И время будет идти по кругу И время будет идти по кругу, считая бусины старых четок, и разлучая людей друг с другом, готовить встречи для разлученных, и время будет стирать жестоко — освобождая для новых место, не слыша просьбы, не помня сроков, пусть слишком больно — но очень честно. И время — будет. Однажды просто случится нашим — бери и веруй. Мы называемся миром взрослых, где каждый день измеряем мерой знакомой боли, привычной силы, что заставляет крутиться глобус. А жить не так уж невыносимо. Сложнее —выжить, но ты попробуй. Ведь все, что было — цепочка фактов, на ней — иконка твоих историй, где гравировкой увидишь завтра все то, о чем ты сегодня споришь, где сам однажды случишься — ликом, нечетким контуром, силуэтом, и время просто сотрет улики — и ты начнешь забывать об этом. И ты начнешь находить простые, святые радости — в тихих буднях — улыбки, песни, слова, цветы…и однажды ты наконец забудешь. Мы все проходим свои мытарства — и очищаемся свежим воском. Приходит время — бери и царствуй, ложись на землю, смотри на звезды, держи оставшихся —к сердцу ближе, не бойся боль отпускать по ветру. Когда ты будешь просить — услышат, и это станет тебе ответом. И наконец-то протянут руку, и ты увидишь в окне открытом, как время тихо идет по кругу и шепчет четкам свою молитву. Воскресенье, 11 Июня г. Колонны, люди, лестницы - ведро перевернулось, куполом накрыв, господь играл в песочнице, но кровь, господь копал, порезался - и кровь, господь упал - спустись к нему в метро, поглубже в рану, в самое нутро, в его незаживающий нарыв. Платформа, мрамор, известь и гранит, табло, таблетки, та еще беда. Таблицы превращаются в огни, он тоже превращается в огни, гниет и гаснет, и теряет нить, ему не подчиняются они - и машинист, и черная вода. И лампы, уходящие в тоннель, и рельсы, и мальчишки за стеклом. Просто напомни - чей я? Какого черта я здесь и с какого года? Пока твои легионы хранили сон твой, пока остывало солнце на влажных скалах, я в одиночку сражался с небесной сотней: Здесь что-то случилось за время великой битвы, мы слишком другими вернулись из дальних странствий. Но я смотрю на тебя в серебре вечернем - чуть дольше, чем люди имеют на это право, и сам становлюсь важнейшим из исключений: Я хочу тебе сниться. Кот Басё С Метки: Кот Басё, Метки: Воскресенье, 21 Мая г. Спят сброшенные с лунного моста, узнавшие: Им снится хаос - выйти и суметь владеть цветами, звуками владеть, в гармонии безумия искать их, им снится то, что всех однажды схватит за горло песней - крепкой, словно смерть. Но просыпаясь в комнате пустой, они идут друг к другу на постой, и тянут лямку времени тугую, в уме с чужим бессмертием торгуясь, не в силах жизни получить простой. Воскресенье, 07 Мая г. Ты видишь луч, но в нем — никогда не книгу, а стол и стену, ткань и стекло, и раму. Я вижу луч, и золото на форзаце, страницы, пальцы, пяльцы и нити слова, и как все крепко сшито и — ладно, ладно — так скроено, что сразу и не разрежешь. А есть ещё рецепт и псалом, пожалуй, сюда пойдут четвёртый и девяностый, хотя велик семнадцатый, несомненно: Прибежище мое и уповаю. Без четверти, как утро заполыхает, окно, стена и стол, и четыре книги. Найди мне в них рецепт от сердечной скорби, впиши в любую — мне от сердечной скорби, лучом впиши — в псалом или в хлеб насущный, ведь ты могла, могла, ты могла, умела. Иначе мы проснемся на пепелище. Проснемся — будет солнце. Понедельник, 24 Апреля г. Все сервисы Наши новости Ссылки Фотогалерея Форумы Открытки Знакомства Маркет Тесты Рейтинг блогов Рейтинг Авто-мото Бухгалтерия Знакомства Кино Компьютеры Новости, СМИ Работа Почта li. Вторник, 04 Июля г. Как, ударившись оземь, идут они лесом или парком идут, если леса не сыщешь, за чужим маяком, со своим интересом - семь морей бороздят корабельные днища. Как не львы и не гидры, но звуки и кадры на пути их встречают и словом, и делом. Из глубин достают и наносят на карту тех, о ком ты недавно и знать не хотела. De profundis, родная, открыто, разбито - опустеют и тюрьмы, и трюмы, и термы, даже ты опустеешь - однажды по битам будет скачан любой и прочитан неверно. Ошибаться - исконное свойство двуногих: Но никто не прощает. Воскресенье, 09 Апреля г. Никому запретного не отдай, пусть уходят: Нам ли, знавшим силу пустых домов, раскрываться с теми, кто дна не ведал? Покажи мне плёнку, где мы с тобой - снег и пепел, время, осколки ветра. Проявляет нас - красный свет внутри выжигает все. Эта пленка стоит как героин. В каждом кадре рушатся наши души. Суббота, 08 Апреля г. Какой резон сейчас идти по следу, когда давно проигран этот спор? Мы отказались выйти за черту, сойти с ума, слететь с привычной трассы. Любимая, мы не теряли разум, поэтому рождаем пустоту, не исчезая вместе по ночам, не разбивая время общим пульсом. Отступники — нам в каждом слове пусто. Все громче получается молчать. Вернись домой, включи Rene Aubry, открой окно — на западе граница. Нам ничего иного не приснится. Пока мы об ином не говорим. Было время, вместо весны достались: Было время — скованы мертвой хваткой, затянув не петли, но пояса, разделенные вечностью и оградкой, мы умели об этом не рассказать. Из молчания выросли даты, дети, долгий путь — подальше от рубежа. Только смерть, за которую мы в ответе, как немой конвойный, чеканит шаг. Переплавив судьбы в господнем горне, отпустили - в землю ушла вода. Только речь всегда застревала в горле. Будто нас и не было никогда. Эта боль извечная, нутряная, у ее барабанов особый ритм. Я пришел отдать тебе долг, родная. Воскресенье, 19 Марта г. Из дремучего леса выйти в морской простор, и смотреть в синеву, и лежать на своей земле, за рассветные нити крепко держать восток. То ли змеем узорчатым, солнечным, огневым, то ли птицей причудливой, праздничной, золотой - отпускать его выше моря и синевы, проводить по звенящей радуге над водой. А такой весны у нас не было с тех времен, когда мы отличались отблеском в именах. А теперь у нас имена — молоко и мёд, ароматы трав заповедных, игра вина. Здесь и время течет по-другому, и слог — иной. Никогда не зовут сестрой, но зовут — своей, здесь такая музыка льется — не нужно нот, чтобы стать ее частью и покориться ей. За широкие реки ходила искать огня, за высокие горы водила несущих свет. А теперь его сила вовек бережет меня. Я смотрю в синеву, лежу в молодой траве. Над тюльпановым деревом воздух дрожит струной, и один поет, а другая толкует сны… Человек, который останется здесь со мной, сотни долгих лет дожидался такой весны Найдено сообщений Cообщения с меткой. Комментарии 1 Комментировать В цитатник или сообщество. Комментарии 0 Комментировать В цитатник или сообщество. А такой весны у нас не было сотни лет. Кот Басё Панин П.
Я вдыхаю твой запах, когда больше нечем Дышать. И уже ненавижу свободу. Я могу каменеть, останавливать вечность, Приникая губами к ознобу мурашек. Я могу обгонять своё время по встречной, Чтоб увидеть тебя хоть минутою раньше. Я не помню других. Я уже не играю В эти полутона отражённого света. Я почти научился любить, не сгорая, Но ещё не умею любить безответно. Я смотрю на тебя, я цепляюсь по-птичьи За последнее солнце, согретое взглядом. Я могу описать твою жизнь постранично - С того места, где мы появляемся рядом. Я не знаю ответов - ни старых, ни новых. Я храню твоё имя в названиях песен. Я кружу в исступленьи гудков телефонных - По бульварам Тверской, По булыжникам Пресни Я умею смотреть на тебя бесконечно - Как на древнюю медь и бегущую воду. Александр Щербина Я почти научился любить, не сгорая, Но еще не умею любить безответно. В моих снах, как в архивах, пылится на полках фотохроника всех невозможных итогов, ты не знаешь, как это мучительно долго, ты не видишь, как это отчаянно много — собирать по крупицам, намекам и встречам — словно рваное облако штопает ветер… Я могу рисовать тебя так бесконечно — до мельчайших деталей на темном портрете, я молчу, когда ты исчезаешь бесследно, забирая надежду и ключик от рая… Я почти научилась любить безответно. Но еще не умею любить, не сгорая. И весной — после трех беспощадных химий, воскресая чьим-то порывом воли, он вернулся к жизни — худой, как схимник, обескровлен — только не обездолен. Он отстроил мир — по следам, крупицам, по кирпичику — точно, до сотой дюйма, он сумел от смерти освободиться — и остаться светлым, простым и юным, не просил у неба достойной мести — Бог и так ему предоставил фору, никогда с подругой, потом — невестой не случилось лишнего разговора. У него родился кудрявый мальчик, через год — его отраженье — дочка. Потому что быть не могло иначе. Потому, что быть не могло — и точка. Через много лет на случайном рынке, выбирая детям хурму и груши, он увидел в нищенке над корзинкой ту, которой однажды он стал не нужен. Им обоим было слегка за сорок, только время въелось в нее печатью… Эпизод подслушанных разговоров, лучше б было просто не замечать их. Он смотрел — и ужас больничных пыток, всех мучений, что разрывали сердце, в этом взгляде виделся так открыто, что она искала, куда бы деться, что она всей черной, пропащей сутью понимала, что ей за это будет… Сверху мудро и строго смотрели судьи. Мимо шли равнодушно и молча люди. Они больше не встретились — даже взглядом, никогда друг другу и не приснились. Берегите тех, кто сегодня рядом. И — оставайтесь с ними. Не буду тебя будить. Можно, я просто сяду на край кровати, то есть, на край экрана, но край кровати был бы, конечно, лучше… В моей груди плавится день. Из вязкой его руды я выбираю золото листьев, ноты, рельсы трамвайные, лестничные пролеты — я представляю, что все это видишь ты. Я расскажу тебе, как же щемяще - стар наш факультет нас не было ровно вечность , ветхая дверь стучит, как вставная челюсть, классик в очках читает себя с листа. Парты все те же — и первая та, что нас столько терпела, но чаще по нам скучала, ветви березы, приклеенные лучами к скулам давно рассохшегося окна… Все неизменно. Мебель скрипит едва, словно стыдится старости, извиняясь. Я ничего здесь больше не объясняю. Просто пытаюсь так подобрать слова, чтобы они услышали… Нет, не так. Нет, не они, а ты поняла, насколько это красиво — сотней цветных осколков текст осыпается. Солнце кивает в такт. Как они смотрят, как чистота их лиц напоминает нашу, как голос нежен, как они слишком похожи на юных, прежних нас, позабытых где-то на дне страниц. Как они слушают — тихо, как будто звук может нарушить гармонию мирозданья… Я жду, что ты скажешь: Я каждой звенящей рифмой тебя зову. Я знаю, ты спишь. Послушай, в ее глазах осеннее небо синеет в прожилках леса, она обнимает меня так легко и честно, что мне наконец-то нечего ей сказать. Мы вместе выходим, и нам по пути, пока одно направленье имеет наш общий вектор. Так было с тобой, когда мы дышали светом, который рождался прямо у нас в руках. Так было с тобой. Так было с тобой всегда — на наших скамейках, в библиотечных залах, на лекциях… Помнишь, я на столе писала: И завтра наступит день, которому дела нет до моих бессонниц, надменная осень раскроет свой яркий зонтик, и снова у нас не останется общих тем. Но здесь и сейчас часов монотонный бой, и пара ударов расходится парой трещин в ночной тишине Пусть сон этот будет вещим. Я посижу с тобой. Просто мы с ней совпали, как будто давно и верно — так становятся явью обрывки шального сна… Не ревнуй меня к ней, дорогая, не порть мне нервы. Просто чувствуй меня — так пронзительно, как она. Ты не видишь меня. Это все упрощает, верно? Это шанс навигатор сменить на простую карту. Я сумею забыть тебя. Я отправлю свой мозг в Японию по обмену — пусть читает коаны семь дней в суете плацкарта. Я не вижу тебя. Это рушит основы, но мне надоело помнить. Операция неизбежна, и если честно, мне самой давно отчаянно интересно навсегда из сердца вырезать треугольник. И когда ты вернешься, все будет иначе — так же будут рваные джинсы, быть может, на осень — куртка, дом по-прежнему будет мой, девятиэтажный, только мне, пожалуй, будет уже не важно, что подошвы собрали гербарии и окурки. И когда ты вернешься, я встречу тебя улыбкой — мне теперь без сердца проще, намного тише, знаешь, кажется, я не хочу тебя даже слышать — я вот-вот получу диплом на своих ошибках. Ты не видишь меня, потому что проходишь мимо, в ресторане берешь мое сердце себе на ужин, ты его теряешь — кольцом из кармана — в лужу… время все фиксирует. Я люблю тебя… Нет, я любила тебя когда-то, а теперь врачи запрещают такие штуки. Мне сентябрь дождями ласково лижет руки. А вот нужного не окажется ни черта. И придется опять — по соседям, родным, друзьям, занимая где слово, где капельку их тепла — своего-то, как обычно, не сберегла. Все и так понятно, нечего объяснять. А когда никого не окажется под рукой — у одних отпуска, тот занят и увлечен, ты поймешь: В сердце будет дымиться кратер, во рту — металл, каждый шаг в твоей пустыне — невыносим, ты поднимешь себя пинком, из последних сил, и отправишься в самый темный глухой квартал. Ты найдешь там улыбающихся дельцов, поджидающих всех страждущих на углу, ты получишь дозу нежности сквозь иглу и в беспамятстве опустишься на крыльцо. И ты будешь любить весь мир — ни за что, сполна, опускаясь в разноцветную глубину, погружаться в чьи-то омуты и тонуть и смотреть, как вместо неба растет волна. Тебе будет так отчаянно хорошо, пусть недолго, странно, призрачно — но тебе… А потом волшебный мир остановит бег и замрет на месте, тих и опустошен. Ты вернешься домой в рассеянном полусне, без гроша в кармане, без памяти и души, дом подбросит тебе блокнот и карандаши, разогреет остывший ужин, погасит свет. И пока ты спишь, твой сон происходит там, где не страшно быть доверчивым и простым… Ты проснешься — и не выдержишь пустоты. И наступит время платить по своим счетам. Ты ей чаю, да ты ей песню, ты ковром под ее каблук, а она своих бесов крестит и прикармливает из рук. Забиваешь себя в подушку, укрываешься с головой. Нет, тебе ничего не нужно, просто пусто — хоть волком вой, очень кстати — луна, как блюдце, вот разбить бы, да не достать… Наверху над тобой смеются. И от этого ты устал. Ночью ты открываешь дверь ей — все предсказано наперед. Она смотрит побитым зверем. Ты идешь исцелять ее. Промываешь привычно раны, варишь зелье, ведешь в постель. Она дышит тепло и часто, обвивает тебя огнем: Ты молчишь, растворяясь в нем. Утро тянется серой лапой и царапает по стеклу. В облаках умирает слабый, недобитый подранок-луч, ветер носит обрывки шерсти, слышно с улицы: Вы проснулись сегодня вместе. Не двусмысленна, но двулична, обречена рассчитывать на удачу. Пауза — это смерть в звуковом обличье. Пауза — это выдох. Никак иначе не объяснить… Ты ждешь ее, как младенца, прячась в предчувствиях ужаса и восторга… Только внутри, растет, закрывая сердце, лишнее легкое — самый тяжелый орган. И понимаешь — внезапно, от боли корчась, что ничего не выйдет из этой шутки. Ты завершен и замкнут в слепой и жуткий кокон, который твоим же сознаньем создан, чтоб неизбежно стать для него проклятьем… Лишнее легкое. Просто учись дышать им. Я не люблю имбирь. Я не люблю корицу и сладкий ванильный дух. Я не хочу решать to be или not to be. Я не умею выбрать только одно из двух. Я не люблю хурму. Я не люблю дожди, золото и сквозняк. Я проживу без них. Только вот не пойму, как без того прожить, что не любить нельзя. Как без тебя прожить. Кем без тебя прожить. С кем без тебя прожить, если нельзя с тобой. Осень ввела режим, строгий такой режим, осень ввела войска, правила и конвой. Птицы ушли на юг. Рыбы зарылись в ил. Мне не хватает слов. Мне не хватает сил. Дальше уже нельзя, дальше твоё тепло. Я не могу войти. Я не хочу на чай. Слышишь, они идут — каплями за стеклом. Запах - протяжный стон, даже дышу с трудом, вязкий густой туман держит дверной проём. Пахнет ванильным сном твой золочёный дом. Осень в моей руке. Я отражаюсь в ней. Мимо мостов, дорог, мимо кирпичных стен ветер несет листок на голубом холсте. В призрачной дымке бел город семи холмов. Мне бы кричать тебе, но не хватает слов, мне бы тебя искать, но не откроешь дверь… Как ты была близка. Сквер преломлен в реке — словно в стекле лучи. Солнечный зайчик спит где-то внутри меня. Время на вкус горчит, ветер играет джаз. Сколько у нас причин? Сколько причин — для нас? Воздух во мне дрожит — с сердцем моим един. Где ты сейчас, скажи? Где мне тебя найти? Сквер преломлен в реке — калейдоскоп разбит. Ты — у меня внутри. Зеркало — как порог. Переступить его… Город семи дорог — и колокольный звон, и вереница птиц,тающих там, где свет. Я не могу уйти — выхода больше нет. Река ртутью ползет к нулю. Осень горит в руках. Как я тебя люблю И появиться сразу в белой мужской рубашке — чтобы дышало тело, пахнущее тобой. Выйти в тебя, как в космос, утром тебя укутать — первым январским утром, легким, как снежный пух. И надевая кольца, и заплетая косы, видеть, как ты смеешься, и превращаться в слух. Солнце пронзает шторы, чай наполняет чашку, смятой постели волны катятся к берегам…. Родиться с тобой еще раз — в белой мужской рубашке, снять ее осторожно и бросить к твоим ногам. Anonymous comments are disabled in this journal. Your IP address will be recorded. Recommend this entry Has been recommended Surprise me. We have added a new feature - video hosting. Please click here to upload videos and insert them in your post. Main Ratings Disable ads In Memory Of Anton Nossik. Любимые стихи 12 Что есть истина?.. А вопрос-то измельчал — до масштаба мест, по которым овцы все-таки разбрелись… Вопрошай себя, доколе не надоест. Вот и солнце босиком перешло залив. Ты забудешь о мигрени, спускаясь в сад, будет пахнуть розовым маслом, горячим днем. Я привык тебе на сером песке писать. Ты привык стирать написанное огнем. Ни к чему тебя тревожить по пустякам, у завесы в храме только не стой в грозу… Прокуратор, слишком много в твоих руках. Умывай их — вон, и воду уже несут. Посидим в твоей претории, помолчим. Нам нескоро, верно, встретится суждено. Там в Москве один поэт по ночам кричит, ты зайди по лунной тропке к нему в окно… Вот и все, а больше не о чем попросить. Этот город ненавидим, а значит — свят. Посмотри, какая туча над ним висит, не к добру пришла — старейшины говорят. Что ты ищешь беспокойно в своих веках? Или путь тебе нерадостен и далек?.. Отдохни, мой друг, не спрашивая, пока твою трусость переписывают в порок. Ты не бойся за меня, я не помню зла, зная то, что предначертано впереди… Не тебе меня спасать от креста, Пилат. Не тебе меня, наверное, и судить. Солнце пронзает шторы, чай наполняет чашку, смятой постели волны катятся к берегам… Родиться с тобой еще раз — в белой мужской рубашке, снять ее осторожно и бросить к твоим ногам. Post a new comment Error Anonymous comments are disabled in this journal. We will log you in after post We will log you in after post We will log you in after post We will log you in after post We will log you in after post Anonymously. Your reply will be screened Your IP address will be recorded. Post a new comment. Link open in new window. Remove all links in selection. Post a new comment 1 comment.
Кот Басё
https://gist.github.com/9984b60db2f5e3ffb59015018ab8e0fb
https://gist.github.com/8cef16f8f5bd9d25340a40e428e1606e
https://gist.github.com/14dd4986ebd93c32ba3f9622c2ad2015