История происхождения глуповцев - Анализ главы «О корени происхождения глуповцев» (по роману Салтыкова-Щедрина «История одного города»)
По подлинным документам издал М. Салтыков Щедрин ОТ ИЗДАТЕЛЯ [ 2 ] Давно уже имел я намерение написать историю какого-нибудь города или края в данный период времени, но разные обстоятельства мешали этому предприятию. Преимущественно же препятствовал недостаток в материале, сколько-нибудь достоверном и правдоподобном. Тем не менее даже и по этим скудным фактам оказывается возможным уловить физиономию города и уследить, как в его истории отражались разнообразные перемены, одновременно происходившие в высших сферах. Так, например, градоначальники времен Бирона [ 4 ] отличаются безрассудством, градоначальники времен Потемкина — распорядительностью, а градоначальники времен Разумовского — неизвестным происхождением и рыцарскою отвагою. Все они секут обывателей, но первые секут абсолютно, вторые объясняют причины своей распорядительности требованиями цивилизации, третьи желают, чтоб обыватели во всем положились на их отвагу. Такое разнообразие мероприятий, конечно, не могло не воздействовать и на самый внутренний склад обывательской жизни; в первом случае, обыватели трепетали бессознательно, во втором — трепетали с сознанием собственной пользы, в третьем — возвышались до трепета, исполненного доверия. Даже энергическая езда на почтовых — и та неизбежно должна была оказывать известную долю влияния, укрепляя обывательский дух примерами лошадиной бодрости и нестомчивости[ 5 ]. Летопись ведена преемственно четырьмя городовыми архивариусами и обнимает период времени с по год. В этом году, по-видимому, даже для архивариусов литературная деятельность перестала быть доступною. Шубинского, Мордовцева и Мельникова. Таков, например, совершенно ни с чем не сообразный рассказ о градоначальнике с музыкой. Издатель не счел, однако ж, себя вправе утаить эти подробности; напротив того, он думает, что возможность подобных фактов в прошедшем еще с большею ясностью укажет читателю на ту бездну, которая отделяет нас от него. Сверх того, издателем руководила и та мысль, что фантастичность рассказов нимало не устраняет их административно-воспитательного значения, и что опрометчивая самонадеянность летающего градоначальника может даже и теперь послужить спасительным предостережением для тех из современных администраторов, которые не желают быть преждевременно уволенными от должности. С первой минуты до последней издателя не покидал грозный образ Михаила Петровича Погодина, и это одно уже может служить ручательством, с каким почтительным трепетом он относился к своей задаче. ОБРАЩЕНИЕ К ЧИТАТЕЛЮ[ 8 ] от последнего архивариуса-летописца[ 9 ] Ежели древним еллинам и римлянам дозволено было слагать хвалу своим безбожным начальникам и предавать потомству мерзкие их деяния для назидания, ужели же мы, христиане, от Византии свет получившие, окажемся в сем случае менее достойными и благодарными? Ужели во всякой стране найдутся и Нероны преславные, и Калигулы, доблестью сияющие[ 10 ], и только у себя мы таковых не обрящем? Смешно и нелепо даже помыслить таковую нескладицу, а не то чтобы оную вслух проповедывать, как делают некоторые вольнолюбцы, которые потому свои мысли вольными полагают, что они у них в голове, словно мухи без пристанища, там и сям вольно летают. Не только страна, но и град всякий, и даже всякая малая весь, — и та своих доблестью сияющих и от начальства поставленных Ахиллов имеет, и не иметь не может. Взгляни на первую лужу — и в ней найдешь гада, который иройством своим всех прочих гадов превосходит и затемняет. Взгляни на древо — и там усмотришь некоторый сук больший и против других крепчайший, а следственно, и доблестнейший. Взгляни, наконец, на собственную свою персону — и там прежде всего встретишь главу, а потом уже не оставишь без приметы брюхо, и прочие части. Что же, по-твоему, доблестнее: О, подлинно же легкодумное твое вольнодумство! Таковы-то были мысли, которые побудили меня, смиренного городового архивариуса получающего в месяц два рубля содержания, но и за всем тем славословящего , купно с троими моими предшественниками, неумытными[ 11 ] устами воспеть хвалу славных оных Неронов, кои не безбожием и лживою еллинскою мудростью, но твердостью и начальственным дерзновением преславный наш град Глупов преестественно украсили. Не имея дара стихослагательного, мы не решились прибегнуть к бряцанию и, положась на волю Божию, стали излагать достойные деяния недостойным, но свойственным нам языком, избегая лишь подлых слов. Думаю, впрочем, что таковая дерзостная наша затея простится нам ввиду того особливого намерения, которое мы имели, приступая к ней. Сие намерение — есть изобразить преемственно градоначальников, в город Глупов от российского правительства в разное время поставленных. Но, предпринимая столь важную материю, я, по крайней мере, не раз вопрошал себя: Много видел я на своем веку поразительных сих подвижников, много видели таковых и мои предместники. Всего же числом двадцать два, следовавших непрерывно, в величественном порядке, один за другим, кроме семидневного пагубного безначалия, едва не повергшего весь град в запустение. Одни из них, подобно бурному пламени, пролетали из края в край, все очищая и обновляя; другие, напротив того, подобно ручью журчащему, орошали луга и пажити, а бурность и сокрушительность предоставляли в удел правителям канцелярии. Но все, как бурные, так и кроткие, оставили по себе благодарную память в сердцах сограждан, ибо все были градоначальники. Сие трогательное соответствие само по себе уже столь дивно, что немалое причиняет летописцу беспокойство. Не знаешь, что более славословить: Но сие же самое соответствие, с другой стороны, служит и не малым, для летописателя, облегчением. Ибо в чем состоит собственно задача его? В том ли, чтобы критиковать или порицать? В том ли, чтобы рассуждать? В сем виде взятая, задача делается доступною даже смиреннейшему из смиренных, потому что он изображает собой лишь скудельный сосуд,[ 12 ] в котором замыкается разлитое повсюду в изобилии славословие. И чем тот сосуд скудельнее, тем краше и вкуснее покажется содержимая в нем сладкая славословная влага. А скудельный сосуд про себя скажет: Изложив таким манером нечто в свое извинение, не могу не присовокупить, что родной наш город Глупов, производя обширную торговлю квасом, печенкой и вареными яйцами, имеет три реки и, в согласность Древнему Риму, на семи горах построен, на коих в гололедицу великое множество экипажей ломается и столь же бесчисленно лошадей побивается. Разница в том только состоит, что в Риме сияло нечестие, а у нас — благочестие, Рим заражало буйство, а нас — кротость, в Риме бушевала подлая чернь, а у нас — начальники. Мишка Тряпичкин, да Мишка Тряпичкин другой, да Митька Смирномордов, да я, смиренный Павлушка, Маслобойников сын. Причем единую имели опаску, дабы не попали наши тетрадки к г. А за тем Богу слава и разглагольствию моему конец. Был, говорит он, в древности народ, головотяпами именуемый,[ 16 ] и жил он далеко на севере, там, где греческие и римские историки и географы предполагали существование Гиперборейского моря. Стена попадется — об стену тяпают; Богу молиться начнут — об пол тяпают. По соседству с головотяпами жило множество независимых племен, но только замечательнейшие из них поименованы летописцем, а именно: Ни вероисповедания, ни образа правления эти племена не имели, заменяя все сие тем, что постоянно враждовали между собою. Таким образом взаимно разорили они свои земли, взаимно надругались над своими женами и девами и в то же время гордились тем, что радушны и гостеприимны. Поняли, что кому-нибудь да надо верх взять, и послали сказать соседям: И действительно, как только простодушные соседи согласились на коварное предложение, так сейчас же головотяпы их всех, с Божьею помощью, перетяпали. Первые уступили слепороды и рукосуи; больше других держались гущееды, ряпушники и кособрюхие. Чтобы одолеть последних, вынуждены были даже прибегнуть к хитрости. Солнышко-то и само по себе так стояло, что должно было светить кособрюхим в глаза, но головотяпы, чтобы придать этому делу вид колдовства, стали махать в сторону кособрюхих шапками: Однако кособрюхие не сразу испугались, а сначала тоже догадались: Но изловить не изловили, и только тогда, увидев, что правда на стороне головотяпов, принесли повинную. Собрав воедино куралесов, гущеедов и прочие племена, головотяпы начали устраиваться внутри, с очевидною целью добиться какого-нибудь порядка. Истории этого устройства летописец подробно не излагает, а приводит из нее лишь отдельные эпизоды. Началось с того, что Волгу толокном замесили,[ 18 ] потом теленка на баню тащили, потом в кошеле кашу варили, потом козла в соложеном тесте утопили, потом свинью за бобра купили, да собаку за волка убили, потом лапти растеряли да по дворам искали: Но ничего не вышло. Щука опять на яйца села; блины, которыми острог конопатили, арестанты съели; кошели, в которых кашу варили, сгорели вместе с кашею. А рознь да галденье пошли пуще прежнего: Нет порядку, да и полно. Попробовали снова головами тяпаться, но и тут ничего не доспели. Тогда надумали искать себе князя. Искали, искали они князя и чуть-чуть в трех соснах не заблудилися, да спасибо случился тут пошехонец-слепород, который эти три сосны как свои пять пальцев знал. Он вывел их на торную дорогу и привел прямо к князю на двор. Мы даже кособрюхих и тех шапками закидали! Посмотрели они друг на дружку и прыснули. Тогда князь, видя, что они и здесь, перед лицом его, своей розни не покидают, сильно распалился и начал учить их жезлом. Не хочу я володеть глупыми! Сказавши это, еще маленько поучил жезлом и отослал головотяпов от себя с честию. Задумались головотяпы над словами князя; всю дорогу шли и все думали. Но в то же время выискались и другие, которые ничего обидного в словах князя не видели. Сейчас мы ему коврижку в руки: Воротились добры молодцы домой, но сначала решили опять попробовать устроиться сами собою. Петуха на канате кормили, чтоб не убежал, божку съели Однако толку все не было. Думали-думали и пошли искать глупого князя. Шли они по ровному месту три года и три дня, и всё никуда прийти не могли. Наконец, однако, дошли до болота. Видят, стоит на краю болота чухломец-рукосуй, рукавицы торчат за поясом, а он других ищет. Сидит и ест пряники писаные. Обрадовались головотяпы, вот так князь! Мы гущеедов — и тех победили! Разве щука сидит на яйцах? Нет, не головотяпами следует вам называться, а глуповцами! Не хочу я володеть вами, а ищите вы себе такого князя, какого нет в свете глупее, — и тот будет володеть вами! И, наказав жезлом, отпустил с честию. Сказывал, нет этого князя глупее — ан он умный! Однако воротились домой и опять стали сами собой устраиваться. Под дождем онучи сушили, на сосну Москву смотреть лазили. И все нет как нет порядку, да и полно. Тогда надоумил всех Пётра Комар. Долго он торговался с ними, просил за розыск алтын да деньгу,[ 19 ] головотяпы же давали грош да животы свои в придачу. Наконец, однако, кое-как сладились и пошли искать князя. И повел их вор-новотор сначала все ельничком да березничком, потом чащей дремучею, потом перелесочком, да и вывел прямо на поляночку, а посередь той поляночки князь сидит. Как взглянули головотяпы на князя, так и обмерли. Сидит, это, перед ними князь да умной-преумной; в ружьецо попаливает да сабелькой помахивает. Что ни выпалит из ружьеца, то сердце насквозь прострелит, что ни махнет сабелькой, то голова с плеч долой. А вор-новотор, сделавши такое пакостное дело, стоит, брюхо поглаживает да в бороду усмехается. Видят головотяпы, что вор-новотор кругом на кривой их объехал, а на попятный уж не смеют. А вор-новотор этим временем дошел до самого князя, снял перед ним шапочку соболиную и стал ему тайные слова на ухо говорить. Долго они шептались, а про что — не слыхать. Только и почуяли головотяпы, как вор-новотор говорил: Наконец и для них настал черед встать перед ясные очи его княжеской светлости. И о том знаю, как вы рака с колокольным звоном встречали — довольно знаю! Об одном не знаю, зачем же ко мне-то вы пожаловали? Иди и володей нами! Володеть вами я желаю, — сказал князь, — а чтоб идти к вам жить — не пойду! Потому вы живете звериным обычаем: А вот посылаю к вам, заместо себя, самого этого новотора-вора: Понурили головотяпы головы и сказали: Когда же пойду на войну — и вы идите. А до прочего вам ни до чего дела нет! Затем приказал князь обнести послов водкою да одарить по пирогу, да по платку алому, и, обложив данями многими, отпустил от себя с честию. Шли головотяпы домой и воздыхали. Не шуми, мати зелена дубровушка! Не мешай добру молодцу думу думати, Как заутра мне, добру молодцу, на допрос идти Перед грозного судью, самого царя Чем далее лилась песня, тем ниже понуривались головы головотяпов. Когда же раздались заключительные стихи песни: Я за то тебя, детинушку, пожалую Среди поля хоромами высокими, Что двумя столбами с перекладиною Но драма уже совершилась бесповоротно. Прибывши домой, головотяпы немедленно выбрали болотину и, заложив на ней город, назвали Глуповым, а себя по тому городу глуповцами. Но вору-новотору эта покорность была не по нраву. Ему нужны были бунты, ибо усмирением их он надеялся и милость князя себе снискать, и собрать хабару[ 20 ] с бунтующих. И начал он донимать глуповцев всякими неправдами, и действительно, не в долгом времени возжег бунты. Взбунтовались сперва заугольники, а потом сычужники. Вор-новотор ходил на них с пушечным снарядом, палил неослабляючи и, перепалив всех, заключил мир, то есть у заугольников ел палтусину, у сычужников — сычуги. Вскоре, однако, он до того проворовался, что слухи об его несытом воровстве дошли даже до князя. Распалился князь крепко и послал неверному рабу петлю. Но новотор, как сущий вор, и тут извернулся: Но и он догадался, что без бунтов ему не жизнь, и тоже стал донимать. Поднялись кособрюхие, калашники, соломатники — все отстаивали старину да права свои. Одоевец пошел против бунтовщиков, и тоже начал неослабно палить, но, должно быть, палил зря, потому что бунтовщики не только не смирялись, но увлекли за собой чернонёбых и губошлепов. Услыхал князь бестолковую пальбу бестолкового одоевца и долго терпел, но напоследок не стерпел: Долго раздумывал он, кому из двух кандидатов отдать преимущество: Но едва прибыл орловец на место, как встали бунтом старичане и, вместо воеводы, встретили с хлебом с солью петуха. Тогда он Старицу сжег, а жен и дев старицких отдал самому себе на поругание. Тогда князь выпучил глаза и воскликнул: И прибых собственною персоною в Глупов и возопи: С этим словом начались исторические времена. Вывезен из Италии Бироном, герцогом Курляндским, за искусную стряпню[ 23 ] макарон, потом, будучи внезапно произведен в надлежащий чин, прислан градоначальником. Прибыв в Глупов, не только не оставил занятия макаронами, но даже многих усильно к тому принуждал, чем себя и воспрославил. За измену бит в году кнутом и, по вырвании ноздрей, сослан в Березов. Бывый брадобрей оного же герцога Курляндского. Многократно делал походы против недоимщиков и столь был охоч до зрелищ, что никому без себя сечь не доверял. В году, быв в лесу, растерзан собаками. Обложил в свою пользу жителей данью по три копейки с души, предварительно утопив в реке экономии директора. Перебил в кровь многих капитан-исправников. В году, в царствование кроткия Елисавет, быв уличен в любовной связи с Авдотьей Лопухиной,[ 25 ] бит кнутом и, по урезании языка, сослан в заточение в чердынский острог. Отличался безумной отвагой, и даже брал однажды приступом город Глупов. По доведении о сем до сведения, похвалы не получил и в году уволен с распубликованием. Торговал греческим мылом, губкою и орехами; сверх того, был сторонником классического образования. В году был найден в постели, заеденный клопами. Был роста трех аршин и трех вершков,[ 27 ] и кичился тем, что происходит по прямой линии от Ивана Великого известная в Москве колокольня. Переломлен пополам во время бури, свирепствовавшей в году. Ничего не свершив, сменен в году за невежество. Во время сего правления произошло пагубное безначалие, продолжавшееся семь дней, как о том будет повествуемо ниже. Вымостил Большую и Дворянскую улицы, завел пивоварение и медоварение, ввел в употребление горчицу и лавровый лист, собрал недоимки, покровительствовал наукам и ходатайствовал о заведении в Глупове академии. Будучи крепкого телосложения, имел последовательно восемь амант. Умер в году своею смертью. Летал по воздуху в городском саду[ 32 ] и чуть было не улетел совсем, как зацепился фалдами за шпиц, и оттуда с превеликим трудом снят. За эту затею уволен в году, а в следующем же году, не уныв духом, давал представления у Излера на минеральных водах. Бывший денщик князя Потемкина. При не весьма обширном уме был косноязычен. Недоимки запустил; любил есть буженину и гуся с капустой. Во время его градоначальствования город подвергся голоду и пожару. Умер в году от объедения. Предводительствовал в кампании против недоимщиков, причем спалил тридцать три деревни и, с помощью сих мер, взыскал недоимок два рубля с полтиною. Ввел в употребление игру ламуш и прованское масло[ 35 ]; замостил базарную площадь и засадил березками улицу, ведущую к присутственным местам, вновь ходатайствовал о заведении в Глупове академии, но, получив отказ, построил съезжий дом[ 36 ]. Умер в году, на экзекуции, напутствуемый капитан-исправником. Размостил вымощенные предместниками его улицы и из добытого камня настроил монументов. Сменен в году[ 37 ] за несогласие с Новосильцевым, Чарторыйским и Строгоновым знаменитый в свое время триумвират насчет конституций, в чем его и оправдали последствия. Оставил полезное по сему предмету руководство. Умер в году от истощения сил. Был мудр и оказывал склонность к законодательству. Предсказал гласные суды и земство. Имел любовную связь с купчихою Распоповою, у которой, по субботам, едал пироги с начинкой. В свободное от занятий время сочинял для городских попов проповеди и переводил с латинского сочинения Фомы Кемпийского. Вновь ввел в употребление, яко полезные, горчицу, лавровый лист и прованское масло. Первый обложил данью откуп, от коего и получал три тысячи рублей в год. В году, за потворство Бонапарту, был призван к ответу и сослан в заточение. Оказался с фаршированной головой, в чем и уличен местным предводителем дворянства. Был столь малого роста, что не мог вмещать пространных законов. Умер в году от натуги, усиливаясь постичь некоторый сенатский указ. По рассмотрении, оказался девицею. Выслан в году за границу. Отличался нежностью и чувствительностью сердца, любил пить чай в городской роще, и не мог без слез видеть, как токуют тетерева. Оставил после себя несколько сочинений идиллического содержания и умер от меланхолии[ 42 ] в году. Дань с откупа возвысил до пяти тысяч рублей в год. Разрушил старый город и построил другой на новом месте. Въехал в Глупов на белом коне, сжег гимназию и упразднил науки. История одного города От издателя Обращение к читателю О корени происхождения глуповцев Опись градоначальникам Органчик Сказание о шести градоначальницах Известие о Двоекурове Голодный город Соломенный город Фантастический путешественник Войны за просвещение Эпоха увольнения от войн Поклонение мамоне и покаяние Подтверждение покаяния. Салтыкова-Щедрина в библиотеке сайта. Основные даты жизни и творчества. Иллюстрации Кукрыниксов к "Истории одного города". Однако подготовка этого произведения относится к более ранним годам. Излагая содержание летописи, Щедрин дает сжатую характеристику самодержавного строя. Основа самодержавного строя выражена в нескольких словах: Бирон — — фаворит императрицы Анны Иоанновны, Г. Потемкин — — фаворит императрицы Екатерины II, А. Разумовский — — сначала фаворит, а впоследствии тайный супруг императрицы Елизаветы. Нестомчивость — неутомимость, выносливость. Погодинское древлехранилище — коллекция древних рукописей, книг, монет, оружия и утвари, собранная известным историком и писателем, знатоком древних рукописей М. Пимен — летописец, персонаж трагедии А. Тряпичкин — приятель Хлестакова, пописывающий статейки. Издатель позволил себе наблюсти только за тем, чтобы права буквы h не были слишком бесцеремонно нарушены. Но страннее всего, что он был незнаком даже с стихами Державина: Нерон 37—68 до н. Неумытный — неподкупный, честный. Скудельный сосуд — глиняный сосуд; перен. О корени происхождения глуповцев — этой главой Щедрин начинает изложение истории города Глупова. Глава написана как пересказ летописи, иногда перебиваемый цитатами. В тексте этой цитаты упоминаются имена современных Щедрину историков — Костомарова, Соловьева и Пыпина. Костомаров — и С. Соловьев — были представителями противоположных и враждебных воззрений на историю России и на исторический процесс вообще. Головотяпы — прозвище ефремовцев жители Ефремовского уезда Тульской губернии. О них была поговорка, тоже использованная Щедриным: Моржееды — жители города Архангельска. Лукоеды — жители города Арзамаса. Гущееды — новгородцы, прозванные так потому, что употребляли в пищу жидкую мучную кашу саламату. Куралесы — брянцы, прозванные так за сумасбродство и легкомыслие. Куралес — шалун, сумасброд, повеса; куралесить — дурить, вести себя странно. Вертячие бобы — муромцы; они же — калашники. Лягушечники — дмитровцы и т. Гиперборейское море — в античной мифологии: Началось с того, что Волгу толокном замесили Алтын — монета в три копейки. Деньга — монета в полкопейки. Хабара — дань, поборы. Сычуг — блюдо из требухи. Кратко изложенные в описи сведения о градоначальниках развернуты потом в целые сцены. Но о многих дальше уже ничего не говорится. Укажем кстати на отсутствие в описи цифры Это произошло по ошибке самого Щедрина — в результате рукописных переделок, которым неоднократно подвергалась опись; но так как ошибка эта сохранилась во всех изданиях, печатавшихся при жизни Щедрина, то мы сохраняем ее и здесь. Клементий искусно стряпает макароны, Ферапонтов — бывший брадобрей, Фердыщенко — бывший денщик, Негодяев — бывший истопник. Фаворит Петра I А. Меншиков, по легенде, торговал на улице пирожками, а потом был денщиком у Лефорта, А. Милютин был истопником в покоях Анны Иоанновны, Бирона называли бывшим берейтором, И. Кутайсов был камердинером Павла. Березов — уездный город Тобольского наместничества, был местом ссылки важных государственных преступников например, А. Авдотья Лопухина — — первая жена Петра I, была сослана в монастырь. Наталья Лопухина — , фрейлина Елизаветы, отличалась замечательной красотой, за что ревнивая Елизавета осудила ее к наказанию кнутом, урезанию языка и ссылке в Сибирь. Граф Кирила Григорьевич Разумовский — брат тайного мужа императрицы Елизаветы А. Разумовского, крестьянин, назначенный Елизаветой гетманом Украины. Роста трех аршин и трех вершков — русские меры длины: Баклан — болван, чурбан, чурка. Пфейфер — свистун нем. Намек на Петра III, в году убитого в результате дворцового переворота, совершенного его женой, будущей императрицей Екатериной II. Органчик — шарманка, музыкальная шкатулка. Екатерина, стремясь поддержать репутацию просвещенной монархини, переписывалась с Дидро и пригласила его в Россию. Летал по воздуху в городском саду В России первые аэростаты появились при Александре I. Излера, в котором проводились музыкальные и танцевальные вечера. Прованское масло — так называли оливковое масло. Съезжий дом — помещение при полиции для арестованных и для наказания провинившихся. Сменен в году Новосильцев — , А. Чарторыйский — и П. Беневоленский — фамилия образована от лат. В жизнеописание Беневоленского включены сюжеты из биографии М. Сперанского — политика и реформатора начала царствования Александра I: В речи Беневоленского встречаются прямые цитаты из произведений и писем Сперанского. Шарль Эон де Бомон — пять лет был французским послом в России при Елизавете Петровне, активно участвовал в политических интригах, действуя как двойной агент. Шевалье де Еон представал то в женском, то в мужском обличье, заводил скандальные романы с мужчинами и женщинами, и эта двойственность со временем стала предметом всеобщего интереса, даже ажиотажа, чем сам сама Еон охотно пользовался. Меланхолия — слово употреблялось в нескольких значениях: Перехват-Залихватский, Архистратиг Стратилатович, майор. Салтыкова-Щедрина работы художника И.
Наклейкана дипломную работу образец
Что делать если заказ на алиэкспресс отменен
История одного города
Как называется индийское кино где
Все серии джони теста подряд
Инструкция по карте мир
Radeon software перевод
Правила перевозки детей в германии
Не удаляется музыка в контакте
Растительное масло в тесте дает
Место воспитания в структуре образовательного процесса
Вологодская область нормативы одн
Анализ главы «О корени происхождения глуповцев» (по роману М.Е. Салтыкова-Щедрина "История одного города")
Амлодипин алкалоид инструкция по применению
Бык сонник фрейда
Понятие гражданства в международном праве
23 февраля 1917 года событие
Рожденные весной характеристика
Краткое содержание «История одного города»
Землеройка фото и описание как бороться форум
Абхазский флаг значение
Сирия иран последние новости сегодня
Где учиться на программиста в уфе