Гончаров мильон терзаний характеристика фамусова - Мильон терзаний Софьи Фамусовой в комедии Грибоедова "Горе от ума"
Она, как столетний старик, около которого все, отжив по очереди свою пору, умирают и валятся, а он ходит, бодрый и свежий, между могилами старых и колыбелями новых людей. И никому в голову не приходит, что настанет когда-нибудь и его черед. У всех у них много, а у иных, как, например, у Пушкина , гораздо более прав на долговечность, нежели у Грибоедова. Их нельзя близко и ставить одного с другим. Пушкин громаден, плодотворен, силен, богат. Он для русского искусства то же, что Ломоносов для русского просвещения вообще. Несмотря на гений Пушкина, передовые его герои, как герои его века, уже бледнеют и уходят в прошлое. Даже позднейшие герои века, например лермонтовский Печорин, представляя, как и Онегин, свою эпоху, каменеют, однако в неподвижности, как статуи на могилах. Не говорим о явившихся позднее их более или менее ярких типах, которые при жизни авторов успели сойти в могилу, оставив по себе некоторые права на литературную память. Критика не трогала комедию с однажды занятого ею места, как будто затрудняясь, куда ее поместить. Изустная оценка опередила печатную, как сама пьеса опередила печать. Но грамотная масса оценила ее фактически. Сразу поняв ее красоты и не найдя недостатков, она разнесла рукопись на клочья, на стихи, полустишия, развела всю соль и мудрость пьесы в разговорной речи, точно обратила мильон в гривенники, и до того испестрила грибоедовскими поговорками разговор, что буквально истаскала комедию до пресыщения. Печатная критика всегда относилась с большею или меньшею строгостью только к сценическому исполнению пьесы, мало касаясь самой комедии или высказываясь в отрывочных, неполных и разноречивых отзывах. И мы здесь не претендуем произнести критический приговор в качестве присяжного критика: Мы хотим поделиться с читателем этими своими мнениями, или, лучше сказать, сомнениями о том, так ли играется пьеса, то есть с той ли точки зрения смотрят обыкновенно на ее исполнение и сами артисты, и зрители? А заговорив об этом, нельзя не высказать мнений и сомнений о том, так ли должно понимать самую пьесу, как ее понимают некоторые исполнители, и может быть, и зрители. Что делать актеру, вдумывающемуся в свою роль в этой пьесе? Одни ценят в комедии картину московских нравов известной эпохи, создание живых типов и их искусную группировку. Вся пьеса представляется каким-то кругом знакомых читателю лиц, и притом таким определенным и замкнутым, как колода карт. Лица Фамусова, Молчалина, Скалозуба и другие врезались в память так же твердо, как короли, валеты и дамы в картах, и у всех сложилось более или менее согласное понятие о всех лицах, кроме одного — Чацкого. Так все они начертаны верно и строго и так примелькались всем. Только о Чацком многие недоумевают: Он как будто пятьдесят третья какая-то загадочная карта в колоде. Если было мало разногласия в понимании других лиц, то о Чацком, напротив, разноречия не кончились до сих пор и, может быть, не кончатся еще долго. Несмотря на то, всякий раз, однако, когда меняется персонал в ролях, и те и другие судьи идут в театр, и снова поднимаются оживленные толки об исполнении той или другой роли и о самых ролях, как будто в новой пьесе. Как картина, она, без сомнения, громадна. Полотно ее захватывает длинный период русской жизни -- от Екатерины до императора Николая. В группе двадцати лиц отразилась, как луч света в капле воды, вся прежняя Москва, ее рисунок, тогдашний ее дух, исторический момент и нравы. И это с такою художественною, объективною законченностью и определенностью, какая далась у нас только Пушкину и Гоголю. Однако для нас она еще не вполне законченная историческая картина: Колорит не сгладился совсем; век не отделился от нашего, как отрезанный ломоть: Резкие черты отжили, конечно: Молчалин, даже перед горничной, втихомолку не сознается теперь в тех заповедях, которые завещал ему отец; такой Скалозуб, такой Загорецкий невозможны даже в далеком захолустье. Общечеловеческие образцы, конечно, остаются всегда, хотя и те превращаются в неузнаваемые от временных перемен типы, так что, на смену старому, художникам иногда приходится обновлять, по прошествии долгих периодов, являвшиеся уже когда-то в образах основные черты нравов и вообще людской натуры, облекая их в новую плоть и кровь в духе своего времени. Это особенно можно отнести к грибоедовской комедии. Уже Щепкин, Мочалов, Львова-Синецкая, Ленский, Орлов и Сабуров играли не с натуры, а по свежему преданию. И тогда стали исчезать резкие штрихи. Следовательно, теперь остается только немногое от местного колорита: Но все же еще кое-какие живые следы есть, и они пока мешают обратиться картине в законченный исторический барельеф. Эта будущность еще пока у ней далеко впереди. Соль, эпиграмма, сатира, этот разговорный стих, кажется, никогда не умрут, как и сам рассыпанный в них острый и едкий живой русский ум, который Грибоедов заключил, как волшебник духа какого-нибудь в свой замок, и он рассыпается там злобным смехом. Нельзя представить себе, чтоб могла явиться когда-нибудь другая, более естественная, простая, более взятая из жизни речь. Проза и стих слились здесь во что-то нераздельное, затем, кажется, чтоб их легче было удержать в памяти и пустить опять в оборот весь собранный автором ум, юмор, шутку и русского ума и языка. Другим ничем, как комедией, она и не могла бы быть. Давно привыкли говорить, что нет движения, то есть нет действия в пьесе. Действие, то есть собственно интрига в ней, перед этими капитальными сторонами кажется бледным, лишним, почти ненужным. Но и то не надолго. Перед ним уже вырастает громадный, настоящий смысл комедии. Можно бы было подумать, что Грибоедов, из отеческой любви к своему герою, польстил ему в заглавии, как будто предупредив читателя, что герой его умен, а все прочие около него не умны. Но Чацкий не только умнее всех прочих лиц, но и положительно умен. Речь его кипит умом, остроумием. У него есть и сердце, и притом он безукоризненно честен. Только его горе произошло не от одного ума, а более от других причин, где ум его играл страдательную роль, и это подало повод Пушкину отказать ему в уме. Между тем Чацкий, как личность, несравненно выше и умнее Онегина и лермонтовского Печорина. И Онегин и Печорин оказались не способны к делу, к активной роли, хоты оба смутно понимали, что около них все истлело. Но, презирая пустоту жизни, праздное барство, они поддавались ему и не подумали ни бороться с ним, ни бежать окончательно. Оба томились, задыхались в своей среде и не знали, чего хотели. Чацкий, как видно, напротив, готовился серьезно к деятельности. Он любит серьезно, видя в Софье будущую жену. Ни Онегин, ни Печорин не поступили бы так неумно вообще, а в деле любви и сватовства особенно. Читатель помнит, конечно, все, что проделал Чацкий. Проследим слегка ход пьесы и постараемся выделить из нее драматический интерес комедии, то движение, которое идет через всю пьесу, как невидимая, но живая нить, связующая все части и лица комедии между собою. Его поразили две перемены: Это его и озадачило, и огорчило, и немного раздражило. Он терпит от нее одни холодности, пока, едко задев Молчалина, он не задел за живое и ее. С этой минуты между ею и Чацким завязался горячий поединок, самое живое действие, комедия в тесном смысле, в котором принимают близкое участие два лица, Молчалин и Лиза. Всякий шаг Чацкого, почти всякое слово в пьесе тесно связаны с игрой чувства его к Софье, раздраженного какою-то ложью в ее поступках, которую он и бьется разгадать до самого конца. Весь ум его и все силы уходят в эту борьбу: Чацкий почти не замечает Фамусова, холодно и рассеянно отвечает на его вопрос, где был? Во втором посещении он начинает опять разговор о Софье Павловне: Он и в Москву, и к Фамусову приехал, очевидно, для Софьи и к одной Софье. До других ему дела нет; ему и теперь досадно, что вместо нее нашел одного Фамусова. Вот то-то, все вы гордецы: Смотрели бы, как делали отцы, Учились бы, на старших глядя! Но все еще раздражение его сдержанно: Он готов опять войти в себя. Но его будит неожиданный намек Фамусова на сватовство Скалозуба. Эти намеки на женитьбу возбудили подозрение Чацкого о причинах перемены к нему Софьи. Но раздражение уже пошло crescendo [5] , и он вмешался в разговор, пока небрежно, а потом, раздосадованный неловкой похвалой Фамусова его уму и прочее, возвышает тон и разрешается резким монологом:. Тут же завязывается другая борьба, важная и серьезная, целая битва. Здесь в нескольких словах раздается, как в увертюре опер, главный мотив, намекается на истинный смысл и цель комедии. Оба, Фамусов и Чацкий, бросили друг другу перчатку:. Это борьба на жизнь и смерть, борьба за существование, как новейшие натуралисты определяют естественную смену поколений в животном мире. На чьей стороне победа? Теперь нам известны эти последствия. Между тем интрига любви идет своим чередом, правильно, с тонкою психологическою верностью, которая во всякой другой пьесе, лишенной прочих колоссальных грибоедовских красот, могла бы сделать автору имя. Тут сосредоточился драматический интерес. Чацкий почти угадал истину. Смятенье, обморок, поспешность, гнев испуга! Он и сам видит это и даже говорит:. В его речи уже слышится молящий тон, нежные упреки, жалобы:. Но есть ли в нем та страсть, то чувство, пылкость та… Чтоб, кроме вас, ему мир целый Казался прах и суета? Он трогает серьезные струны чувства -- От сумасшествия могу я остеречься, Пущусь подалее простыть, охолодеть… —. Затем оставалось только упасть на колени и зарыдать. Остатки ума спасают его от унижения. Такую мастерскую сцену, высказанную такими стихами, едва ли представляет какое-нибудь другое драматическое произведение. Нельзя благороднее и трезвее высказать чувство, как оно высказалось у Чацкого, нельзя тоньше и грациознее выпутаться из ловушки, как выпутывается Софья Павловна. Только пушкинские сцены Онегина с Татьяной напоминают эти тонкие черты умных натур. Софье удалось бы совершенно отделаться от новой подозрительности Чацкого, но она сама увлеклась своей любовью к Молчалину и чуть не испортила все дело, высказавшись почти открыто в любви. Этого довольно, чтоб открыть глаза слепому. Но ее спас сам Молчалин, то есть его ничтожество. Она в увлечении поспешила нарисовать его портрет во весь рост, может быть в надежде примирить с этой любовью не только себя, но и других, даже Чацкого, не замечая, как портрет выходит пошл:. Смотрите, дружбу всех он в доме приобрел. При батюшке три года служит; Тот часто без толку сердит, А он безмолвием его обезоружит, От доброты души простит. А между прочим, Веселостей искать бы мог, -- Ничуть, от старичков не ступит за порог! Мы резвимся, хохочем; Он с ними целый день засядет, рад не рад, Играет…. Чудеснейшего свойства… Он наконец: Он оставляет ее без ревности, но в раздумье, сказав:. Он и сам не верил в возможность таких соперников, а теперь убедился в этом. Он почувствовал, что главная цель возвращения в Москву ему изменила, и он отходит от Софьи с грустью. Следующая сцена его с Молчалиным, вполне обрисовывающая характер последнего, утверждает Чацкого окончательно, что Софья не любит этого соперника. Комедия между ним и Софьей оборвалась; жгучее раздражение ревности унялось, и холод безнадежности пахнул ему в душу. Ему осталось уехать; но на сцену вторгается другая, живая, бойкая комедия, открывается разом несколько новых перспектив московской жизни, которые не только вытесняют из памяти зрителя интригу Чацкого, но и сам Чацкий как будто забывает о ней и мешается в толпу. Около него группируются и играют, каждое свою роль, новые лица. Это бал, со всей московской обстановкой, с рядом живых сценических очерков, в которых каждая группа образует свою отдельную комедию, с полною обрисовкой характеров, успевших в нескольких словах разыграться в законченное действие. Разве не полную комедию разыгрывают Горичевы? Наплыв этих лиц так обилен, портреты их так рельефны, что зритель хладеет к интриге, не успевая ловить эти быстрые очерки новых лиц и вслушиваться в их оригинальный говор. Чацкого уже нет на сцене. В кратких, даже мгновенных встречах с старыми знакомыми он успел всех вооружить против себя едкими репликами и сарказмами. Рассердил старуху Хлестову, дал невпопад несколько советов Горичеву, резко оборвал графиню-внучку и опять задел Молчалина. Он выходит из задних комнат уже окончательно расстроенный и, по старой дружбе, в толпе опять идет к Софье, надеясь хоть на простое сочувствие. Он поверяет ей свое душевное состояние:. Ногам от шарканья, ушам от восклицаний, А пуще голове от всяких пустяков! Здесь у меня душа каким-то горем сжата! До сих пор он был непобедим: Фамусов ничего не находит, как только зажать уши против его логики, и отстреливается общими местами старой морали. Он чувствовал свою силу и говорил уверенно. Но борьба его истомила. Он не только грустен, но и желчен, придирчив. Он впадает в преувеличения, почти в нетрезвость речи, и подтверждает во мнении гостей распущенный Софьей слух о его сумасшествии. Он перестал владеть собой и даже не замечает, что он сам составляет спектакль на бале. Пушкин, отказывая Чацкому в уме, вероятно, всего более имел в виду последнюю сцену 4-го акта, в сенях, при разъезде. Конечно, ни Онегин, ни Печорин, эти франты, не сделали бы того, что проделал в сенях Чацкий. Он не франт, не лев. Здесь изменяет ему не только ум, но и здравый смысл, даже простое приличие. Таких пустяков наделал он! Отделавшись от болтовни Репетилова и спрятавшись в швейцарскую в ожидании кареты, он подглядел свидание Софьи с Молчалиным и разыграл роль Отелло, не имея на то никаких прав. Никакой надеждой она его не завлекала. За него отвечает Грибоедов, который неспроста кончил пьесу этой катастрофой. От грома первая перекрестилась Софья, остававшаяся до самого появления Чацкого, когда Молчалин уже ползал у ног ее, все тою же бессознательною Софьей Павловною, с тою же ложью, в какой ее воспитал отец, в какой он прожил сам, весь его дом и весь круг. А нет свидетелей, следовательно, все шито да крыто, можно забыть, выйти замуж, пожалуй за Скалозуба, а на прошлое смотреть…. Да никак не смотреть. Свое нравственное чувство стерпит, Лиза не проговорится, Молчалин пикнуть не смеет. Это и ее мораль, и мораль отца, и всего круга. А между тем Софья Павловна индивидуально не безнравственна: В этом двустишии Пушкина выражается общий смысл условной морали. Софья никогда не прозревала от нее и не прозрела бы без Чацкого никогда, за неимением случая. После катастрофы, с минуты появления Чацкого оставаться слепой уже невозможно. Он открыл ей глаза. До него она не сознавала слепоты своего чувства к Молчалину и даже, разбирая последнего, в сцене с Чацким, по ниточке, сама собою не прозрела на него. Она не замечала, что сама вызвала его на эту любовь, о которой он, дрожа от страха, и подумать не смел. А Молчалин просидел у нее в комнате целую ночь. Можно подумать бог знает что: В собственной, личной ее физиономии прячется в тени что-то свое, горячее, нежное, даже мечтательное. Женщины учились только воображать и чувствовать и не учились мыслить и знать. Мысль безмолвствовала, говорили одни инстинкты. Но в Софье Павловне, спешим оговориться, то есть в чувстве ее к Молчалину, есть много искренности, сильно напоминающей Татьяну Пушкина. Между тем она в любви своей точно так же готова выдать себя, как Татьяна: И Софья, как Татьяна же, сама начинает роман, не находя в этом ничего предосудительного, даже не догадывается о том. Софья удивляется хохоту горничной при рассказе, как она с Молчалиным проводит всю ночь: Громадная разница не между нею и Татьяной, а между Онегиным и Молчалиным. Выбор Софьи, конечно, не рекомендует ее, но и выбор Татьяны тоже был случайный, даже едва ли ей и было из кого выбирать. Без сомнения, ей в этом улыбалась роль властвовать над покорным созданием, сделать его счастье и иметь в нем вечного раба. Вообще к Софье Павловне трудно отнестись не симпатично: Она загублена в духоте, куда не проникал ни один луч света, ни одна струя свежего воздуха. Не даром любил ее и Чацкий. После него она одна из всей этой толпы напрашивается на какое-то грустное чувство, и в душе читателя против нее нет того, с каким он расстается с прочими лицами. Такова роль всех Чацких, хотя она в то же время и всегда победительная. Конечно, Павла Афанасьевича Фамусова он не образумил, не отрезвил и не исправил. Толки, порожденные Чацким, не могли не всколыхать всего круга его родных и знакомых. Он уже и сам против горячих монологов Чацкого не находил оружия. Все слова Чацкого разнесутся, повторятся всюду и произведут свою бурю. Маска сдернута, его узнали, и ему, как пойманному вору, надо прятаться в угол. В этом до сих пор согласном хоре иные голоса, еще смелые вчера, смолкнут или раздадутся другие и за и против. Чацкого авторитет известен был и прежде, как авторитет ума, остроумия, конечно, знаний и прочего. У него уже есть и единомышленники. Скалозуб жалуется, что брат его оставил службу, не дождавшись чина, и стал книги читать. Одна из старух ропщет, что племянник ее, князь Федор, занимается химией и ботаникой. На эту роль не годились ни Онегин, ни Печорин, ни другие франты. Они и новизной идей умели блистать, как новизной костюма, новых духов и прочее. Критика много погрешила тем, что в суде своем над знаменитыми покойниками сходила с исторической точки, забегала вперед и поражала их современным оружием. Живучесть роли Чацкого состоит неизвестных идей, блестящих гипотез, горячих и дерзких утопий или даже истин en herbe [12]: Роль и физиономия Чацкого. Он знает, он воюет и ему эта жизнь. Он очень и заявляет их в программе, выработанной, а уже начатым веком. Он не гонит с юношеской запальчивостью со сцены всего, что уцелело, что, по законам разума и справедливости, как по естественным законам в, осталось доживать свой срок, что может и должно быть терпимо. Он требует места и: И Фамусов и другие знают это и, конечно, про себя все согласны с ним, но борьба за существование мешает им уступить. Кто путешествует, в деревне кто живет, -- говорит он, а тот с ужасом возражает: Да он властей не признает! Итак, лжет и он, потому что ему нечего сказать, и лжет все то, что жило ложью в прошлом. Только больное, ненужное боится ступить очередной шаг вперед. Чацкий сломлен количеством старой силы, нанеся ей в свою очередь смертельный удар качеством силы свежей. Он вечный обличитель лжи, запрятавшейся в пословицу: Чацкий неизбежен при каждой смене одного века другим. Положение Чацких на общественной лестнице разнообразно, но роль и участь все одна, от крупных государственных и политических личностей, управляющих судьбами масс, до скромной доли в тесном кругу. Всеми ими управляет одно: Вот отчего не состарелся и едва ли состареется когда-нибудь грибоедовский Чацкий, а с ним и вся комедия. И не выбьется, начертанного Грибоедовым, как только художник коснется борьбы понятий, смены поколений. Он или даст тип крайних, несозревших передовых личностей, едва намекающих на будущее, и потому недолговечных, каких мы уже пережили немало в жизни и в искусстве, или создаст видоизмененный образ Чацкого, как после сервантесовского Дон-Кихота и шекспировского Гамлета являлись и являются бесконечные их подобия. От этой музыки здоровые герои в борьбе со старым не уйдут никогда. И в этом бессмертие стихов Грибоедова! О многих из них хранится свежее предание, других мы видели и знали, а иные еще продолжают борьбу. Вспомним не повесть, не комедию, не художественное явление, а возьмем одного из позднейших бойцов с старым веком, например. Многие из нас знали его лично, а теперь знают его все. В его сарказмах слышится эхо грибоедовского смеха и бесконечное развитие острот Чацкого. Иные даже говорят, что это не живой человек, а абстракт, идея, ходячая мораль комедии, а не такое полное и законченное создание, как, например, фигура Онегина и других, выхваченных из жизни типов. Ставить рядом с Онегиным Чацкого нельзя: Кто не знал или не знает, каждый в своем кругу, таких умных, горячих благородных сумасбродов, которые производят в тех кругах, куда их занесет судьба, за правду, за честное убеждение?! Нет, Чацкий, по нашему мнению, из всех наиболее живая личность и как человек и как исполнитель указанной ему Грибоедовым роли. Но, повторяем, натура его сильнее и глубже прочих лиц и потому не могла быть исчерпана в комедии. Наконец, позволим себе высказать несколько замечаний об исполнении комедии на сцене в недавнее время, а именно в бенефис Монахова, и о том, чего бы мог зритель пожелать от исполнителей. Она такова и есть. Две комедии как будто вложены одна в другую: Когда первая прерывается, в промежутке является неожиданно другая, и действие завязывается снова, частная комедия разыгрывается в общую битву и связывается в один узел. Артисты, вдумывающиеся в общий смысл и ход пьесы и каждый в свою роль, найдут широкое поле для действия. Некоторые критики возлагают на обязанность артистов исполнять и историческую верность лиц, с колоритом времени во всех деталях, даже до костюмов, то есть до фасона платьев, причесок включительно. Это трудно, если не совсем невозможно. Как исторические типы, эти лица, как сказано выше, еще бледны, а живых оригиналов теперь не найдешь: Точно так же и с костюмами. Другое дело, костюмы прошлого столетия, совершенно отжившие: Мы повторяем, что в игре вообще нельзя претендовать на историческую верность, так как живой след почти пропал, а историческая даль еще близка. Поэтому необходимо артисту прибегать к творчеству, к созданию идеалов, по степени своего понимания эпохи и произведения Грибоедова. Актер, как музыкант, должен доиграться, то есть додуматься до того звука голоса и до той интонации, какими должен быть произнесен каждый стих: И там больше всего игры в языке: Ими можно наслаждаться, не только видя, а только слыша их. Эти пьесы исполнялись и исполняются нередко в частном быту, просто чтением между любителями литературы, когда в кругу найдется хороший чтец, умеющий тонко передавать эту своего рода литературную музыку. Исполняли ее в Москве в х годах с полным успехом. До сих пор мы сохранили впечатление о той игре: Щепкина Фамусова , Мочалова Чацкого , Ленского Молчалина , Орлова Скалозуба , Сабурова Репетилова. Конечно, этому успеху много содействовало поражавшее тогда новизною и смелостью открытое нападение со сцены на многое, что еще не успело отойти, до чего боялись дотрогиваться даже в печати. Потом Щепкин, Орлов, Сабуров выражали типично еще живые подобия запоздавших Фамусовых, кое-где уцелевших Молчалиных или прятавшихся в партере за спину соседа Загорецких. Последнего, конечно, знает и теперь почти весь партер и помнит, как он, уже и в старости, читал свои роли и на сцене и в салонах! Каждая из ролей, даже второстепенных в ней, сыгранная тонко и добросовестно, будет служить артисту дипломом на обширное амплуа. К сожалению, давно уже исполнение пьесы на сцене далеко не соответствует ее высоким достоинствам, особенно не блестит оно ни гармоничностью в игре, ни тщательностью в постановке, хотя отдельно, в игре некоторых артистов, есть счастливые намеки или обещания на возможность более тонкого и тщательного исполнения. В постановке нельзя не замечать небрежности и скудости, которые как бы предупреждают зрителя, что будут играть слабо и небрежно, следовательно, не стоит и хлопотать о свежести и верности аксессуаров. Вообще все смотрит как-то тускло, несвежо, бесцветно. В игре вместо ансамбля господствует разладица, точно в хоре, не успевшем спеться. В новой пьесе и можно бы предположить эту привычку, но нельзя же допустить, чтобы эта комедия была для кого-нибудь нова в труппе. Половина пьесы проходит неслышно. Действующие лица хотят играть грибоедовские стихи, как текст водевиля. В мимике у некоторых много лишней суеты, этой мнимой, фальшивой игры. Даже и те, которым приходится сказать два-три слова, сопровождают их или усиленными, ненужными на них ударениями, или лишними жестами, не то так какой-то игрой в походке, чтобы дать заметить о себе на сцене, хотя эти два-три слова, сказанные умно, с тактом, были бы замечены гораздо больше, нежели все телесные упражнения. Иные из артистов как будто забывают, что действие происходит в большом московском доме. Например, Молчалин, хотя и бедный маленький чиновник, но он живет в лучшем обществе, принят в первых домах, играет с знатными старухами в карты, следовательно, не лишен в манерах и тоне известных приличий. Это домашний кот, мягкий, ласковый, который бродит везде по дому, и если блудит, то втихомолку и прилично. У него не может быть таких диких ухваток, даже когда он бросается к Лизе, оставшись с ней наедине, какие усвоил ему актер, играющий его роль. Большинство артистов не может также похвастаться исполнением того важного условия, о котором сказано выше, именно верным, художественным чтением. Давно жалуются, что будто бы с русской сцены все более и более удаляется это капитальное условие. Ужели вместе с декламацией старой школы изгнано и вообще умение читать, произносить художественную речь, как будто это уменье стало лишнее или ненужно? Слышатся даже частые жалобы на некоторых корифеев драмы и комедии, что они не дают себе труда учить ролей! Что же затем осталось делать артистам? Что они разумеют под исполнением ролей? С которых же пор явилось это небрежение к искусству? Мы помним и петербургскую, и московскую сцены в блестящем периоде их деятельности, начиная со Щепкина, Каратыгиных до Самойлова, Садовского. В ответ на это слышишь с одной стороны, что будто вкус публики испортился какой публики? Каждая фраза Гоголя так же типична и так же заключает в себе свою особую комедию, независимо от общей фабулы, как и каждый грибоедовский стих. И только глубоко верное, во всей зале слышимое, отчетливое исполнение, то есть сценическое произношение этих фраз, и может выразить то значение, которое дал им автор. Откуда же, как не со сцены, можно слышать и образцовое чтение образцовых произведений? Вот на утрату этого литературного, так сказать, исполнения художественных произведений, кажется, справедливо жалуются в последнее время в публике. Материал из Викитеки — свободной библиотеки. Мильон терзаний Критический этюд автор Иван Александрович Гончаров — Дата создания: Век нынешний и век минувший, Свежо предание, а верится с трудом, —. Бранил ваш век я беспощадно, — говорит он Фамусову. Сам Грибоедов приписал горе Чацкого его уму, а Пушкин отказал ему вовсе в уме. Как Софья Павловна похорошела! Ах — тот скажи любви конец, Кто на три года вдаль уедет! Но раздражение уже пошло crescendo [5] , и он вмешался в разговор, пока небрежно, а потом, раздосадованный неловкой похвалой Фамусова его уму и прочее, возвышает тон и разрешается резким монологом: Оба, Фамусов и Чацкий, бросили друг другу перчатку: Он и сам видит это и даже говорит: И я чего хочу, когда все решено? Мне в петлю лезть, а ей смешно! В его речи уже слышится молящий тон, нежные упреки, жалобы: Она в увлечении поспешила нарисовать его портрет во весь рост, может быть в надежде примирить с этой любовью не только себя, но и других, даже Чацкого, не замечая, как портрет выходит пошл: Она его не уважает! Шалит, она его не любит. Она не ставит в грош его! Он оставляет ее без ревности, но в раздумье, сказав: Он поверяет ей свое душевное состояние: А он, потому только, что —. Свет не карает заблуждений, Но тайны требует для них! Наконец, в самом начале, она проговаривается еще наивнее перед горничной. Послушай, ври, но знай же меру! Это первое, то есть главное сценическое условие. Honne soit qui mal y pense! Критика Ивана Александровича Гончарова Критика произведений Александра Сергеевича Грибоедова Литературная критика Театральная критика Литература года. Навигация Персональные инструменты Вы не представились системе Обсуждение Вклад Создать учётную запись Войти. Пространства имён Статья Обсуждение. Просмотры Читать Править История. Навигация Заглавная страница Случайная статья Свежие правки Статистика Новые страницы. Участие Форум Новости сайта Анонсы Лит. В других проектах Википедия. На других языках Добавить ссылки. Эта страница последний раз была отредактирована 21 января в Текст доступен по лицензии Creative Commons Attribution-ShareAlike , в отдельных случаях могут действовать дополнительные условия. Политика конфиденциальности Описание Викитеки Отказ от ответственности Разработчики Соглашение о cookie Мобильная версия. Мильон терзаний Критический этюд автор Иван Александрович Гончаров — Это произведение перешло в общественное достояние. Произведение написано автором, умершим более семидесяти лет назад, и опубликовано прижизненно, либо посмертно, но с момента публикации также прошло более семидесяти лет.
Можно ли пополнить киви кошелек с телефона
Подключить факс как принтер
Мильон терзаний
Как сварить борщ со свеклой видео
Дополнительное соглашениек агентскому договору образец
Пожелтела ванна что делать
Прочитайте фрагмент научного текста гравитация в отличие
Учись у них у дуба у березы
Скачать чертеж автомата
Статья 3 федерального закона о ветеранах
Как самому открыть ооо
Мега тест кто ты из трансформеров
Фамусов в моем представлении
Методы создания проектов
Как составить пропорцию треугольников
Расписание можайск миз
Писать курсовые на заказ работа
Сонник видеть свадьбу подруги
«Мильон терзаний» Чацкого (по комедии А. С. Грибоедова «Горе от ума»)
Удлиненное каре на жидкие волосы фото
До какого возраста делают дифтерию
Непара другая причина скачать mp3
Заземление в частном доме схема материалы