Собрание стихотворений
Плат, Сильвия
Плат, Сильвия
Switch to English sign up. ДУША ИВЫ Я знаю глубину. Я в неё проникла Корнем. Но ты боишься глубин. А я не боюсь - я там была, я привыкла. Может, во мне ты слышишь море? Или верней, Голос пустоты, твоего сумасшествия? Любовь - только тень. Ну не плачь по ней! Всю ночь вслед за ней буду скакать Ты услышишь - И голова твоя станет камнем, Останется эхо, эхо, эхо А хочешь услышать, как звучит отрава? Это не я, это ветер, ветер! Это не яд - капли дождя Я пережила не один закат, Я до корня опалена, Красные нервы горят и торчат. Я разрываюсь на куски, Они разлетаются во все стороны, Ветер такой - не перенести! И я не в силах не закричать. Луна безжалостна, она меня тянет, Она - жестокая и пустая! Её сиянье меня убивает - А вдруг, это я её поймала? Ну, отпускаю её, отпускаю - Она ведь плоская, и такая малая Как же твои страшные сны Овладевают мною? Во мне всё время крик твой живёт, Ночью взлетает он, хлопая крыльями, Когти хищно ищут, что полюбить! Я так боюсь невнятного, тёмного, Что спит во мне. И целый день я Чувствую мягкие перистые шевеленья Зла. Облака проплывают и исчезают, Не облака - лики любви. И я вся дрожу оттого, что они Мне не вместить в себя большее знанье Что это, что это, чьё это лицо? Смертоносное в паутине ветвей, Змеиный яд его поцелуев Парализует волю. Бывают Очень мелкие повседневные ошибки, Но они убивают, убивают, убивают Like 8 Show likes. ЛЕДИ ЛАЗАРЬ Опять я совершила это. Раз в десять лет Умудряюсь — Типа ходячего чуда, кожа моя Блестит нацистским абажуром, Моя правая нога — Пресс-папье, Мое безликое лицо, тонкое Еврейское бельё. Стяните салфетку О враг мой. Кислый запах изо рта Пропадёт через день. Скоро, скоро, плоть, Проглоченной пещерой могилы Будет хорошо сидеть на мне А я женщина с улыбкой. Мне всего лишь тридцать. И, как кошке, мне ещё девять раз умирать. Это уже третий раз. Какой бред Уничтожать каждое десятилетие. Лузгая семечки, толпа Проталкивается поглазеть, Как меня разворачивают, от рук до ног — Великий стриптиз. Господин, дамы, Это мои руки, Коленки. Ну и что, с того что одна кожа и кости, Тем не менее, я всё та же женщина. В первый раз мне было десять. Второй раз я намеревалась Задержаться навсегда. Им пришлось звать, звать И срывать с меня личинки, словно липкий жемчуг. Умирать — Это исскуство, как и всё остальное, У меня оно особенно хорошо получается. У меня жуть как классно получается. У меня получается по-настоящему. Можно сказать, это мое призвание. Легко получается в камере. Легко получается, не двигаясь. Театральный Возврат средь бела дня То же место, то же лицо, тот же грубый Забавляющий крик: Вход платный За просмотр шрамов, за Прослушивание сердца моего — Оно действительно тикает. И вход особенно платный, очень дорогой За слово, или прикосновение, Или каплю крови, Или волос, кусок одежды. Так вот, так, Герр Доктор. Я Ваш опус, Я Ваш ценный, Ребёнок из чистого золота, Тающий в крик. Я верчусь и горю. Не думайте, что я недооцениваю Вашу заботу. Пепел, пепел — Перемешивайте палкой. Плоть, кость, ничего нет — Кусок мыла, Обручальное кольцо. Герр Бог, Герр Люцифер, Берегитесь Берегитесь. Я поднимаюсь Из пепла рыжей И глотаю мужчин как воздух. Like 3 Show likes. Теперь я не в силах. Из мраморного массива Сосуд , полный бога , Колосс мухинского разлива Иссиня -бледный твой образ Как молоко , что пролито на льду — Картина у озера Кёнигзее. Немецким языком , в польском городе , Начисто содранном граблями Войн , войны , на войне. Название знаю , вроде бы. В Польше таких — дюжины две. Они проставлены каждые две версты И я не знаю , где ты Выговаривать четко Пытаюсь до хрипоты — Язык застрял в глотке Он завяз в мотках проволоки — Ich, ich, ich, ich — Зацепился за гвозди , порваны связки Немцы — я жадно смотрю на них , От каждого жду отцовской ласки. Непристойный язык — сердце нации , Он меня разжевал , как еврейку. Еврей для Дахау , Аушвица , Бельзена. Я стала по -еврейски запинаться. Я , может , сойду за еврейку. Снега Тироли , прозрачное венское пиво Не особо чисты на проверку. Колода Таро — цыганское диво , И родословная бродячего пошива: Я точно сойду за еврейку. Тебя я боялась всегда: Твой Luftwaffe, твоя прямота , Голенища из черного кварца И глаза из арийского льда — Человек -танк , Человек -Panzer! Бога нет , но есть черная свастика Кровавыми флагами небо застлали Любая женщина ляжет с Фашистом: Сапогом по лицу , сердце из стали И зверство в чертах бело -чистых. Папуля , на фото ты встал у доски , И твой подбородок ямкой рассечен , Что не умаляет моей тоски Ты дьявол , ты немец , ты кровью отмечен , Ты черный фашист , и облик твой вечен , Ты разгрыз мое красное сердце на два. Тебя хоронили — мне десять едва. Попытка суицида — в двадцать. Лишь бы ближе к тебе , все — ради тебя Хоть костями к костям прижаться. Но меня откачали и склеили клеем. Одинокая , вялая , смерти бледнее , С проклятьем встречала рассвет по утрам. Я тебя воссоздала , сил не жалея , В черной одежде и с видом Meinkampf, С любовью к крутым виражам и винтам. Убив одного , убиваю двоих — Вампир отобрал твое имя , Он высасывал кровь из артерий моих Семь лет , если умеешь считать. Папуля , теперь пора спать. В твоем черном сердце — осиновый кол , Люди не терпят ножа за спиной. Они пляшут и топчут собрание зол , Они всегда знали , кто ты такой , Папуля , ты сволочь , я вслед за тобой. Like 2 Show likes. They are dancing and stamping at you. They always knew it was you. ГРИБЫ Всю ночь напролёт, белы, словно лёд, так тихо! Никто не заметит, предательства сети не тронут. Теснящимся крохам под гнётом не плохо вне дома. Что лист да игла! Питаемся влагой и большего блага не просим. Мы матрицы Бога, нас много, нас много под осень. За нами партер, хороших манер отведай: Слова Топоры, После чьего удара дерево звенит, И эхо! Эхо, распространяющееся от центра, как лошади. Сок, бьющий ключем, как слезы, Как старанье воды Восстановит свое зеркало Над скалой. Эти паденья и повороты, Белый череп, Съеденный сорняками. Годами позже я С ними столкнусь на дороге — Слова сухие и потерявшие всадника, Неутомимо стучащие копытами. Пока Ото дна лужи укреплялись звезды, Направляющие жизнь. Как будут твои ночные танцы Терять себя. Такие чистые прыжки и спирали — Конечно, они проходят Мир в каждый миг, я не буду сидеть Опустошенная вся, без красоты — дар Твоих малых вздохов, пропитавшего траву Запаха твоих снов, лилий, лилий. Их стрела не выносит связи. Холодные складки эго, каллы. И украшатель, себя украшающий — Пятна и пространство жарких лепестков. У комет Столько места для полета, Столько холода, столько забывчивости. Там твои жесты рассыпаются — Теплые и человечные, когда их розовый свет Истекает кровью и снимает шелуху Сквозь черную амнезию неба. Почему мне даны Эти лампы, эти планеты, Падающие, как благословенье, как хлопья Шестиугольные, белые, На мои глаза, губы, волосы, Касающиеся и тающие. Like 1 Show likes. ЛЮБОВНАЯ ПЕСНЯ БЕЗУМНОЙ ДЕВЧОНКИ Глаза закрою — мир умрет тотчас. Я поднимаю веки — все по-новой. Мне кажется, я выдумала Вас. Танцуют звезды сине-красный вальс Под беспросветным сумрачным покровом. Глаза закрою — мир умрет тотчас. Я к нежным поцелуям, блеску глаз И к песням под луной была готова. И Бога нет, и адский жар угас, Исчезли ангелы и демоны. И снова Глаза закрою — мир умрет тотчас. Мне грезились обрывки Ваших фраз. Я выросла и позабыла слово. Влюбиться в птицу грома — в самый раз, Весной она уже не так сурова. Like 9 Show likes. Сожжение ведьмы На рыночной площади все собирают ветки. Чаща теней - это нищенский плащ. Я наполняю Собой восковую фигуру с кукольным телом. Дьявола может изгнать только дьявол. В месяц оранжевых листьев я оказалась на огненном ложе. Они задули все искры во мне. Леди с черным лицом держит меня в попугаечьей клетке. Какие большие глаза бывают у мертвых! Я оказалась рядом с лохматым чудовищем. Кольцами дым катится с клюва пустого кувшина. Если я небольшая, то не смогу причинить вреда. Если сидеть неподвижно - не разобью ничего. Так я сказала, Сидя под крышкой, крохотная и неживая, как зернышко риса. Они зажигают огни, кольцо за кольцом. Мы переполнены жизнью, белые братья мои. Красные языки научат нас правде. Мать насекомых, лишь разожми свои руки: Я полечу на пламя свечи, неопалимая как мотылек. Верни мне былую форму. Я готова принять эти дни, Когда я смешаюсь с прахом в тени под камнями. Свет переходит на бедра. Я потерялась, я потерялась в одеждах из этого света. Тотем Паровоз пожирает рельсы. Но их все равно съедят. Впереди белые башни; Смисфилд. Рассвет золотит фермеров в добротных костюмах Свиноподобных, вместе с вагоном покачивающихся. На уме у них кровь и окорока: Ничто не спасет от сверкающих мясницких ножей. А дома ободранный заяц лежит в тазу. И уже Его детская головка — отдельно, нафаршированная травой. Содраны шкурка и человечность. Съедим, съедим, Как набор цитат из Платона, съедим, как Христа. Эти люди многое олицетворяли собой — Их мимика, их улыбки, круглые их глаза… И все это нанизано на палку, на змею-трещотку, на вздорную бамбуковую погремушку. Боюсь ли я капюшона кобры? В каждом ее глазу — одиночество гор, Гор, с которых предлагает себя вечное небо. Но конечной станции нет — одни чемоданы. Этот черный ужас множится в глазах мух. Они жужжат, как дети, В паутине бесконечности, привязанные разными нитями К одной и той же смерти. ЮЖНЫЙ РАССВЕТ Смешались краски персика, манго, лимона Эти виллы — картинки из книжки — Дремлют за шторами, предутренне сонные, И как нарисованные карандашом Или как кружево, связанное крючком, — Ажурные их балконы. И — Качая под ветром стрельчатыми стволами Разграфлёнными, как ананасы в колючих ромбах, Пальмы — полумесяцем по берегу бухты Взбрасывают фейерверк листьев огромных, Разлетающийся веерами. И — Рассвет, прозрачнее кварца, шаг за ярчайшим шагом Нашу улицу золотит от конца до конца, И вот над Заливом Ангелов, над голубеющей влагой, Разрезанный арбуз солнца Вы-ка-ты-ва-ет-ся КТО Прошел месяц цветения. Плоды в доме, Съедены или сгнили. Я — один сплошной рот. Октябрь — месяц накопления. В сарае душно, как в животе у мамы: Старые инструменты, рукоятки, ржавые зубья. Здесь, среди мертвых голов, я дома. Дайте, я посижу в цветочном горшке, Пауки меня не заметят. Мое сердце — застывшая герань. Вот бы ветер ушел из легких. Собачий облик нюхает цветы. Лепестки растут вверх ногами. Они трещат, как кусты гортензии. Меня, прибитую вчера к стропилам, Утешают гниющие головы, Которые не спят зимой. Вены их белые, как свиной жир. Эти залы полны женщин, что мнят себя птицами. Я корень, камень, совиный катышек. Мне ничего не снится. Мама, ты тот самый рот, В котором я бы стала языком. Мать непохожести, съешь меня. Тень дверного проема, Что пялится на мусорную корзину. Я сказала, что, наверное, помню это с детства. Там росли такие огромные цветы, Пурпурные и красные рты, просто чудесные. Обручи из стеблей ежевики доводили меня до слез. Теперь они зажигают меня, как лампочку. Иногда я неделями ничего не помню. Like 5 Show likes. ТЕМНЫЙ ДОМ Вот темный дом, очень большой. Я построила его сама. Клетка за клеткой из тихого уголка, Жуя над серой бумагой, Сочась каплями клея, Насвистывая, шевеля ушами, Думая о чем-то другом. Здесь столько подвалов, Такие юркие траншеи-угри! Я круглая, как сова, Я сама свечу себе. В любой день я могу выбросить игрушки Или удочерить лошадь. Надо начертить побольше карт. У меня лапы крота, я проедаю себе дорогу. Всепоглощающий рот слизывает кусты И горшки с мясом. Он живет в старом колодце, В каменной яме. Он из породы жирных. Глупые и без скелетов, как носы. Здесь, внутри этого корня, Тепло и совсем неплохо. Вот и нежные объятия матери. МЕНАДА Когда-то я была обыкновенной: Сидела под отцовской фасолью, Питаясь пальцами мудрости. Когда грянул гром, я спряталась под плоским камнем. Мать ртов не любила меня. Старик сморщился и превратился в куклу. О, я слишком большая и уже не вернусь: Птичье молоко — это перья, Листья фасоли немы, как руки. Этот месяц годится для малого. Мертвые зреют в виноградных листьях. Красный язык среди нас. Мама, подальше от моего двора, — Я начинаю меняться. Пожиратель, песья голова, Накорми меня ягодами тьмы. Время Разматывает бесконечное сияние Из великого пупа солнца. Я должна проглотить это все. Леди, кто те незнакомцы в лунной бочке, — Спьяну уснувшие, руки и ноги в ссоре? В этом свете кровь кажется черной. Скажите мне мое имя. ЗВЕРЬ Раньше он был наполовину быком. Король блюда, зверь, приносящий удачу. В его воздушных владениях было легко дышать. Солнце садилось у него под мышкой. Маленькие невидимки Ждали на его руках и ногах. Печальные сестры отдали меня в другую школу. Под дурацким колпаком жила обезьянка. Он всегда посылал мне воздушные поцелуи. Я его почти не знала. От него не избавиться: Беспомощные лапки, слезы и жалобы. Грошовая душонка, я знаю это нутро. Ему хватит и мусорного ящика. Темнота — его кости. Он отзовется на любое имя. Лицо-свинарник, счастливая выгребная яма. Я вышла замуж за шкаф с барахлом. Я сплю в луже, где плавают рыбы. Здесь, внизу, небо все время падает. Грязный боров у окна. В этом месяце звезды-клопы меня не спасут. Я веду хозяйство на краю кишки Времени Среди муравьев и моллюсков, Герцогиня пустоты, Невеста клыка из волос. А в садиках на крышах, в кустах зеленых, Кудахчут куры пестрые, рыжие, белые. Разболтанные трамваи, Битком набитые, звонят отчаянно, Визжа на поворотах рельс, И синие вспышки воздух прошивают, Играя проводами. А там, в порту, свистящем и шипящем, В неоновом свете, влюбленные гуляют, На каждой пальме торчат рупора, И с каждой пальмы Румба самбу перебывает У них над головами! О, Какофония, Богиня джазов и скандалов! Хриплая подруга волынок и цимбал, Голос твой растрепанный всем раздирает уши. Ну и пусть себе все твои crescendo, fortissimo, Presto и pre stissimo Ревут на весь мир, А я зароюсь головой в кучу подушек, Piano-pianissimo, Убаюканная шепотом скрипок и лир. ТЕ, КТО ЧИНИТ СЕТИ На полдороге вверх, от стоянки рыбачьих баркасов, На полдороге вниз, от зарослей миндаля, Три женщины в черном чинят рыбацкие сети, Три женщины в черном — каждая по ком-нибудь в трауре — Вечно к дороге спиной ставят тяжелые стулья, Сидят, повернувшись лицом к черным проемам дверей. А солнце лиловым светом Фиги тяжелые в листьях широких весь день наливает. Отсветом розовым, словно слюда на дороге, Светится пыль на следах узких куриных когтей Или подмигивает отблеском мелких монеток. Белые стены домов белее соли морской, Которую серые козы слизывают со скал. Пальцы трех женщин плетут и плетут ячеи Серых сетей. То крупней ячеи, то мельче. Перед глазами женщин в два цвета — белый с зеленым — Вертится весь городок — бело-зеленый мячик. Никто в городке не умрет, никто в городке не родится Так, чтоб не знали они. Говорят они неторопливо О чьей-то фате подвенечной, да о парнях отважных, Как петухи Луна над свинцовым склоняется морем, Словно каменная мадонна глядит с железных холмов, С тех, что вдали за домами А деревянные пальцы Вновь в паутины сетей тяжко вплетают слова Древние: Пусть урожаем серебряным рыба наполнит Сети наших мужей и сынов, чтоб уверенно в бухту Шли фонари их баркасов меж низкими звездами ночи Бреду в кустах шиповника среди алой горечи — Мраморные пальцы среди ягод — греческие девы, Ты их привез с европейской свалки древностей, из-за моря, чтобы Скрасить свою жизнь тут, в нью-йоркских дебрях. Скоро этих белых дам накроют — каждую — дощатой будкой, От разрушительного ненастья Каждое утро Садовники белый пар изо рта Осушают пруды, опадающие, как легкие, но вода Снова покрывает плоское дно и сухую тину, Малек золотой рыбки валяется, словно корка от апельсина. За эти два месяца я изучила твою усадьбу назубок, И выходить незачем: А здесь — сухие и поздние Травы с моими башмаками делятся печалью своей. День забыл, что когда-то он был днем. Леса болеют и скрипят. Наклоняюсь над безводным прудом, Где рыбки извиваются, когда подмерзает грязь. Я их подбираю — каждая блестит, словно красный глаз. И озеро — кладбище старых коряг и картин былых — Распахивается и смыкается, в число скрытых отражений принимая их ЭПИТАФИЯ В ТРЁХ ЧАСТЯХ Из ранних стихов 1. Качаясь на волнах лазурного моря Приходят бутылочные корабли, И каждый с особым посланьем, которое Мой остров… И толпы сияющих чаек В глаза утонувшего моряка Все целятся с неба, и снова взлетают… Голодный прибой, будто исподтишка, Ворует сады у земли метр за метром. И кровью сочится рука, Пытаясь поднять утонувшего — где там! Как ветер сметает с небес облака! И вот одинокая чайка, от ветра Отстав, и припомнив судьбу кораблей, Кричит: Кузнечики — это мои домовые. Пружинные ножки — скок через порог! Зелёные острые ушки кривые Смеются: Но оно перед новой стеной. И небо — фальшивка! И в ящике — ящик, Сквозь серую крышку которого Бог Увёл людей-ангелов. Травы волной Всё пишут на лицах могильных камней:
Сфу списки зачисленных
Как штукатурить по маякам
Винник я не устану текст
Почему у блондинки стали расти темные корни
История 2012 год
Таблица среда организмы приспособления
Таблица общественное движение либералы и консерваторы
Расписание автобуса данки 25
Бумага тишью производители
Сколько километров от тюмени до нижнего новгорода
Сколько перевариваются ягодыв желудке
Куркинское шоссе на карте
Украли фото с сайта что делать
Колдовская история 24
Где скачать книгу мойша бен загара