Воспоминания бабушки, записанные и дополненные внучкой. Несколько лет назад мне удалось разговорить свою х летнюю бабушку, Чернышову Карасеву Марию Титовну. Поразительно, что человек, иногда забывающий то, что было вчера, отчетливо, до мельчайших подробностей, помнит произошедшее более семидесяти лет назад. Родилась она в подмосковном селе Коломенское. Село было большое, зажиточное, старообрядческое. Жители его испокон веков слыли трезвыми и трудолюбивыми работниками. Жили они в добротных домах с крытыми дворами за глухими воротами, имели коров и лошадей, 3-х классную сельскую школу и несколько молельных домов. Большинство сельчан занималось огородничеством, засолкой огурцов и квашением капусты. Жизнь в селе, даже в первые десятилетия ХХ века, несмотря на многочисленные революционные волнения, протекала относительно спокойно и размеренно. Но, несмотря ни на что, она выжила, выдержала и выстояла. Ее воспоминания о реальных событиях и судьбах, записанные с ее слов и дополненные мною, я и предлагаю вашему вниманию. Простой рассказ простого человека о пережитом…. Дом был двухэтажный, с низким первым этажом, так что окна были на уровне земли. Мебель в доме у нас была добротная. Отец вообще ценил добротные вещи. В большой комнате на полу по всей площади лежал большой турецкий ковер. Отец любил по воскресеньям на нем лежать и радио слушать. Прям как сейчас вижу! В центре был большой стол с откидными крыльями, а вдоль стен — 12 плетеных кресел с резными спинками. А еще стоял комод, буфет. Помню, мать, бывало,сажала меня на буфет и давала кружку теплого молока с баранками. По стенам иконы висели. Да и в родительской спальне у матери целый иконостас был, увитый виноградом. Мы ж старообрядцы были. Родители в спальне спали. Там у них большая никелированная кровать стояла. А мы дети — на русской печке. В ней мать и еду готовила. Одна ее стена была в большой комнате, другая в спальне, третья в переулочек коридор выходила, а четвертая — в топлюшку. Вот в топлюшке и готовили. А какие мать замечательные пироги и караваи пекла! До сих пор, как глаза закрою, запах помню! А еще кухня была и чулан. На кухне стоял деревянный стол, широкая и длинная лавка,старый комод и чугунная, круглая печка. В чулане хранились большие бочки с крупами, мукой и бочонок с солью. Хозяйство у отца было большое и крепкое. Он его вел отдельно от братьев. Как и многие, занимался выращиванием огурцов и капусты. Для этого за рекой арендовал 1 га земли. Огурцы солили, а капусту квасили. Для рубки капусты нанимал батраков из Костромы и Рязани. Они у нас жили, ели и деньги получали. Капусту рубили в длинных корытах и ссыпали в дошник. Это такой большой чан, в землю вкопаный, в котором капусту квасили. А еще ледник был. Помню, вставал отец зимою затемно, часов в 4 утра, грузил все на сани и отправлялся развозить… Работал он много. Ну а на матери все хозяйство было, да и мы, ребятня…. Зато зимой как праздники весело праздновали! На Масленицу отец запрягал лошадь, сажал нас в шарабан высокие сани с крышей и ехали кататься или в гости. Снег искрится на солнце, скрипит под полозьями! Сани несутся, обгоняют друг друга, мужики свистят! Ну а по домам на Масленицу ряженые ходили. Мать с отцом их угощали. В ые годы крестьянство села Коломенское постигла та же участь, что и крестьян всей России. Весной года за 24 часа на одну из строек социализма — Кузнецкий металлургический завод- было отправлено более семей. Среди них оказался и отец бабушки, Тит Иванович Карасев. В селе колхоз организовали, всех туда зазывать стали. Ну а отец вступать не стал. Говорит — зачем мне, мол, колхоз? У меня хозяйство хорошее, а там бездельники одни! Ну а потом в году и до нас очередь дошла прим. Помню, стали во время раскулачивания уводить недавно купленную лошадь. А отец стоит так перед окном, смотрит, а в глазах слезы. Лошадь была сильная, широкая, черная, аж блестела вся. Помимо лошади забрали и корову. Что это значило для крестьянина, у которого дети малые? Ведь не зря корову на селе кормилицей называли — и молоко, и творог, и масло, и сметана, и мясо — все от нее шло. В году Тит Иванович был обложен непомерным налогом: По делу Карасева Т. Вел открыто агитацию против колхозов, говоря: Сами же доколачивают все то, что отбирают, своего ничего не приобретают. Порядочный человек туда никогда не пойдет. Обкладывают непосильными налогами, разорят вконец. После лишения его избирательных прав открыто не выступает, ведет скрытую антисоветскую ашитацию, распуская провокационные слухи о том, что на Украине страшный голод, из колхозов все бегут, колхозы разваливаются. Заключен в ИТЛ на 5 лет с заменой высылкой в Казахстан на тот же срок. В ссылку отправились Анна Александровна Карасева — 36 лет и дети: Михаил — 17 лет, Мария моя бабушка — 6 лет, Федор — 3 года, Ольга -2 года. Везли 2 недели летом в вагонах для скота. Параша, ведро с водой для питья и еда — все в одном месте. Высадили под Томском на берегу реки Томи, переправили на другой берег. Вот и стали в этом поле рыть землянки кто чем мог. Ну так, в половину человеческого роста. Крыша была из хвороста, вместо двери — одеяло. Хлеб лепешки пекли в земляной печке, которую рыли в холмике. А к зиме мужики уже построили деревянный барак без перегородок с земляной печкой. Там все сосланные вместе и жили. Отец писал письма в разные инстанции. В году ему разрешили присоединиться к семье и отбывать ссылку вместе. Со временем барак разделили на комнаты. У каждой семьи был отдельный вход. Мы сперва жили в одной комнате. В одной комнате спали родители, а в другой комнате — дети. У отца с матерью в Сибири родилась еще девочка, Анна. Там же я и тифом переболела. Старшему брату, Михаилу, удалось бежать из ссылки. Бежал вместе с двоюродным братом в Горький к брату матери, Василию Александровичу Гробову. Семья Василия уехала в Горький в году, спасаясь от раскулачивания. Дом и хозяйство вынуждены были оставить. Мать стирала на людей. Там была баня и прачечная. Отец работал на лесопильном заводе на станке. Рука попала в станок и ему оторвало 2 пальца. Потом стал работать банщиком, заведовал местным клубом. Мы с Федором брат как-то на улице с ребятами играли. Ну отец подошел, дал нам ключи от клуба и попросил там подмести. Отправились большой компанией, человек пятнадцать. А потом хоровод стали водить. И одна девочка, Манька, спела частушку:. Я-то этого даже и не слышала, а Федька запомнил. Я за водой отправилась, а Федор на санках пошел кататься. И вот сидит он санках, ребята его в горку тащат, а он эту частушку как заорет во все горло. Мимо кто-то из поселенцев проходил, услышал, схватил его за шкирку и к отцу привел. Отец, понятное дело, в ужас пришел. Зажал Федькину голову меж колен, схватил плетку и начал пороть. Да все допытывался — от кого слышал? Ну Федька и кричит — Манька в клубе пела! Отец сразу, конечно, про меня подумал. А я тут с водой возвращаюсь. Подхожу, думаю — что за крик? Отец меня увидел, сгреб и тоже выпорол. Хоть я и ни при чем была…. В Сибири мы со временем хорошо стали жить. Разводили кроликов и поросят. Но отцу все хотелось вернуться на родину. Да и братья его, и тетя Маня сестра матери говорили, чтоб приезжали. Отец стал писать письма, и нам разрешили вернуться. На свою беду… Остались бы в Сибири, может ничего и не было. В наш дом сельсоветом были вселены другие жильцы. Вероятно, приезжие с Украины, которые от голода бежали. Так что, жить было негде. Мать перед раскулачиванием отдала все ценные вещи — иконы, золотые украшения — на хранение своей сестре. Да вот только когда из ссылки возвратились, нам ничего не вернули. А про остальное сказали, что Иван Федорович муж сестры , мол, пропил. Может оно так и было, не знаю…. Поселились мы у другой материной сестры, тети Мани, и ее мужа дяди Миши в соседней деревне Батюнино. Дом у них был большой, детей не было. Тетя Маня превратила мать в домоработницу. Да и нас, детей, приспособила — я полы мыла во всем их большом доме, а Федор вставал в 4 утра, шел запрягать лошадь для дяди Миши и приводил ее к дому. Чтоб тому так рано не вставать. Отцу надоело на все это смотреть. Поехал говорить со своими братьями, с которыми до раскулачивания в одном доме жили. Вобщем, потеснились они и выделили нам клеть на втором этаже. Вот там мы и стали впятером жить. Спали вповалку на перинах. Потом снова пошли аресты. Отец бежал в Горький. То у одного пожил, то у другого. Надоело ему это, и он вернулся в Коломенское. Родственники знали о возвращении отца, но в селе он старался не показываться. И вот один раз стук в окно: Это был Егор муж материной сестры. Егор пришел с четвертинкой, посидели, выпили. А через полчаса за отцом пришли. Больше о нем никто ничего не слышал. Мать работала на трех работах — мыла полы в булочной напротив дома, работала посменно сутками санитаркой в психиатрической больнице, да и еще где-то подрабатывала. Не бывала иногда сутками дома. Возвращалась с сумками, полными хлебом. Его мы и ели. Сумки, спасая от крыс и мышей, приходилось подвешивать под потолком. Сперва о судьбе отца была полнейшая неизвестность. Потом ответили — 10 лет без права переписки. Через несколько лет мать опять начала справляться — умер от упадка сердечной деятельности. Так мы о нем ничего до ых годов и не знали…. В ых годах, после открытия архивов соответствующих ведомств, наконец-то появилась возможность узнать правду. Тит Иванович Карасев был арестован 2 февраля года. Осужден тройкой УНКВД по Московской области по обвинению в контрреволюционной деятельности и активной контрреволюционной агитации. Приговорен к расстрелу 16 февраля г. Пятьдесят с лишним долгих лет родные ничего об этом не знали. Родственникам сообщено об этом не было. В году Тит Иванович Карасев был реабилитирован. Сейчас на Бутовском полигоне стоит памятник расстрелянным здесь жертвам политических репрессий. Единственное сохранившееся фото прадеда, сделанное в тюрьме. Октябрь 21, в Спасибо за интересную публикацию. Читая её, сравнивала происходящие события Вашей семьи с воспоминаниями моих предков. Да… это одна из трагичных страниц нашей семейной истории. У нас в семье несколько человек попали по полной катушке. Их личные дела все еще хранятся в архивах и доступны для изучения близкими родственниками. Когда их читаешь, волосы дыбом становятся. Впрочем, когда я читаю информацию в новостях о некоторых уголовных делах, которые заводят сегодня — тоже. Для комментария используется ваша учётная запись WordPress. Для комментария используется ваша учётная запись Twitter. Для комментария используется ваша учётная запись Facebook. Уведомлять меня о новых комментариях по почте. Уведомлять меня о новых записях по почте. Создайте бесплатный сайт или блог на WordPress. Ну а на матери все хозяйство было, да и мы, ребятня… Зато зимой как праздники весело праздновали! С клубом была связана одна история. И одна девочка, Манька, спела частушку: Когда Ленин умирал, Сталину приказывал: Хлеба вдоволь не давать, Мяса не показывать. Хоть я и ни при чем была… В Сибири мы со временем хорошо стали жить. Вернулись мы в году. Может оно так и было, не знаю… Поселились мы у другой материной сестры, тети Мани, и ее мужа дяди Миши в соседней деревне Батюнино. Так мы о нем ничего до ых годов и не знали… В ых годах, после открытия архивов соответствующих ведомств, наконец-то появилась возможность узнать правду. Слабое утешение… Единственное сохранившееся фото прадеда, сделанное в тюрьме март г. Поделись Поделиться Twitter Facebook Google. Добавить комментарий Отменить ответ Введите свой комментарий Заполните поля или щелкните по значку, чтобы оставить свой комментарий: E-mail обязательно Адрес никогда не будет опубликован. Подписка на блог по электронной почте Укажите свой адрес электронной почты, чтобы получать уведомления о новых записях.
вишневый пирог из песочного теста с творогом
Клиники где удаляют аденоиды
Карта байкал r9 для ets 2 1.26
целлюлит на коленях фото
Камелот брянск каталог
бриллиант магические свойства
тула дюмин новости 19.06 17
Сколько видов дельфинов существует на нашей планете
Sims 4 проблема
Должностная инструкция экспедитора водителя