеялся, сегодня нас должны были сменить. Словом — последние сутки в худшем случае. У меня осталось две ампулы морфия. Вместе с кардиологом мы вышли покурить на задний двор. Там был Шамсуддин, еще кто-то и человек с камерой. Ярко светило солнце, я говорил что-то о необходимости перевезти запасы лекарств из Гарма в Душанбе, потому что там они нужнее. Солнце слепило, и я думал, что не слышал о раненых ваххабитах, которых выхаживали бы в нашей больнице. О пленных тоже не слышал. На заднем дворе, усеянном нечистотами, пулями из кассетных бомб, неразорвавшимися кассетами и гильзами, стояло дерево — вернее, ободранный остаток ствола, с несколькими ветками. Труп толстячка в синем костюме убрали. На одной из ветвей дерева и подвесили зарезанного барана. Солдат умело свежевал его. Печенки на ужин мы не получили — баран оказался болен эхинококкозом. Это паразитарная болезнь, при которой могут быть поражены разные органы — глаза, мышцы, часто и печень, легкие. Деликатес — а баранья печень в Средней Азии — это деликатес — был напичкан круглыми образованиями разной величины. На ужин отварили мясо. Работы для меня не было. Раис и Шамсуддин днем устроили врачебный прием — выстроилась целая очередь солдат. Вечером привезли нескольких раненых, но все равно обходились без меня, кололи новокаин и резали, перевязывали. За ужином у нас был гость — худой тип в штатском, он представился замполитом. Шамсуддин сказал мне, что Раис ходил по просьбе замполита осматривать девочку-подростка, которую прятали в одной из дальних комнат со стороны, где жили солдаты. Вроде девочку замполит держал для собственных нужд, проще говоря — насиловал ее, и в результате сильно травмировал. Замполит пил лимонадную эссенцию, ел баранину и говорил, что все мы герои, как во время Гражданской войны, что он напишет бумагу, чтобы нам дали медали, а когда война закончится, обязательно будет издана книга, где все герои будут упомянуты. В середине дня я стоял в вестибюле, когда мимо проволокли молодого таджика в чапане — ватном халате. Его били прикладами и грубо тащили наверх в штаб. Допрос продолжался несколько минут, и по той же лестнице, но уже вниз, снова потащили парня в синем халате. Он хватался руками за перила и кричал. Все вышли на задний двор. Я стоял среди солдат и слушал. Ближе всего ко мне стояли двое — длинноногий, который днями убивался по погибшему пулеметчику, у него оказалось европейское лицо, и еще один, постарше, похожий на узбека. Таскают с собой коробок с одной заостренной спичкой — это у них знак для своих. Или половинку лезвия носят. Искали добровольца, который нашелся тут же. Они пошли вперед вдвоем — один в синем чапане, другой в хаки. Я не пошел смотреть на расстрел, да и никто не тронулся с места. Было две очереди из автомата. А перед этим опять крики. Вечером замполит снова был у нас. У него все время было приподнятое настроение. У нас же настроение было не очень. С вертолетом ясности не было. Вот версия, которая была в ходу, — узбеки потеряли два самолета, и больше ни техники, ни людей не будет. То есть вертолет не заберет нас сегодня. Нас вообще не заберут. На амбулаторный осмотр пришел друг убитого пулеметчика. Мы с ним познакомились во время расстрела. Он был ходжентским милиционером, и звали его Владимир — Вовка, как он представился. На осмотре я узнал его фамилию — Бобомурадов. У него был какой-то конъюнктивит. В это утро я впервые оказался вне того небольшого участка, где мы все время находились, если не считать поход к Файзали. Солдаты нашли аптечный склад. По городу страшно было идти. Основной страх — получить пулю от своего же; мы пару раз натыкались на одиноких солдат, которые вскидывали оружие. С гармского склада медикаментов начинается история моего мародерства. Увидев множество лекарств, растворов, перевязочного материала и прочего, я решил, что если нам удастся выбраться, то сколько-то из этих сокровищ я возьму себе. В Душанбе давно был лекарственный голод — любой бинт можно было легко и задорого продать. Особенно я обрадовался, когда нашел наркотики — промедол и морфий. Их я не собирался продавать, однако мои пять ампул давно кончились, а внятного их оформления мне было не добиться. Потом мы были еще в ветеринарной аптеке, замок с двери в которую худенький солдатик снес очередью из автомата. Мы шли между домов, где несколько дней назад жили люди. Я не удержался, и зашел в один из них. Внутри был беспорядок, на полу много одежды, брошенной, как видно, впопыхах. Его я положил в карман. В этот же день меня отправили в командировку — оказывается, за окраиной города находилась еще одна наша часть. Я не очень хорошо помню собственно лагерь и то, что я там делал. Помню, что солдаты были недовольны и не скрывали этого — это меня удивило. Скажи, что он болеет. Пусть только один из нас здесь останется. Мы уже два месяца без отпуска. К соседям мы ездили вдвоем с солдатом-водителем. Солдат сунул мне свой калашников и сказал, чтобы я начинал стрелять, если что. Автомат мне показался очень тяжелым и громоздким. Спали мы теперь наверху, в подвале было очень холодно. Наверху тоже было холодно. В горах в начале марта еще зима, мороз, а в поликлинике отопления не было. Мы все время мерзли. Лекарства были упакованы в ящики и громоздились в нашей части поликлиники. Но были еще и другие ящики. На моих — мое имя. Бойцы обнаружили склад книжной торговой базы района. В книжных магазинах кишлаков можно было наткнуться на самые неожиданные вещи. Причуды советской торговли — Уильям Теккерей в горном селении. Это было очень похоже на наступивший коммунизм — база была полна книгами. Подходи, выбирай, платить не надо. Я собрал две связки книг. Незнакомые доброхоты-солдаты принесли мне несколько телефонных аппаратов, которые я сложил под кроватью. Джамол Ахмедов попросил меня посмотреть в порядке ли их родовой дом, не сгорел ли. Сам он за сутки, что провел в Гарме из здания поликлиники не вышел. Видимо опасался за свою жизнь. Дом семьи Ахмедовых мне понравился. Высокий, со старыми деревьями во дворе, с верандой. Перила — столбики, лестница. Мне опять пришлось увидеть, как человека бьют прикладами. Я возвращался после осмотра дома, когда встретил двоих, видимо, боевиков, которые пинками и прикладами подгоняли третьего. Пленный — врач из Курган-Тюбе. Боевики нашли его на чердаке в брошенном доме. Один из них подошел ко мне и доверительно сообщил, что вечером, чуть позже, они его обязательно застрелят. Для разговора я выбрал русского майора. Сообщил ему, что пленного собираются убить. Так я вмешался в судьбу этого человека. После мне рассказывали, что врач — у него был большой и какой-то плоский нос — действительно был ваххабитом и в Курган-Тюбе прославился своими пытками над пленными. Туман, туман… В конце концов, я думаю, его убили, если только он не ушел в Афганистан. Очень уж у него был запоминающийся нос. Проникающие пулевые ранения в живот. Подключичный катетер поставить не удалось. Ткани под ключицей сначала прокалывают толстой иглой. Когда в шприце появляется венозная темная кровь, это означает, что игла в подключичной вене. Потом через иглу в вену вводится пластмассовый проводник, иглу удаляют. По проводнику в вену вводят пластиковую трубку — это и есть катетер. Он нужен, чтобы быстро и без проблем производить инфузию — вливать в кровеносную систему большие объемы жидкостей, кровь, лекарства. Удалось поставить иглу в кубитальную вену в локтевом сгибе и ввести тиопентал натрия и миорелаксанты. Миорелаксанты — курареподобные вещества — вызывают расслабление гладкой мускулатуры, человек перестает дышать. Начиная именно с этого момента можно интубировать. Я сделал несколько попыток. Каждый раз трубка оказывалась в глотке, воздухом у раненого раздувало желудок. Я решил обойтись воздуховодом. После очередной попытки выяснилось, что раствор по игле больше не поступает. Нужно было искать другую вену. Носатый врач ночь провел в запертой комнате, наутро его выпустили. Он ни за что не желал с нами расставаться. Сидел в углу комнаты, или ходил следом. Именно он нашел вену, игла в которой продержалась до конца операции. Операция закончилась — браво хирургам, которые работали при свете керосиновой лампы. Это оказалась шляпа — серая, солидная и дорогая. Почему-то каратегинцы любили шляпы — был такой факт. Несколько солдат развлекали себя тем, что, сидя на земле, стреляли из автоматов в бетонный забор. Им было интересно, пробьют ли пули бетон. Их разогнал генерал, наорав из окна второго этажа. Кардиолог больше не беспокоил меня в отношении наркотиков. После того как мы конфисковали склад, я просто дал ему несколько упаковок — ампул тридцать. Сведения, что нас могут атаковать ночью, все время как бы висели в воздухе. И тут, ближе к вечеру появились танки. Ночь мы впервые провели в тепле. Перебрались в чей-то дом недалеко от поликлиники. Там были женщины за занавеской. Горела керосиновая лампа, было душно, и у меня начался приступ тахикардии. Пульс — около ти. Утром объявили, что сегодня мы, может быть, покинем Гарм на грузовиках. До Душанбе-Понедельника — километров. То есть можно доехать за четыре-пять часов. Зимой — дорога практически непроходима из-за снега, весной — из-за селевых потоков. Я договорился с Раисом насчет Вовки. Раис морщился, но вписал Бобомурадова в список нуждающихся в эвакуации. Подали несколько крытых грузовиков. В один погрузили трупы. Во второй — раненых. Раис и Шамсуддин сели в кабину к шоферу. Раненые лежали в глубине кузова, ближе сидели больные солдаты. Я сел у самого края кузова на чей-то бронежилет. Прямо передо мной расположилась старушка с узлом. Еще одну машину грузили боевики Файзали. Дрались из-за телевизора и собаки — не поделили. Сначала два боевика — за телевизор, потом другая пара за овчарку. Телевизор и овчарку постигла одинаковая участь — их расстреляли, поделить не выходило. Телефоны из под моей кровати кто-то забрал. Когда мы тронулись, пошел снег. Старичок вел по дороге вереницу маленьких детей. В руке у него была палка с прикрепленным красным лоскутом. Снег за окраиной пошел обильнее. Машины едва двигались, когда на склоне холма, рядом с которым мы проезжали, метрах в тридцати—пятидесяти появились фигуры в чапанах и с автоматами за спиной. Я удивился их непокрытым головам. А то оглохнешь, — сказал Вовка и стал целиться. Нас по какой-то причине не тронули. Может быть, моджахедов смутило количество машин, а может быть, они просто замерзли. Моя версия — у них была какая-то другая цель. Строй мужчин, идущих друг за другом по одному, через короткое время скрылся в метели. Когда мы поднялись выше, снег перестал, и даже показалось солнце. Дорогу нам перегородил сель. Жидкая грязь вперемежку с разной величины камнями — от песка до огромных валунов сошла с обрыва и образовала полосу метров в десять шириной. Не пошел я дальше, потому что на первом же шаге по щиколотку вымазался в грязи. Кроссовки оказались неподходящей обувью для такого перехода. Не то что кирзовые сапоги. Солдат, который подбивал меня перебраться и идти в ближайший город за помощью, прошел без проблем. Он стоял по ту сторону селевого потока, махал рукой, и кричал, что я трус. Я сделал мой единственный шаг, и сказал, что не пойду. Грязь и камни с громким гулом сначала бухнули о дорогу, а потом полетели дальше вниз, там далеко под обрывом текла река. Шофер, два офицера и девица — тоже в военной форме. Девица смеялась, офицеры что-то говорили ей. А потом она съела крутое яйцо. Удивительно и завидно было видеть такую беззаботность. До раннего утра мы так никуда и не тронулись. Боевики и солдаты жгли костры, курили. Старушка, которая сидела в нашем кузове, оказывается, везла в своем узле навот — это вид сахара. Его мы и поели ночью. После возвращения Шамсуддин спер у меня книги Солженицына. А один коллега, оказывается, оплакивал меня — объявили, что в Гарме погиб врач, убитый снайпером в тот момент, когда курил ночью на улице. Курил из бригады один я, вот мой приятель и подумал. Было трогательно это услышать. Через несколько месяцев я уже не работал в этой больнице. А потом просто уехал. Людей этих больше не видел. Не знаю, кто из них остался жив. Содержание Введение Таджикистан Афганистан [фото] Сирия [фото] Ливан [фото] Иордания [фото] Китай [фото] Индия [фото] Пакистан [фото] Индия II [фото] Иран [фото] Италия [фото] Китай II [фото] Гонконг [фото] Тайвань [фото] Макао [фото] Ливан II [фото] Турция [фото] Ирак [фото] Грузия [фото] Узбекистан [фото] Франция [фото] Марокко [фото] Мавритания [фото] Западная Сахара [фото] Польша Франция II Италия II Эфиопия [фото] Сомалиленд [фото] Португалия [фото] Испания [фото] Турция II [фото] Армения [фото] Украина Греция [фото] Албания [фото] Индонезия [фото] Малайзия [фото] Пакистан II [фото] Северный Кипр [фото] Италия III [фото] Крым [фото] Япония [фото] Параферналии Другие вещи Обратная связь Авторские права моя новая книга. Война на восток от Понедельника Говорят, что прежде в Душанбе был рай. Хотя солнце продолжало всходить… год. Мы все были в состоянии войны, вне зависимости от желания. Краткая история гражданской войны в Таджикистане В Российской Империи Туркестанское генерал-губернаторство включало в себя то, что прежде было бухарским эмиратом, а также хивинским и кокандским ханствами. Этот день — дата официального завершения гражданской войны. Личные впечатления Мой рассказ будет про две недели в конце февраля — начале марта года, когда я оказался участником того, что называется вторым захватом Гарма. Потому что это был первый и единственный раз, когда я участвовал в войне в составе армии. Какие уж тут шутки… Вскоре после первого штурма Гарма на сутки пропал заведующий нашим реанимационным отделением. День первый В отделении санитарной авиации родной больницы, где мы встретились с Шамсуддином рано утром в день отъезда, нам выдали бумаги с разрешением находится на улице во время комендантского часа. Первый убитый, которого я увидел в Гарме. День второй Солдат с утра я опять не увидел, за исключением тех нескольких, вместе с которыми мы устроили туалет в развалинах. Разговоры велись про скорую победу. Мы воюем… Тем не менее, один солдат помогал нам. Хотя, кто знает… Солдаты ходили вдоль рядов, некоторые останавливались, рассматривали. День третий Как я надеялся, сегодня нас должны были сменить. Кардиолог как-то ловко вытолкнул меня вперед.
Recommend this entry Has been recommended Surprise me. Main Ratings Disable ads In Memory Of Anton Nossik. Гражданская война в Таджикистане. Первая мировая война , военная истрия , война , война в Афганистане , война в Корее , война в Чечне , война во Вьетнаме , вопрос , враги , вторая мировая , выборы , выставки , геральдика , герои , горо , города , города России , города СССР , города люди , гравюры , гражданская война , графика , даты , дворянство , демонстрации , деньги , деревня , дереыня , детвора , дети , детские игрушки , дирижабли , доброе , документы , дореволюционные фотографии , достояние человечества , драгоценности , еда , жандармы , железная дорога , железные дороги , женщин , женщина , женщины , жесть , живопись , животные , жизнь , жут , жуть , за , забавно , забавное , загадка , заговоры , зачем-не знаю , игры , игры. Вторая мировая война , маразм , мастера фотографии , мебель , медицина , мемуары , мерзавцы , метрополитен , милиция , милосердие , миниатюры , мода , мода. Фотографии беспорядков в Душанбе года и гражданской войны в Таджикистане - годов. Buy for tokens Community Info Current price LJ Tokens Social capital 5 Community readers Duration 6 hours Minimal stake LJT View all available promo. Buy promo for minimal price. Reply Parent Thread Link. Постановления ГКО в г. Но ведь Германия на Таджикистан не нападала. А строить державу тоже надо с умом. Летать на Иле задом наперёд… http: И Родиной они больше Россию не считают…. Под взглядами … А зарплаты им…. На одной из последних фотографий прикольный шушпанцер стоит. Вооружен был пушкой от БМП-2 2А42 калибра 30мм. Броня была сделана из листов мм толщиной. Участия в БД он не принимал- грохота издавал много,а толку ноль,да и у противников РПГ имелись. Так он и стоял на центральной площади г. Нурека до осени года,после куда-то исчез. Фото сделано мною в мае года-человек с бородой в кадре-мой отец. Вроде несколько фотографий про Афганистан впихнули Да, это посол США. Тут еще пара фото на тему эвакуации: Спасибо, хорошие материалы для Гааги. В дополнение к делу о росс. Вы пишете херню,уважаемый,в Таджикистане и Чечне был геноцид русских,это точно материалы для Гааги,только у Путина теперь Рамзанчик друг и тему ограбленных убитых, изнасилованных десятков тысяч русских в Чечне закрыта. У нас работает бывшей житель житель Душанбе,на глазах которого прямо на улице таджики насиловали русских школьниц. По Украине не знаю что сказать,я там не был,кто кого там геноцидит. Деточка, Вы мнением таджиков о российских войсках сперва поинтересуйтесь, а потом пиздите. Leave a Comment to the Entry. Это афганцы, воевавшие на стороне таджикской оппозиции. Российские войска на фото есть потому что.
Максилак инструкция по применению для детей
Результаты гвэ евпатория
Стихи пушкина за 9 класс
В какой день цикла можно зачать мальчика
От возбуждения можно потерять девственность