Книга Все о любви онлайн
О любви (сборник)
Читать онлайн «Всё о любви»
С вашего адреса или из вашей сети идёт слишком много запросов к Лайвлибу. Пожалуйста, введите текст с картинки, чтобы продолжить работу с сайтом.
Это были дни моей девятой весны, дни чудесные, долгие, насыщенные жизнью, полные до краев. Все в эти дни было интересно, значительно и важно. Предметы были новы, люди были мудры, знали удивительно много и хранили свои великие темные тайны до какого-то неведомого мне срока. Радостно начиналось утро каждого долгого дня: И вот в эту весну, девятую в моей жизни, пришла ко мне моя первая любовь, пришла, прошла и ушла вся целиком — с восторгом и болью и разочарованием, как и быть полагается каждой настоящей любви. Четыре девки в холщовых рубахах с расшитыми наплечниками, в запасках и монистах — Ходоска, Параска, Пидорка и Ховра — пололи в саду дорожки. Скребли, чиркали лопатками свежую черную землю, переворачивали плотными маслянистыми ломтями, отдирали цепкие, трескучие, тонкие, как нервы, корешки. Я целыми часами, пока не позовут, стояла и смотрела и вдыхала душный, сырой запах земли. Монисты мотались и звякали, загорелые первым красным загаром руки легко и весело скользили по деревяшкам лопат. И вот как-то вместо Ховры, белесой, коренастой, с красной тесьмой вокруг головы, я увидела новую, высокую, гибкую, узкобедрую. Темная голова с узким белым пробором, обмотанная плотными четырехпрядными косами, поднялась, и глянули на меня из-под круглых союзных бровей лукавые темные глаза, и усмехнулся румяный веселый рот:. Удивительная была эта Ганка! И отчего от нее так хорошо и весело? Одета хуже, чем франтиха Параска, но толстая полосатая запаска так ловко обтягивала узкие стройные бедра, красный шерстяной кушак так беспокойно и крепко сжимал талию, и зеленая тесемочка так ярко дрожала у ворота рубашки, что, казалось, лучшего ничего и придумать было бы нельзя. Я смотрела на нее, и каждый поворот ее гибкой темной шеи пел, как песня, в моей душе. И вдруг снова сверкнули глаза, лукавые, щекотные, засмеялись и потупились. Я удивлялась на Параску, Ходоску, Пидорку — как они могут не смотреть на нее все время и как они смеют обращаться с ней как с равной! Разве они не видели, какая она? Да и сама она как будто думает, что она такая же, как и другие. Потом видела, как по соседней аллее прошла мама с двумя чужими нарядными дамами. Нужно было подойти и сделать реверанс. Одна из дам подняла мое лицо за подбородок маленькой рукой, затянутой в душистую белую перчатку. Дама нежная, белая, кружевная, и, глядя на нее, Ганка показалась мне грубой, шершавой. Темные милые глаза встретили меня так же ласково и весело, как будто ничего не произошло, как будто не изменила я им из-за душистой, кружевной дамы. И снова певучая музыка движений стройного тела завладела, запела, зачаровала. За завтраком говорили о вчерашней гостье, графине Миончинской. Старший брат искренно восхищался ею. Он был простой и милый, но так как воспитывался в лицее, то должен был, говоря, растягивать слова, присюсюкивать и на ходу слегка волочить правую ногу. И здесь летом в деревне, вероятно, боясь утратить эти стигматы дендизма, немало удивлял нас, маленьких, своими повадками. Жантильничает, а у самой лапища, как у бабищи, которая коноплю мочила. Она, наверное, ест рыбу ножом. Что с тобой, Кишмиш, чего ты такая красная? В мягкой, нежной мелодии было что-то, что вызывало и повторяло во мне то певучее томление, которое было в движениях Ганки. И от сладкой муки, музыки, печали и счастья я плакала, уткнувшись лицом в подушку дивана. Утро было серенькое, и я испугалась, что будет дождь и меня не пустят в сад. Девки только что побросали лопаты и сели полдничать. Достали обвязанные тряпками горлачи и казанки, стали есть кто кашу, кто кислое молоко. Ганка развязала узелок, достала краюху хлеба и головку чесноку, потерла чесноком корочку и стала есть, поблескивая на меня лукавыми глазами. Я испугалась и отошла. Очень было страшно, что Ганка ест такую гадость. Этот чеснок точно отодвинул ее от меня. Непонятной и очень чужой стала она мне. Уж лучше бы рыбу ножом…. Знала по опыту, что если подойду, то или меня отошлют, или разговаривать перестанут. Раз выгнала, два выгнала, каждый раз не нагоняешься. А той что — только хохочет. А под Крещение слышит управляющиха, быдто Ганка в кухне что-то переставляет, не то что. А утром слышит — пищит что-то. Пошла в кухню — Ганки нет, а на постели в тряпках ребеночек пищит. Испугалась управляющиха, ищет Ганку, куда, мол, она уползла, не случилось ли чего худого. Глянула в окно — ан Ганка-то у проруби босая стоит, белье свое полощет и песню поет. Хотела ее управляющиха прогнать, да жалко стало, что уж больно девка здорова! Значит, Ганка знакома с простым необразованным солдатом. И потом она мучила какого-то ребеночка. Тут что-то уж совсем темное и страшное. Она его где-нибудь стащила и спрятала в тряпках, а когда он запищал, она побежала к проруби песни петь. Я тосковала весь вечер, а ночью видела сон, от которого проснулась в слезах. Но сон был не грустный и не страшный, и плакала я не от горя, а от восторга. Проснувшись, я плохо помнила его и рассказать не могла. Это были все стихи и музыка. Может, это еще к хорошему, лодка-то. Я видела, что она не понимает, а рассказать и объяснить я больше ничего не могла. А душа звенела, и пела, и плакала от восторга. Голубая лодка, серебряный камыш, стихи и музыка…. В сад не пошла. Было страшно, что увижу Ганку и начну думать про жуткое, непонятное — про солдата и ребеночка в тряпках. На дворе гулял ветер, гнул деревья, и те мотали ветками, и листья на них сухо кипели шумом морской пены. В коридоре около кладовой новость: Это значит, сегодня привезли из города и подадут после обеда. Они круглые и желтые, как солнце, а под шкуркой у них тысячи крошечных мешочков, налитых душистым сладким соком. Апельсин радость, апельсин красавец. И вдруг мне вспомнилась Ганка. Она ведь не знает апельсина. Теплая нежность и жалость согрели сердце. Дать бы ей хоть один. Взять без спросу немыслимо. Спросить, скажут — за обедом получишь. А унести от обеда нельзя. Не позволят, либо спросят, а не то так еще и сами догадаются. Может быть, смеяться станут… Нет, надо просто взять, да и все тут. Ну накажут, не дадут больше, и все тут. Как могла я это сделать? Потом, потом все это разберется, а сейчас — скорее к Ганке. Я побежала домой и, высунувшись через окно коридора, смотрела, что будет. Хотела пережить с ней ее удовольствие. Она откусила кусок прямо со шкуркой чего же я не вычистила! Девки окружили ее, смеясь. А она все морщилась, мотала головой, плевала и вытирала рот рукавом шитой рубахи. Я сползла с подоконника, быстро прошла в темный угол коридора и там, забившись за большой крытый пыльным ковром сундук, села на пол и заплакала. Я стала воровкой, чтобы дать ей самое лучшее, что я только знала в мире. А она не поняла и плюнула. Сегодня утром человечество не поняло моих серебряных камышей, которые мне так хотелось объяснить. Но человечество ждало ответа и трясло меня за плечо. И я отгородилась от него, как сумела:. Спасибо, что помогаете нам стать лучше! Ваше сообщение будет рассмотрено нашими специалистами в самое ближайшее время. Книга Все о любви онлайн. Надежда Тэффи О любви сборник Рассказы Любовь Это были дни моей девятой весны, дни чудесные, долгие, насыщенные жизнью, полные до краев. Темная голова с узким белым пробором, обмотанная плотными четырехпрядными косами, поднялась, и глянули на меня из-под круглых союзных бровей лукавые темные глаза, и усмехнулся румяный веселый рот: И зубы блеснули, ровные, белые, крупные. Сказала и засмеялась, и все девки засмеялись, и мне тоже стало весело. А я смотрела на нее недвижно, бездумно, точно сон видела. Издалека голос позвал меня. Я знала, что это зовут на урок музыки, но не откликнулась. Я тихо побрела домой. На другое утро спокойно, просто и весело пошла посмотреть, где сегодня полют дорожки. Старший облил кадета презрением: У меня так забилось сердце, что я даже глаза закрыла. Кишмиш — было мое прозвище, и я отвечала дрожащим голосом: Грустно села я за рояль и стала играть экзерсисы, сбиваясь каждый раз на том же месте. Но перед завтраком выглянуло солнце, и я кинулась в сад. Уж лучше бы рыбу ножом… Я вспомнила, что брат говорил о Елене Прекрасной, но не утешилась и побрела домой. У черного крыльца сидела няня, вязала чулок и слушала, что ей рассказывает ключница. Голубая лодка, серебряный камыш, стихи и музыка… В сад не пошла. Круглый, прохладный, приятный, он у меня в руке. Девки пололи у самого дома, у черного крыльца. Не надо ее стеснять. Как изжить это горе и эту обиду? Я плакала, сколько слез хватило. Потом, кроме мысли о моем горе, мелькнула новая: Этот страх вошел в душу, окреп, спугнул прежнее настроение и вернул к жизни. В коридоре встретилась няня. Да ты никак опять плачешь? И я отгородилась от него, как сумела: Я… у меня… у меня просто зуб болит. Вы читаете ознакомительный фрагмент книги. Если книга вам понравилась, вы можете купить полный вариант и продолжить чтение. Расскажите нам о найденной ошибке, и мы сможем сделать наш сервис еще лучше. Без темы Ошибка в информации о книге Плагиат Спойлер Другая ошибка Авторы. Мы вкладываем душу в Ридли. Спасибо, что вы с нами! Расскажите о нас друзьям, чтобы они могли присоединиться к нашей дружной семье книголюбов. Разделы Что почитать Популярные книги Рейтинг книг Подборки книг Книжные новинки Популярные авторы Случайная книга. Обсуждения Топики Рецензии Флешмобы Игры Конкурсы Книжная академия Флудилка. Подписки Вконтакте Твиттер Фейсбук Инстаграм. О проекте Описание сервиса Вопрос-ответ Обратная связь Предложения Правообладателям Контакты Правила. Зарегистрируйтесь, и вы сможете: Получать персональные рекомендации книг. Создать собственную виртуальную библиотеку. Следить за тем, что читают Ваши друзья. Через соцсети Войти через Вконтакт Войти через Твиттер Войти через Фейсбук. Данное действие доступно только для зарегистрированных пользователей Регистрация Войти на сайт.
Мальчик делает куни тете
Мега ивушка каталог товаров
М видео орск каталог товаров
Способы посадки земляники садовой
Сколько баллов начисляется за стаж