Перешагнувший порог третьего тысячелетия христианской эры человек с удивлением оглядывается назад и с некоторым испугом смотрит вперед. Индивидуальное сознание может согласиться с максимой Э. Тюбингенское введение в философию. О смысл ение истории, в той степени, в какой оно философично, предполагает не абстрактное размышление об историческом процессе, но наделение его некоей идеей. Вопрос о смысле истории, над решением которого ломали голову многие поколения философов, посвятивших себя исследованию исторического процесса, остается и сегодня, хоть и приобретает при этом новое звучание. Ссылка на оригинал статьи: Одни и те же вопросы, впрочем, не всегда одинаково актуальны. Многие неординарные философские идеи своего времени так и не выходили за пределы монашеских келий, интеллектуальных кружков, университетских аудиторий. Глубокая, а главное — очень полезная истина! Подобный подход, предельно тривиализирующий понятие смысла истории, по сути обессмысливает любое социальное исследование; он способен, пожалуй, сойти за остроту в околонаучных кругах, но не может служить основой серьезного исследования. Размышления о смысле истории выводят на проблему наличия в историческом развитии человечества необходимости и закона. В марксистской литературе этой проблеме уделялось много внимания. Не умаляя полученных результатов, скажу, что в целом эта литература устарела. Говорить о современных социально-исторических реалиях в категориях марксистской схемы — это примерно то же, что применять к квантовым эффектам категории ньютоновской механики. На смену монополии марксизма, который выступал в качестве общей методологической основы любого социального исследования и задавал границы допустимых интерпретаций, пришел методологический плюрализм. Последнее можно только приветствовать, поскольку соперничество школ более чревато плодотворными результатами, чем диктат одного учения. Беда в том, что такого рода плюрализм порой переходит в эклектизм, при котором, говоря словами Борхеса, не знаешь, чему больше удивляться: Вряд ли можно удовлетвориться простой сменой акцентов, заменив марксистскую историографию на националистическую или либеральную: Современные дискуссии в естествознании и философии позволяют по-новому взглянуть на проблему законов вообще, исторических законов — в частности. Осмысление исторических законов в духе постнеклассической парадигмы является актуальной и пока малоисследованной темой. По моему мнению, современный кризис в историографии и философии истории является мощным и продуктивным стимулом как для дальнейшего осмысления исторического процесса, так и для поисков более адекватных принципов исторического познания и выработки соответствующей методологии. Теоретик желает разговаривать с предшественниками на своем языке, о чем не без иронии писал Р. Рорти 2 Rorty R. The historiography of philosophy: Есть множество примеров того, как историков прошлого, противопоставляющих необходимость случайности, современные авторы заносят в лагерь приверженцев идеи исторических законов. Прямая и соразмерная оппозиция случайности — необходимость; такая оппозиция не несет в себе методологической или мировоззренческой установки, оппозиционируясь в силу простой антиномичности. Представление об исторических законах явилось следствием длительного процесса философско-исторической рефлексии. В рамках исторического сознания, порождающего идею истории и, одновременно, порождаемого ею, могут существовать самые разные концепции истории, порой совершенно несовместимые между собой; именно поэтому идея истории — не парадигма, а скорее, метапарадигма, создающая возможность всякой возможной исторической, а также и философско-исторической теории. Главное в идее истории — онтологизация истории как чего-то существенного и действительного; здесь историческая реальность хоть и не стоит в ряду других реальностей как наглядная достоверность, но оказывается реальной в силу действенности своего пре бывания. В своей сущности история не наглядна, как наглядна природа. Чтобы что-то познавать, нужно отталкиваться от вещей наглядных, явленных в опыте и предстающих сознанию действительными еще на дорефлексивном уровне. Социальная реальность не представляет первобытному человеку свидетельств своей историчности, поэтому он о таком ее качестве и не догадывается. Миф не в большей степени протоистория, в какой первое млекопитающее — проточеловек. Историческое сознание, правда, отчасти мифологично, но мифологическое сознание в целом — не исторично. Действительность мифа вневременная атемпоральная. В сущности, за исключением теогонической и космогонической составляющих, прошлое, настоящее и будущее в мифе функционально эквивалентны. Жизнь первобытного племени бессобытийна. Случаются, конечно, засухи, эпидемии, урожайные годы, удачные походы за скальпами и т. Чтобы событие стало историческим, оно должно вписываться в череду иных событий, занимать исключительное место в сфере смыслов , которыми люди наделяют то, что было, есть и будет. История не может быть только сказанием о прошлом, в противном случае она превращается в миф, пусть и основанный на реальных событиях. Поход варваров на Рим — событие в истории Рима, но лишь легенда для последующих поколений варваров. Галльский поход Гая Юлия Цезаря — это часть римской истории, в которую попали варвары; галлы и германцы не знали , что у них есть история. Государство дает несравненно более наглядные по сравнению с племенем доказательства реальности социальных отношений и институтов, которые подвержены изменению. Первоначально история является сознанию как нечто абстрактное, как изменение, достигшее, правда, своей действенности, но еще не получившее статус онтологической действительности; история уже стала значимой, но не стала еще необходимой. Первые тексты исторического содержания по крайней мере, из дошедших до нас появляются во время нулевой династии Египта гг. В период правления I династии Египта гг. Древнейшая египетская летопись составлена во время V династии гг. Ранние египетские и шумерские исторические сочинения составлялись в качестве сводов погодных записей, привязанных к правлениям царей, что сближает их с хозяйственными документами. С появлением датированных текстов исторического содержания практика сведения отдельных хозяйственных записей воедино была перенесена и на исторические регистрации, накопление которых совершенно стихийно, по мнению Н. Клягина, привело к возникновению прототипа летописи 3 См.: Происхождение цивилизации социально-философский аспект. В трудах отцов греческой истории — Геродота и Фукидида — история отмежевалась, хоть и не полностью освободилась, от мифологии, но она пока фигурирует как рассказ, описание. Гомер — баснописец басносказатель, строго говоря , Геродот — историк, но оба заняты больше развлечением публики, пусть и с элементом назидательности, чем вскрытием метаисторических причин. В рамках парадигмального поля античного исторического мышления это вполне естественно; лишь современному европейскому сознанию, закаленному на философско-исторических спекуляциях, видится здесь парадокс: Задним числом современные теоретики приписывают мыслителям прошлого философско-исторические концепции, сетуя при этом на несовершенство последних. А между тем, появление философии истории связано не просто с осмыслением социальных изменений, а с идеей направленного , а потому — и необходимого исторического развития. Пожалуй, из античных мыслителей ближе всех подошел к идее исторических законов Плотин. В пятой Эннеаде читаем: Рок правит низшим, высшим же — только один Промысел… Деятельность любого рода в целом тесно связана с Промыслом, но в своих частях включена в природу причинности. УЦИММ-ПРЕСС — ИСА, Единственное, что не достает плотиновской теории для того, чтобы быть полноценной философией истории — это той самой идеи истории , которую греко-римский мир так и не выработал. Евреи в гораздо большей степени, чем греки и римляне, были озабочены историей: Совершенно диссонирует с общей иудейской картиной мира антиисторические выпады Екклесиаста, которые естественней звучали бы из уст сторонника Стои того же Марка Аврелия , нежели последователя религии Яхве. И все же, за исключением нескольких туманных намеков на некий трансцендентный смысл у Даниила, Исаии и др. Христианство восприняло эсхатологические представления иудеев, но по-своему переработало историософскую концепцию, придав истории направленность, необходимость и смысл. Оно значительно сильнее, чем иудаизм, утверждает дуалистический характер человеческой истории через усиление персонификации Зла в образе Дьявола. В Ветхом Завете последний имеет довольно незначительное влияние на ход исторических событий на земле. Дьявол Ветхого Завета — это провокатор Книга Бытия, изгнание из рая , мелкий интриган при Божьем дворе Книга Иова , но никак не историческая фигура. Христианская же религия рассматривает всемирную историю в контексте исконной борьбы между Богом и Дьяволом, Градом Божьим и Градом земным в Новом Завете делается гораздо большее ударение, чем в Ветхом, на факте борьбы , а как следствие происходит коренная переоценка земных событий, которым придается метафизическое значение. Как известно, европейское Средневековье не выработало единой концепции истории. В рамках парадигмального поля христианского мировоззрения могли сосуществовать схемы Августина, Евсевия Кесарийского, Иеронима, Беды Достопочтенного, Иоахима Флорского. Объединяющим моментом всех этих схем было убеждение в сакральной значимости, провиденциальной сущности и направленности исторического процесса. Неправомерной модернизацией является приписывание мыслителям далекого прошлого представлений о наличии у природы и истории своих законов. Но если мысли о необходимости, господствующей в природе и обществе, высказывались уже на заре философской и научной мысли, то идея закона — довольно позднее изобретение. Классический идеал объективности… не имеет экстраисторического статуса. В системе Гегеля еще не было места историческим законам: Процесс развития гегелевского мирового духа протекает необходимо, но не закономерно. Мировой дух устанавливает законы тому, что ниже его — природе; установить закон самому духу может лишь более высокая инстанция, которая придала бы законам духа объективность. Но, подобно тому, как для правоверного христианина абсурдно звучало бы утверждение, что есть законы, подчиняющие себе Бога, так же для Гегеля недопустима мысль о законах, подчиняющих себе дух. Единственный закон для духа — он сам, но именно потому закона никакого нет, а есть лишь необходимость, с какой абсолютная идея развертывается, познавая свою духовную сущность, приходит к себе. Впрочем, рано или поздно обществоведы, давно с завистью глядевшие на успехи естественников, должны были прийти к идее законов общества. Чтобы разрешить проблему, некоторые мыслители шли от событийного микроуровня к универсальным теоретическим обобщениям. Широкое поле для этого предоставляла статистика. Известный английский историк XIX века Г. В известном, данном состоянии общества известное число лиц должны сами лишить себя жизни. Это общий закон курсив мой. История цивилизации в Англии. Конечно, если законы истории трактовать на манер физических или химических законов, то вполне логично в каждом социальном действии, даже носящем такой частный характер, как упомянутые самоубийства, видеть проявление объективных законов. Идея законов истории включает в себя изрядное количество эксплицитных, а еще больше — имплицитных допущений, каждое из которых само по себе отнюдь не самоочевидно. Эта идея связана с эталонами классического естествознания, прежде всего — классической физики. Но, говоря сегодня о законах истории так, как будто речь идет о чем-то однопорядковом с законами Ньютона, обществоведы оказываются в весьма двусмысленном положении, апеллируя к стандартам, которые самих естественников уже мало вдохновляют. Разочарование в наличии инвариантных детерминистических законов истории породило целую лавину социально-агностицистской литературы, в которой пессимизм авторов более или менее убедительно прикрывается тогой нового стоицизма. Разговоры об иррациональности, бессмысленности, трагизме истории — все это симптомы одной болезни, которая, к счастью, не вышла пока за границы узкого круга интеллектуалов и не подчинила себе саму историю как данность, а значит — и действительность. Именно действительность подразумевается там, где речь идет о законах истории. Как известно, Гегель различал явление определяемое им как приходящее и незначительное и действительность понимаемую как необходимость. В повседневной жизни называют действительностью всякую причуду, заблуждение, зло и тому подобное, равно как и всякое существование, как бы оно ни было превратно и преходяще. Однако у нас нет априорных критериев для определения случайностей; лишь в исторической ретроспективе можно определить, какое событие случайное, а какое — необходимое. При описании объектов такой сложной природы, какими являются социокультурные образования, перед теоретиком всегда стоит проблема вычленения из огромного множества их характеристик наиболее важных и существенных, определяющих собой специфику и основные параметры системы. Обобщения, сделанные на основе несущественных деталей могут лишь исказить теоретическую конструкцию, внеся в нее посторонние элементы. Однако далеко не всегда можно верно оценить значимость того или иного факта. Как же определить, какие аспекты теории отражают существенные черты, а какие — случайные? Событие, которое современниками воспринимается как случайное, в контексте дальнейших событий может оказаться существенным и необходимым. Необходимость проявляется в случайностях, но есть события, в которых необходимость лишь проявляется, а есть такие, которые ее создают. Первый класс событий логично назвать случайными, события второго класса — необходимыми, то есть действительными в гегелевском смысле. По моему мнению, ни в природе, ни в истории нет событий или процессов, которые не могли бы не быть. Образование нашей Вселенной, появление жизни на Земле и т. В этом смысле они — случайны. Но поскольку последующие процессы являются следствием этих событий, то таковые события ретроспективно оказываются необходимыми. То есть, необходимость — это не то, что происходит потому, что не может не произойти, а то, что оказывает заметное влияние на ход последующих процессов и вызывает дальнейший события. Необходимость может иметь более высокую степень вероятности, но это происходит не всегда. Развитие сильно неравновесных систем, к числу которых относятся все перешагнувшие первобытную стадию социокультурные образования, далеко не всегда следует наиболее вероятному сценарию. В узловых событиях потенциально заключено множество альтернатив и выбор происходит под действием факторов, которые, будучи в-себе -случайными, в контексте следующих за ними процессов и событий оказываются объективно необходимыми. При этом, как отмечает А. Цивилизационные кризисы в контексте Универсальной истории. Что же касается его применения ко всей эволюции Вселенной, то он представляется мне слишком гипотетическим; так, данные о первых этапах эволюции нашего мира недостаточны, чтобы однозначно судить о степени вероятности. Отличаться она будет и для одного объекта, но на разных этапах эволюции. Переход от сущего к должному требует времени и соответствующих механизмов, причем на каждом новом этапе вступают в действие иные механизмы и изменяется масштаб времени. Относительно последнего укажу важную особенность: Так, эволюция Вселенной измеряется миллиардами лет, эволюция жизни — миллионами, эволюция общества — тысячами. Более того, внутри каждого из этих этапов время имеет отчетливую тенденцию к ускорению. Если на заре человеческой истории существенные изменения требовали тысячелетий, затем — столетий, то в настоящее время грандиозные по своему значению изменения происходят в течении жизни одного поколения. Ввиду ускорения социальной эволюции предвидение длительности последующих этапов оказывается практически невозможным, поэтому мне трудно согласиться с мнением П. Тейяра де Шардена, полагающего, что по аналогии с другими живыми пластами конвергенция человечества в точке Омега должна осуществляться через несколько миллионов лет 11 Тейяр де Шарден П. Это тот случай, когда прямые аналогии неуместны. Классические законы предполагают повторяемость и эквивалентность во времени это, кстати, касается отнюдь не только ньютоновской традиции: Ньютон хотя бы полагал в качестве условия своей атемпоральной механики абсолютное время; Эйнштейн же свел время к фикции. Ориентация на такой идеал не могла не привести к представлению о детерминистических законах истории. Все событийное, вероятностное из истории исключалось как случайность: Такой подход, полагаю, себя исчерпал. Это не означает, однако, что следует отказаться от самой идеи исторических законов. В своей объективности историческая необходимость есть онтологическая реальность; взятая же в своем гносеологическом аспекте, она предстает сознанию как закон. Что же такое закон? Любая дефиниция, по большому счету, — дело довольно условное и конвенциальное, но поскольку каркасом науки и философии является категориальный аппарат, от подобных вопросов нельзя отмахиваться, оставляя место личному произволу исследователя. Из всех многочисленных определений возьмем два. Капитон дает такое определение: В обоих случаях закон предстает в классической версии: Для исторических законов такие характеристики в целом неприемлемы. Сейчас достаточно очевидно, что природа а тем более — история отнюдь не лейбницевский часовой механизм с его отлаженностью и детерминизмом. Синергетика такое название, как самое емкое, прижилось на постсоветском пространстве дает методологический ориентир и для построения соответствующих моделей общества. В заключение данной статьи было бы логично попытаться сформулировать важнейшие характеристики исторической необходимости, ориентируясь не на стандарты XVII-XIX веков, а на постнеклассический идеал знания. Во-вторых, событийность , означающая уникальность исторических явлений и их конструктивную роль в развитии общества. В-третьих, нестабильность , означающая, потенциальное наличие разных векторов развития социальной системы. В-четвертых, необратимость , означающая принципиальную неповторимость исторических ситуаций и истории в целом. Возникшая под влиянием достижений классического естествознания идея детерминистического, инвариантного, регулярно действующего исторического закона должна теперь уступить место представлению об историческом законе как гносеологической формализации нелинейной необходимости социокультурных процессов. Думается, создание синергетической модели исторического процесса весьма актуально в контексте практической необходимости выработки Ответов на Вызовы, с которыми сталкивается современная глобализирующаяся цивилизация. Человеку архаического мышления тяжело жить в истории как пространстве уникального поступка уникальной личности. Он чувствует себя надежно, только копируя чей-то поступок, отождествляя себя с героем, который впервые совершил некий акт. Церковь в мире людей. Изд-во Сретенского монастыря, Currently you have JavaScript disabled. In order to post comments, please make sure JavaScript and Cookies are enabled, and reload the page. Click here for instructions on how to enable JavaScript in your browser. Да, добавьте меня в свой список рассылки. Халапсис, All rights reserved. Использование материалов сайта разрешается при условии ссылки для интернет-изданий — гиперссылки на автора и сайт halapsis. Алексей Халапсис Философия истории и постнеклассическая метафизика. Menu Skip to content. ГЛАВНАЯ СТАТЬИ ЭССЕ Обо мне. Законы истории Published Похожие статьи Виза на небеса: Орфей, Пифагор и бессмертие. Глобализация и метрика истории. Философия истории и принцип объективности. Исторический процесс и небесный менеджмент: История мира и мир истории. Олег Гуцуляк on Синергетика и социальное прогнозирование Алексей Халапсис. Универсальная эволюция и интеллектуальный субъект Алексей Халапсис. История мира и мир истории Алексей Халапсис. Добавить комментарий Отменить ответ Ваш e-mail не будет опубликован. Комментарий Имя E-mail Сайт Currently you have JavaScript disabled. Ancient Rome civilization culture epistemological polytheism globalization historical method historical space historical time history Iovem imperium Pax Romana philosophy of history Roman idea theology Древний Рим Европа метафизика дух история культура постнеклассическая метафизика пространство античная философия боги виртуальная реальность геополитика глобализация война время всемирная история законы природы реальность средневековая философия теология философия философия истории футурология чудеса юмор.
Статья 30 жилищного кодекса
Карта спб мойка
Сколько можно перечислять
Ялта отрадное карта
Как правильно носить бандаж пояс
Как сделать ремонт в маленькой прихожей
До скольки месяцев можно делать аборт
Почему на телефоне с двумя сим картами
С чего начинается родина текст автор
Автобус сарапул ижевск расписание 2017