Литература
Цитатный план 3 главы "Евгения Онегина"
цитатный план главы 3 евгения оненина
Глава I Глава II Глава III Глава IV Глава V Глава VI Глава VII Глава VIII. Уж эти мне поэты! Отселе вижу, что такое: Во-первых слушай, прав ли я? Да полно, милый, ради бога. Ах, слушай, Ленский; да нельзя ль Увидеть мне Филлиду эту, Предмет и мыслей, и пера, И слез, и рифм et cetera?.. Они с охотой примут нас. Несут на блюдечках варенья, На столик ставят вощаной Кувшин с брусничною водой. Теперь подслушаем украдкой Героев наших разговор: Однако в поле уж темно; Скорей! Ларина проста, Но очень милая старушка; Боюсь: В чертах у Ольги жизни нет. Точь-в-точь в Вандиковой Мадоне: Владимир сухо отвечал И после во весь путь молчал. VI Меж тем Онегина явленье У Лариных произвело На всех большое впечатленье И всех соседей развлекло. Пошла догадка за догадкой. Все стали толковать украдкой, Шутить, судить не без греха, Татьяне прочить жениха; Иные даже утверждали, Что свадьба слажена совсем, Но остановлена затем, Что модных колец не достали. О свадьбе Ленского давно У них уж было решено. VII Татьяна слушала с досадой Такие сплетни; но тайком С неизъяснимою отрадой Невольно думала о том; И в сердце дума заронилась; Пора пришла, она влюбилась. Так в землю падшее зерно Весны огнем оживлено. Давно ее воображенье, Сгорая негой и тоской, Алкало пищи роковой; Давно сердечное томленье Теснило ей младую грудь; Душа ждала Открылись очи; Она сказала: Докучны ей И звуки ласковых речей, И взор заботливой прислуги. В уныние погружена, Гостей не слушает она И проклинает их досуги, Их неожиданный приезд И продолжительный присест. IX Теперь с каким она вниманьем Читает сладостный роман, С каким живым очарованьем Пьет обольстительный обман! Счастливой силою мечтанья Одушевленные созданья, Любовник Юлии Вольмар, Малек-Адель и де Линар, И Вертер, мученик мятежный, И бесподобный Грандисон, Который нам наводит сон,— Все для мечтательницы нежной В единый образ облеклись, В одном Онегине слились. X Воображаясь героиней Своих возлюбленных творцов, Кларисой, Юлией, Дельфиной, Татьяна в тишине лесов Одна с опасной книгой бродит, Она в ней ищет и находит Свой тайный жар, свои мечты, Плоды сердечной полноты, Вздыхает и, себе присвоя Чужой восторг, чужую грусть, В забвенье шепчет наизусть Письмо для милого героя Но наш герой, кто б ни был он, Уж верно был не Грандисон. XI Свой слог па важный лад настроя, Бывало, пламенный творец Являл нам своего героя Как совершенства образец. Он одарял предмет любимый, Всегда неправедно гонимый, Душой чувствительной, умом И привлекательным лицом. Питая жар чистейшей страсти, Всегда восторженный голой Готов был жертвовать собой, И при конце последней части Всегда наказан был порок, Добру достойный был венок. XII А нынче все умы в тумане, Мораль па пас наводит сон, Порок любезен — и в романе, И там уж торжествует оп. Британской музы небылицы Тревожат сон отроковицы, И стал теперь ее кумир Или задумчивый Вампир, Или Мельмот, бродяга мрачный, Иль Вечный жид, или Корсар, Или таинственный Сбогар. Лорд Байрон прихотью удачной Облек в унылый романтизм И безнадежный эгоизм. XIII Друзья мои, что ж толку в этом? Быть может, волею небес, Я перестану быть поэтом, В меня вселится новый бес, И, Фебовы презрев угрозы, Унижусь до смиренной прозы; Тогда роман на старый лад Займет веселый мой закат. Не муки тайные злодейства Я грозно в нем изображу, Но просто вам перескажу Преданья русского семейства, Любви пленительные сны Да нравы нашей старины. XIV Перескажу простые речи Отца иль дяди-старика, Детей условленные встречи У старых лип, у ручейка; Несчастной ревности мученья, Разлуку, слезы примиренья, Поссорю вновь, и наконец Я поведу их под венец Я вспомню речи неги страстной, Слова тоскующей любви, Которые в минувши дни У ног любовницы прекрасной Мне приходили на язык, От коих я теперь отвык. XV Татьяна, милая Татьяна! С тобой теперь я слезы лью; Ты в руки модного тирана Уж отдала судьбу свою. Погибнешь, милая; но прежде Ты в ослепительной надежде Блаженство темное зовешь, Ты негу жизни узнаешь, Ты пьешь волшебный яд желаний, Тебя преследуют мечты: Везде воображаешь ты Приюты счастливых свиданий; Везде, везде перед тобой Твой искуситель роковой. XVI Тоска любви Татьяну гонит, И в сад идет она грустить, И вдруг недвижны очи клонит, И лень ей далее ступить. Приподнялася грудь, ланиты Мгновенным пламенем покрыты, Дыханье замерло в устах, И в слухе шум, и блеск в очах Настанет ночь; луна обходит Дозором дальный свод небес, И соловей во мгле древес Напевы звучные заводит. Татьяна в темноте не спит И тихо с няней говорит: Я, бывало, Хранила в памяти не мало Старинных былей, небылиц Про злых духов и про девиц; А нынче все мне темно, Таня: Что знала, то забыла. Да, Пришла худая череда! Была ты влюблена тогда? В эти лета Мы не слыхали про любовь; А то бы согнала со света Меня покойница свекровь. Мой Ваня —Моложе был меня, мой свет, А было мне тринадцать лет. Недели две ходила сваха К моей родне, и наконец Благословил меня отец. Я горько плакала со страха, Мне с плачем косу расплели Да с пеньем в церковь повели. XIX И вот ввели в семью чужую Да ты не слушаешь меня Я плакать, я рыдать готова!.. Чего ты хочешь, попроси Дай окроплю святой водою, Ты вся горишь И между тем луна сияла И томным светом озаряла Татьяны бледные красы, И распущенные власы, И капли слез, и на скамейке Пред героиней молодой, С платком на голове седой, Старушку в длинной телогрейке; И все дремало в тишине При вдохновительной луне. XXI И сердцем далеко носилась Татьяна, смотря на луну Вдруг мысль в уме ее родилась И вот она одна. Облокотись, Татьяна пишет, И все Евгений на уме, И в необдуманном письме Любовь невинной девы дышит. XXII Я знал красавиц недоступных, Холодных, чистых, как зима, Неумолимых, неподкупных, Непостижимых для ума; Дивился я их спеси модной, Их добродетели природной, И, признаюсь, от них бежал, И, мнится, с ужасом читал Над их бровями надпись ада: Внушать любовь для них беда, Пугать людей для них отрада. Быть может, на брегах Невы Подобных дам видали вы. XXIII Среди поклонников послушных Других причудниц я видал, Самолюбиво равнодушных Для вздохов страстных и похвал. И что ж нашел я с изумленьем? Они, суровым поведеньем Пугая робкую любовь, Ее привлечь умели вновь По крайней мере сожаленьем, По крайней мере звук речей Казался иногда нежней, И с легковерным ослепленьем Опять любовник молодой Бежал за милой суетой. XXIV За что ж виновнее Татьяна? За то ль, что в милой простоте Она не ведает обмана И верит избранной мечте? За то ль, что любит без искусства, Послушная влеченью чувства, Что так доверчива она, Что от небес одарена Воображением мятежным, Умом и волею живой, И своенравной головой, И сердцем пламенным и нежным? Ужели не простите ей Вы легкомыслия страстей? XXV Кокетка судит хладнокровно, Татьяна любит не шутя И предается безусловно Любви, как милое дитя. XXVI Еще предвижу затрудненья: Родной земли спасая честь, Я должен буду, без сомненья, Письмо Татьяны перевесть. Она по-русски плохо знала, Журналов наших не читала И выражалася с трудом На языке своем родном, Итак, писала по-французски Доныне дамская любовь Не изъяснялася по-русски, Доныне гордый наш язык К почтовой прозе не привык. Я шлюсь на вас, мои поэты; Не правда ль: XXVIII Не дай мне бог сойтись на бале Иль при разъезде на крыльце С семинаристом в желтой шале Иль с академиком в чепце! Как уст румяных без улыбки, Без грамматической ошибки Я русской речи не люблю. Быть может, на беду мою,- Красавиц новых поколенье, Журналов вняв молящий глас, К грамматике приучит нас; Стихи введут в употребленье; Но я Я верен буду старине. XXIX Неправильный, небрежный лепет, Неточный выговор речей По-прежнему сердечный трепет Произведут в груди моей; Раскаяться во мне нет силы, Мне галлицизмы будут милы, Как прошлой юности грехи, Как Богдановича стихи. Мне пора заняться Письмом красавицы моей; Я слово дал, и что ж? XXX Певец Пиров и грусти томной, Когда б еще ты был со мной, Я стал бы просьбою нескромной Тебя тревожить, милый мой: Чтоб на волшебные напевы Переложил ты страстной девы Иноплеменные слова. Но посреди печальных скал, Отвыкнув сердцем от похвал, Один, под финским небосклоном, Он бродит, и душа его Не слышит горя моего. XXXI Письмо Татьяны предо мною; Его я свято берегу, Читаю с тайною тоскою И начитаться не могу. Кто ей внушал и эту нежность, И слов любезную небрежность? Кто ей внушал умильный вздор, Безумный сердца разговор, И увлекательный и вредный? Я не могу понять. Но вот Неполный, слабый перевод, С живой картины список бледный Или разыгранный Фрейшиц Перстами робких учениц: ПИСЬМО ТАТЬЯНЫ К ОНЕГИНУ Я к вам пишу — чего же боле? Что я могу еще сказать? Теперь, я знаю, в вашей воле Меня презреньем наказать. Но вы, к моей несчастной доле Хоть каплю жалости храня, Вы не оставите меня. Сначала я молчать хотела; Поверьте: Но, говорят, вы нелюдим; В глуши, в деревне все вам скучно, А мы Зачем вы посетили нас? В глуши забытого селенья Я никогда не знала б вас, Не знала б горького мученья. Души неопытной волненья Смирив со временем как знать? Нет, никому на свете Не отдала бы сердца я! То в вышнем суждено совете Ты в сновиденьях мне являлся Незримый, ты мне был уж мил, Твой чудный взгляд меня томил, В душе твой голос раздавался Давно Ты чуть вошел, я вмиг узнала, Вся обомлела, запылала И в мыслях молвила: Ты говорил со мной в тиши, Когда я бедным помогала Или молитвой услаждала Тоску волнуемой души? Не ты ль, с отрадой и любовью, Слова надежды мне шепнул? Кто ты, мой ангел ли хранитель, Или коварный искуситель: Быть может, это все пустое, Обман неопытной души! И суждено совсем иное Но так и быть! Судьбу мою Отныне я тебе вручаю, Перед тобою слезы лью, Твоей защиты умоляю Стыдом и страхом замираю Но мне порукой ваша честь, И смело ей себя вверяю XXXII Татьяна то вздохнет, то охнет; Письмо дрожит в ее руке; Облатка розовая сохнет На воспаленном языке. К плечу головушкой склонилась. Сорочка легкая спустилась С ее прелестного плеча Но вот уж лунного луча Сиянье гаснет. Там долина Сквозь пар яснеет. Там поток Засеребрился; там рожок Пастуший будит селянина. XXXIII Она зари не замечает, Сидит с поникшею главой И на письмо не напирает Своей печати вырезной. Но, дверь тихонько отпирая, Уж ей Филипьевна седая Приносит на подносе чай. Да ты, красавица, готова! О пташка ранняя моя! Вечор уж как боялась я! Да, слава богу, ты здорова! Я нынче стала бестолкова. XXXV — Как недогадлива ты, няня! Что нужды мне в твоем уме? Ты видишь, дело о письме К Онегину. Не гневайся, душа моя, Ты знаешь, непонятна я Да что ж ты снова побледнела? Пошли же внука своего. XXXVI Но день протек, и нет ответа. Бледна, как тень, с утра одета, Татьяна ждет: Ему вопрос хозяйки был. XXXVII Смеркалось; на столе, блистая, Шипел вечерний самовар, Китайский чайник нагревая; Под ним клубился легкий пар. Разлитый Ольгиной рукою, По чашкам темною струею Уже душистый чай бежал, И сливки мальчик подавал; Татьяна пред окном стояла, На стекла хладные дыша, Задумавшись, моя душа, Прелестным пальчиком писала На отуманенном стекле Заветный вензель О да Е. XXXVIII И между тем душа в ней ныла, И слез был полон томный взор. И, задыхаясь, на скамью XXXIX Упала В саду служанки, на грядах, Сбирали ягоду в кустах И хором по наказу пели Наказ, основанный на том, Чтоб барской ягоды тайком Уста лукавые не ели И пеньем были заняты: ПЕСНЯ ДЕВУШЕК Девицы, красавицы, Душеньки, подруженьки, Разыграйтесь, девицы, Разгуляйтесь, милые! Затяните песенку, Песенку заветную, Заманите молодца К хороводу нашему. Как заманим молодца, Как завидим издали, Разбежимтесь, милые, Закидаем вишеньем, Вишеньем, малиною, Красною смородиной. Не ходи подслушивать Песенки заветные, Не ходи подсматривать Игры наши девичьи. XL Они поют, и, с небреженьем Внимая звонкий голос их, Ждала Татьяна с нетерпеньем, Чтоб трепет сердца в ней затих, Чтобы прошло ланит пыланье. Но в персях то же трепетанье, И не проходит жар ланит, Но ярче, ярче лишь горит Так бедный мотылек и блещет И бьется радужным крылом, Плененный школьным шалуном; Так зайчик в озими трепещет, Увидя вдруг издалека В кусты припадшего стрелка. XLI Но наконец она вздохнула И встала со скамьи своей; Пошла, но только повернула В аллею, прямо перед ней, Блистая взорами, Евгений Стоит подобно грозной тени, И, как огнем обожжена, Остановилася она. Но следствия нежданной встречи Сегодня, милые друзья, Пересказать не в силах я; Мне должно после долгой речи И погулять и отдохнуть: Chapter I Chapter II Chapter III Chapter IV Chapter V Chapter VI Chapter VII Chapter VIII. I "Where are you going? From here I see how it is; I know them First thing well, listen, am I not right? Ah, say, is it possible then, dear chap, For me to see this Phillida ever, The subject of thoughts and the pen thus far, And the tear, and the rhyme, et cetera? They will most happily have us there. The well-known ceremony of reception: Small dishes of jam for tea, with refreshments, On a table an earthenware jug for them Of bilberry water, full to the brim. And now very stealthily let us listen To the conversation our heroes lead: Come on then, Andy," faster if maybe! What stupid places, I must say! That Mistress Larin, by the way, Is a simple but very kind old lady. I thought you noticed that, So taciturn, just like Svetlana, She came and by the window sat. A round and rather reddish face, Like that stupid moon there in its place, On that stupid horizon shining yonder. Guess upon guess then followed each other. And all began to talk quiet together, To joke, to judge somewhat sharp, and they Appointed Tatyana a fiance. Some even affirmed all was explainable, That the wedding had been long arranged, And the reason why the date was changed - New-fashioned rings were not obtainable. VII Tatyana heard with some vexation Such rumours, but in secret then, With inexplicable elation, Involuntarily she thought of them: So grain which falls into the ground By the fires of spring revived is found. Long since her keen imagination, Burning with yearning, in blissful mood, Had hungered for the fatal food. VIII And now at last Her eyes were opened. And then she murmured: By day and night her moping And heated dreams, so solitary, Were full of him. To that sweet maiden Unceasingly, with magic laden, All spoke of him. And in dejection, deep depressed, She did not listen to any guest, And hated the visits at their leisure, Their sudden appearance out of the blue, And their extended sittings too. IX And now with what deep dedication The sweetest novels she gladly reads. And with what lively fascination Drinks in seductive-sweet deceits! From the happy power of imagination, Such animated pen-creations: The lover of Julia Wolmar, Malek-Adhel, and de Linar. And that rebellious martyr Werther, And Grandison unequalled, he Who sends us to sleep immediately, All for the dreaming maiden tender In a single image they took form, In one Onegin flowed live and warm. X And with herself as the heroine seen there Of writers whom she so much loves - Clarissa, Julia, and Delphina, Tatyana in quiet forest groves Alone with dangerous books goes wandering. Was not a Grandison, certainly. XI His phrase in pompous manner setting, The ardent writer usually Has shown us his hero, good abetting, The pattern of perfection he. The author endows his favoured subject, Always pursued by great injustice, With a sensitive soul, and noble mind, And a face of the attractive kind. Nourishing purest passion and rapture, The exalted hero fighting vice Was quite prepared for self-sacrifice. And at the end of the final chapter All vice with punishment was put down, And virtue earned itself the crown. XII But now all minds in mist must grovel: Morality sends us all to sleep. Vice is polite - and in the novel Its all-triumphant place will keep. XIII My friends, where is the sense below it? And then a novel in old-time style Will fill my sunset days meanwhile. XV Tatyana, Tanya, sweet and silent, With you now I can shed my tears. XVI Love-yearning poor Tatyana harries, She seeks the garden to ease her care. And soon with motionless eyes she tarries, And idleness overcomes her there. Her ears are ringing, her eyes a-gleam The night draws on. The moon looks round him, As if patrolling far vaults of sky. The nightingale in dark woods nearby Begins to trill refrains resounding. In the darkness Tanya does not sleep, But with Nanny quietly starts to speak. Just open the window, and sit by me. I used to remember So many things, both gay and sombre, Such ancient tales, such escapades Of evil spirits and innocent maids. Nanny, About those years whose song is sung: Were you in love when you were young? We never heard of love, not we. Or else my mother-in-low, for certain. Out of this world would have driven me! My Vanya Was even younger than I, my queen, And I was only just thirteen. For a fortnight their match-maker hastened To both my parents; at last, all pat, My father blessed me, and that was that. I bitterly cried, I was so frightened, When they unplaited and loosed my hair. In the church, with hymns, I was married, dear. XIX They took me to their family, dearie Can I get you anything? Nanny, you know what XXI And with her heart far off went roaming Tatyana, gazing at the moon Then, sudden, an idea started forming The moon on her table shone. And in the letter, of reckless kind, - The innocent love of a maid respiring. The letter is ready, and folded once more And who is that letter for? XXII I once knew beauties inaccessible, Like winter, clean and cold, unkind, Incorruptible, and inexorable, Inscrutable for the human mind. I marvelled at their modish hauteur, Their natural virtues of highest order, And, I confess, from them I fled, And, so, it seems, with terror read Above their brows the hellish inscription: XXIII Among admirers most obedient Some other whimsical dames I saw, Self-centred, frigid when expedient, To sighs of passion, and praises all. To my amazement what was seen here? Those ladies with severe demeanour, Frightening timid love with pain, Were able to lure it once again, Or at least to charm with pity and kindness, Or at least with softer tones of speech To seem more tender, more within reach. And so it was with credulous blindness Again the faithful lover thus Ran after their fascinating fuss. XXIV Wherein more guilty is Tatyana? XXV Coquettes judge all with cold decision. Tatyana, though, loves seriously, And gives herself without condition To love: She does not say: XXVI I still foresee one complication: She rather poorly made out in Russian, Our journals did not read with passion, With difficulty herself expressed In the language of her Russian breast. And so in French she wrote her letter And our proud tongue, till now refused, To postal prose is still unused. They wish to make the ladies Read Russian. Right, what fear in the land! Can you imagine these ladies, maybe, With the "Well-intentioned" in their hand? I count with you, my Russian singers; Is it not true that these heart-winners To whom, redeeming your sins I note In secret poems of love you wrote, To whom your hearts and souls devoted, Have they not all, the Russian tongue Commanding weakly, with words unstrung, Its grammar so charmingly distorted, That a foreign language on their lips As if their mother-tongue now sits? Like rose-red lips which are not smiling, Without grammatical faults awhile in, The Russian language I do not love. Perhaps, for my sins, it so will prove. In grammar will instruct us men, And poems will bring into circulation. I shall stay true to the olden days. XXIX All incorrect and careless chatter, And an inaccurate choice of phrase, As earlier on, a heart-felt patter Produce in my breast in present days. I gave my word - what now? XXX The singer of "Feasts" and love-pains honest. But there between sad cliffs he stays, His heart no longer used to praise, Alone, beneath a Finnish horizon He wanders, and his musical soul Hears not, nor feels my grief at all. I keep it sacredly preserved. I read with secret sorrow its story, But cannot read to its last word. Who taught her all that touching trash. That chatter of her heart, so brash, So charming, but with dangerous features? But here Is my translation, weak I fear, Like a pallid copy of living pictures, Or the music of the Freischutz played By the timid hand of a pupil maid. What more is there that I could say? But you, for my unhappy hour One grain of pity making known, You will not leave me all alone. So why then did you visit us? In the wilderness of our dwelling dormant I never should have known you thus, And never known such bitter torment. I might have found a friend to my liking, And been an honest and faithful wife then, And a loving mother, I suppose. No, to none beside you Would I have given my heart, of course! In higher councils that was decided The will of God. Yes, I am yours, And all my life was a promise given Of our infallible meeting too; I know that you were sent by heaven. Till the grave my guardian are you You have appeared to me in visions; You were a charming mystery, Your wonderful look tormented me. And in my soul to your voice I listened Long since No, that was not a dream! You scarcely entered, at once, you see I went all white, then all aflame, And in my thoughts I said: To you I listened: You spoke to me from the silence whole. When some poor person I assisted, Or with a prayer I eased my dole, The longing of my excited soul! And in this moment of decision Was it not you, my charming vision, In dark transparent gleamed so free, And quietly bent above my pillow? Was it not you with love so mellow Who whispered words of hope to me? Who are you then, my guardian angel, Or cunning tempter full of danger? The deception of a soul naive! And something else lies in the offing However, be it so! But your honour is my guarantee, And boldly on that am I relying XXXII Tatyana with ohs and ahs is sighing, And in her hand the letter shakes; Upon her burning tongue is drying The small pink wafer which she takes. Her head upon one side is nodding, Her light vest, from her shoulder dropping, Leaves half her lovely bosom bare But see, already the moonlight there Is on the wane. And there the valley Shows through the mist. XXXIII She does not notice that dawn is rising, But sits with heavy drooping head, And on the letter, her heart advising, Her seal engraved she does not set. But then her door is opened quietly, Old Filipevna, all sobriety, is bringing in her morning tea. Ah, you my beauty are up already, My early morning popinjay! How scared you made me yesterday! Only send your grandson off at once. As pale as a ghost, but dressed since morning, Tatyana waited: XXXVII It grew quite dark. On the table gleaming There hissed the evening samovar, The Chinese tea-pot on top was steaming. Above it a billowing cloud rose far. Tatyana stood before the window, And breathing on the freezing glass, She pondered awhile, my pretty lass, And with her lovely outstretched finger Upon the misted pane she drew The sacred initials E and O. XXXVIII Meanwhile her soul felt so dejected, Her languid looks were full of tears. Still nearer the noise From the yard appears Onegin! What must he think of me? But does not hear him. In the orchard, servants on the rows Were gathering berries: Slowly start to sing your song, By behest your song then sing, And attract the handsome youths To our singing, dancing ring. Do not come to eavesdrop here On our songs sung by behest. Do not come to spy on us here At the games we maids love best. XL They sing; with interest belated While harkening to their ringing voice, Tatyana with impatience waited: So also some poor butterfly quivering Still flutters with its rainbow wing When caught by a schoolboy scamp, poor thing! So also a hare, in the late wheat shivering, Suddenly sees in a bush nearby A marksman with his musket lie. XLI But then, at last she started sighing, And from her bench began to rise. She moved, but scarcely finished rising, When in the alley, before her eyes, With burning looks, there stood Onegin, Like a threatening spectre slowly gazing, And, as if scorched by secret fire Tatyana stopped in confusion dire. But the outcome of this sudden meeting Today, dear friends, though I know it well, I have not strength meanwhile to tell. After this lengthy spell of speaking I must take a stroll, and rest anon: Translated by Walter May. ГЛАВНАЯ О НАС Справка о музее Открытые данные Контакты Противодействие коррупции Оценка качества оказания услуг Музейные коллекции Музейные документы Музейная библиотека Награды музея О движении доброхотов. Режим работы музея Билеты Основные экскурсии Дополнительные экскурсии Конная экскурсия Музейные программы Мастер-классы Лекции Гостевые дома Проведение фото-кино-телесъёмок Список льготных категорий посетителей Проезд и транспорт. Пушкина Пушкин в Михайловском Михайловская летопись Произведения Пушкина Письма из Михайловского Библиография. Михайловское Тригорское Петровское Бугрово Научно-культурный центр. Монастырь Казанская церковь Святые Горы. Культурная мозаика Музейная почта. Уроки письма Музейная почта. Malfilatre I "Where are you going? Ссылки СМИ о нас Подписка на новости Правила использования материалов сайта Карта сайта. Режим работы музея Билеты в музеи Музейные программы Как добраться Анкета посетителя. Пушкина "Михайловское" Apycom jQuery Menus.
Где положитьна яндекс деньги без комиссии
Золотое кольцос изумрудом сонник
Лечение грибка ногтей дома
Тебе нужна помощь по школьным предметам? Большинство вопросов получают ответ в течение 10 минут ; Войди и попробуй добавить свой вопрос. Или помоги другим с ответом! Цитатный план 3 главы "Евгения Онегина". Попроси больше объяснений Следить Отметить нарушение от Аккаунт удален Войти чтобы добавить комментарий. Онегин полетел к театру. Узнавай больше на Знаниях! У тебя проблема с домашними заданиями? Мы не только ответим, но и объясним. Качество гарантируется нашими экспертами. Что ты хочешь узнать? Литература 5 баллов 3 часа назад. Подскажите пожалуйста о чём говорится в рассказе Лескова "Левша". Помогите дальше придумать рифму: Солнышко сияет Птицы песенки поют На траве кузнечик скачет Литература 5 баллов 5 часов назад. Основная мысль рассказа А. Пантелеева "Ленька Пантелеев" ПОМОГИТЕ ОЧЕНЬ НУЖНО Пожалуйста покароче. Литература 31 балл 5 часов назад. Успенский "меховой интернат" для читательского дневника. Пожалуйста помогите,очень нужно краткое содержание А. Купер " Зверобой" ,только пожалуйста побыстрее,заранее огромное спасибо. Литература 10 баллов 6 часов назад. Помогите пожалуйста Напишите краткий план для пересказа"Три мушкетёра в одном купе"-А. Привет 1-й пункт плана название. Литература 6 баллов 6 часов назад. Литература 5 баллов 7 часов назад. История отношений Базарова и Аркадия в романе "Отцы и дети"? Литература 5 баллов 8 часов назад. Имя какого драматурга связано с малым театром? Бесплатная помощь с домашними заданиями. О нас Карьера Контакт. Общие вопросы Правила Как получить баллы? Скачай iOS-приложение Скачай iOS-приложение. Скачай для Android Скачай для Android.
составить цитатный план глав 3 и 4 евгения онегина
3 ндфл 2016 как заполнить пример
Мидии в сметанном соусе рецепт с фото
составить цитатный план глав 3 и 4 евгения онегина
Характеристика лазерного излучения
Перевод лгбт википедия