Личный опыт: я — волонтер детского хосписа
Волонтерам
Один день с волонтёром хосписа
Каждую вторую субботу октября на планете отмечают Всемирный день хосписной и паллиативной помощи, который в этом году пришелся на 8 октября. Одна из его целей — напомнить о проблемах неизлечимо больных людей и их нуждах. В России — и это признают как медики, так и сами пациенты и их родственники — сфера паллиатива все еще находится в стадии становления. Например, только в апреле года Минздрав утвердил порядок оказания паллиативной помощи взрослому населению, и лишь в июле того же года в нашей стране вступил в силу закон, облегчающий тяжелобольным пациентам, в первую очередь страдающим от рака, доступ к сильным обезболивающим лекарствам. The Village поговорил с пациентами, волонтером, родственником больного и медицинским персоналом о том, каково это — жить с неизлечимой болезнью и как она меняет отношение к смерти. Катя Балабан, Аня Чесова. Она до сих пор существует, но я, к сожалению, был вынужден уйти оттуда: В свое время я осознанно бросил институт ради занятия музыкой и никогда не жалел об этом. Много путешествовал автостопом и благодаря этому своему увлечению встретил жену: И так вместе и едем до сих пор. Автостопом я объездил полстраны, 40 тысяч километров. Работал сторожем в детском саду и храме, работал продавцом, работал в офисе. Потом появилась машина, и я устроился водителем, последний раз — в такси. Там и работал до болезни и во время нее — пока ноги не перестали чувствовать педали. Все началось в году: Сначала решил, что это обычная простуда. Но потом мне сделали флюорографию, и понеслось — рентген, компьютерная томография… Так и обнаружилось, что у меня опухоль в правом легком размером 10 на 10 сантиметров. Сначала у меня был шок, но потом он прошел. Что-то вроде побаливает, но ты смиряешься, несмотря на то, что чувствуешь себя все хуже и хуже. Ты знаешь, что болезнь смертельна, но в смерть особо не веришь, как и любой человек, наверное. Мне сделали операцию и удалили опухоль практически с правым легким. Потом были два курса химиотерапии за три года — каждый длился по четыре месяца. От процедур чувствуешь себя очень плохо. После первого курса я еще мог водить машину и играть на гитаре, но после второго начали дрожать пальцы и моя музыкальная карьера закончилась. Сейчас у меня четвертая стадия рака — это уже точно установлено. Моя болезнь ассоциируется у меня со смертью, с невозможностью жить прежней жизнью, с хосписом, с другими больными, с которыми я лежу, — они такие же бедолаги, как и я. Болезнь — это черный цвет, болезнь — это бандит. Когда заболеваешь, чувствуешь, что жизнь кончается, что исчезает все, чему ты радовался раньше. Я даже не могу просто присесть на пол и поиграть с маленьким ребенком: Понимаете, постепенно обрывается все, чем ты жил, даже в таких мелочах. В своей болезни я одинок: Сначала меня поддерживали моя жена, дети, мои друзья по группе, но в прошлом году я заметил, что люди стали уходить из моей жизни. Скорее всего, они устали от меня. Вокруг — печальные люди. Радуют хороший персонал, хорошее питание и прогулки вокруг хосписа: Еще волонтеры устраивают для нас концерты — это тоже хорошо. Я стал больше размышлять о жене, о детях, читать стал больше — и это хорошо. Не могу однозначно сказать, хороший здесь уход или нет. Многие из тех, кто лежит здесь, не могут двигаться самостоятельно. Они зовут медсестер, а те говорят, например, что памперсы меняют только два раза в день, а переворачивают только каждые два часа. И тогда больные кричат и зовут тебя, чтобы ты им помог. Очень сложно 24 часа в сутки находиться в четырехместной палате, в которой три человека постоянно тебя зовут. Многие говорят, что вот это все — временная жизнь, а будет вечная. Но я предпочитаю жить временно здесь, а не вечно где-то там. Может быть, я даже верю в жизнь где-то там, но почему-то мне не очень хочется там оказаться. Я хочу остаться здесь — среди травы, людей, зданий, асфальта, семьи и детей. Не могу сказать, что раньше в жизни мне что-то казалось важным, а после болезни это оказалось неважным. Для меня все в жизни важно. Я вообще считаю, что после болезни я не изменился. Вот только плохо себя чувствую, все болит, почти не ощущаю рук и ног. А во всем остальном я прежний, и мировоззрение мое осталось прежним. Моя мечта — жить как можно дольше. Прожить еще хотя бы лет 10 или И эту свою жизнь я бы хотел вести так же, как раньше. Чтобы все было, как прежде. Паллиативная помощь, согласно стандартам ВОЗ, — это направление медико-социальной деятельности, целью которой является улучшение качества жизни пациентов, страдающих неизлечимыми заболеваниями, и их семей. Это облегчение страданий человека посредством снятия боли и других симптомов — физических и психологических. Сложно определить ту грань, за которой куративная медицина переходит в паллиативную. Я начинал свою медицинскую деятельность в областной клинической больнице как хирург в году. И уже тогда, оперируя пациентов, понимал, что кому-то из них ни я, ни мои коллеги помочь уже не можем — когда в силу определенных причин болезнь зашла настолько далеко, что вылечить ее уже нельзя, а можно выполнить лишь паллиативную операцию. Поэтому многие доктора в той или иной степени встречаются с паллиативной медициной гораздо раньше, чем в полной мере осознают, что это такое. Я прошел путь от простого хирурга до главного врача: Когда я был хирургом, в моей работе, с одной стороны, присутствовал кураж от того, что многое получалось, многим удавалось помочь. А с другой — я встречал людей, которым помочь не мог. И я сильно переживал, потому что с некоторыми такими пациентами у меня устанавливалась дружеская связь, их истории я пропускал через себя. Хотя психологи и предостерегают медиков от этого: Тем не менее несколько таких историй в моей профессиональной жизни произошло, и они сильно отразились на моем мировоззрении. Когда я только начал заниматься созданием первого паллиативного центра в Липецке, то именно эти истории и держал в голове — вперед меня двигала мысль о том, что вот сейчас я смогу помочь большему количеству людей. Более двадцати лет назад у близкой родственницы в семье брата обнаружили злокачественную опухоль. Я тогда был еще молодым хирургом. Помню, как удивился, когда увидел, как жена брата Лена ухаживает дома за больной. Она страдала от сильных болей, и Лена фактически занималась всем тем, чем должны заниматься паллиативные работники — ведь тогда, 20 лет назад, у нас не было даже подобия паллиативной службы. Практически не были доступны обезболивающие препараты. Это была первая подобная трагедия в нашей семье, и, несмотря на то, что некоторые из нас работали медиками — и я, и мой папа-хирург, и мама-гинеколог, — мы оказались в замешательстве, мы не понимали, что нам делать. Второй случай, который окончательно подвел меня к мысли о том, что людям, которых уже нельзя вылечить, очень важно помогать, произошел с моей бабушкой. В то время ей было почти 90 лет. На определенном этапе развития ее болезни она стала совсем беспомощна. И я видел, как мой отец — замечательный хирург и жесткий руководитель, который всю жизнь спасал людей — делал для нее все, и с таким желанием! Посмотрев на это, я решил, что, если мне представится такая возможность, я буду стараться делать все так же хорошо, как и он. И вот жизнь со временем привела меня именно в паллиативную медицину. Ничего неестественного в смерти, к сожалению, нет. Ведь жизнь начинается с рождения и заканчивается тем, что мы уходим из этого мира. По-настоящему тяжелым для принятия становится лишь факт несвоевременности ухода. Период, когда человеку нужна паллиативная помощь, измеряется месяцами, а иногда даже неделями. И основная задача состоит в том, чтобы успеть создать условия, при которых человек чувствовал бы себя человеком. Это касается не только грамотного назначения препаратов, которые облегчают страдания. Важно дать понять пациенту, что он не один, что медики хотят помочь — не только ему, но и его родственникам. Проблема эмоционального выгорания касается не только тех медицинских работников, которые работают в паллиативе. У любого врача, который искренне хочет помочь своему пациенту, в определенный момент наступает это эмоциональное выгорание. Хотя нагрузка конкретно на наш персонал просто запредельная, ведь мы только-только запустили процесс формирования паллиативного центра. Психологически нас поддерживают те же психотерапевты и психологи, которые работают с нашими пациентами. Да мы и сами стараемся отвлекаться: Еще я со своей эмоциональной усталостью стараюсь справляться на даче, в спортзале, очень люблю футбол и баню. Однако в году ее получили только порядка 20 тысяч человек. Из них 8 человек — амбулаторно, а 12 тысяч — в хосписах. На работу я прихожу рано, беседую с сотрудниками, которые как раз сдают смену. Затем я совершаю обход отделений и осматриваю тяжелых пациентов. Также как хирург я провожу здесь операции. Вот такая рутинная работа врача, которая длится обычно до Об изменениях в сфере паллиативной медицины в России. Сейчас мы все еще находимся на этапе становления паллиативной помощи. Ведь всего несколько лет прошло с тех пор, как вышел приказ Минздрава о создании в России этой сферы и как само понятие паллиатива появилось в нашем медицинском законодательстве. Говорить о том, что все проблемы решены, конечно, нельзя. В нашей стране есть несколько ключевых территорий, где это направление развивается, — прежде всего, конечно, Москва, а также Петербург, Самара и Казань. Если до выхода го закона об охране здоровья граждан паллиативная медицина была уделом фанатиков в хорошем смысле этого слова, которые на свой страх и риск организовывали такую помощь в регионах, то с выходом закона появилась поддержка этих начинаний на правовом уровне. Но осталось еще много вопросов. Фактически у нас до сих пор отсутствуют стандарты и протоколы ведения паллиативных пациентов, что создает много сложностей в работе. Количество специалистов в нашей сфере на всю страну пока еще очень мало. А тех, кто прошел дополнительное обучение и кто действительно хочет работать, еще меньше. Ведь часто человека направляют на обучение не потому, что у него к этому призвание, а потому, что медучреждению нужно получить лицензию или просто поставить галочку в отчете. Но меня очень радует тот факт, что в институтах на старших курсах стали преподавать основы паллиативной медицины. Раньше такой подготовкой занимались только две-три кафедры в стране. Это капля в море. Кроме того, сейчас создаются ассоциации профессионалов паллиативной помощи. Когда-то между энтузиастами практически не существовало обмена опытом. Конечно, положение дел в Москве сильно отличается от ситуации в регионах. Но даже в столице мы пока сильно отстаем от европейского уровня развития паллиатива. Это касается не только нехватки специалистов, но и отношения общества. За то время, что я работаю в медицине вообще и в сфере паллиативной медицины, мое отношение к жизни и смерти принципиально не изменилось. Но я определенно стал больше ценить то время, что провожу в кругу семьи и друзей. К сожалению, за эти годы я потерял уже нескольких друзей, которые тяжело болели. Поэтому сам факт того, что в жизни все может измениться в любой момент, я очень четко осознал. Не могу сказать, что я атеист, и не могу сказать, что я очень верующий. Но тем не менее иногда я вопрошаю небеса о том, почему же все бывает так несправедливо. У меня экономическое образование, раньше я работала в банковской сфере. Однажды в моей жизни произошло событие, которое заставило меня задуматься о том, чем я занимаюсь, — смерть отца. Когда он умер, я переоценила всю свою жизнь. Помню, что даже ушла в отпуск, размышляла. Мне было очень тяжело понять, как так: Я осознала, что занимаюсь не просто неполезным делом, а даже вредным. Ведь я стимулировала людей брать кредиты, например, а это уж точно не то, чему стоит посвящать свою жизнь. В конечном счете я сменила сферу деятельности: Про фонд я знала и раньше, но для меня он всегда был очень высокой планкой. С одной стороны, я по-настоящему мечтала быть причастной к этому проекту, а с другой — не знала, смогу ли я помочь неизлечимо больным людям. Утром сажусь в электричку на Ленинградском вокзале и еду сюда. Моя задача — создать для пациентов атмосферу, при которой они будут чувствовать себя здесь не как в больнице, а как в уютном хорошем месте, где о них заботятся, где они не испытывают боли и где они, что самое главное, продолжают жить. Моя работа складывается из множества дел: Мы проводим концерты и пикники в нашем саду. Периодически устраиваем киноклуб — все вместе смотрим кино в холле. Собаки-терапевты к нам приходят в гости. Еще мы каждую неделю заказываем для пациентов еду из ресторана — то, что они захотят. Обычно это вызывает настоящий восторг. Одним словом, делаем все, чтобы жизнь обитателей хосписов стала более разнообразной. Также я провожу работу с волонтерами, это тоже важная часть. Она нужна для того, чтобы люди, которые хотят помогать, легче адаптировались и четко знали, что делать. Я обсуждаю с врачами и медсестрами хосписа, что могло бы улучшить их работу, — это касается оборудования и вещей, помогающих в уходе за пациентами. Как же можно думать: Но ведь смерть — это важно. О ней нужно говорить. Сегодняшнее утро на работе началось у меня с того, что нужно было разложить по вазам урожай яблок, который нам привезли благотворители. Потом мы с нашей старшей сестрой выбирали место для новых картин. Потом я искала волонтера с дрелью. Потом я составляла заявку для фонда - какая дополнительная помощь понадобится пациентам в следующем месяце. Кроме того, я общалась с театром, который хочет провести у нас спектакль. Как видите, у меня много административных задач. Три-четыре раза в неделю я общаюсь с пациентами: С кем-то общаюсь больше — просто потому, что с ними у меня завязались более тесные личные контакты. Первые два месяца в хосписе мне было очень тяжело, я даже впала в депрессию. А потом не то чтобы привыкаешь, а просто фокусируешь свое внимание на другом. Со временем ко мне пришло четкое осознание того, что наша жизнь начинается с рождения и заканчивается смертью. Мы все как будто знаем об этом, но важно по-настоящему прочувствовать. Смерть — естественный процесс, мы не можем от нее убежать, не можем от нее спрятаться. Смерть — это часть жизни. Наша работа заключается в том, чтобы сопровождать людей во время их ухода, в этот важный для каждого человека период. Смерть — она ведь все равно есть, она все равно произойдет. И если мы можем сделать ее менее страшной, то для меня это радость. Так что постепенно я перестала видеть что-то пугающее в своей работе. Есть акушеры, которые встречают людей в этом мире, а есть мы, которые провожают и держат за руку. Раньше я боялась мертвых. Помню, когда умер мой папа, мне было очень страшно. И когда я впервые столкнулась с усопшим в хосписе, тоже было не по себе. Но потом ты начинаешь понимать, что человек просто ушел и осталось его тело — в этом нет ничего страшного. Однажды я уходила с работы и увидела, как жена пациента плачет в холле. Я подошла к ней спросить, что случилось, и она сказала, что ее муж сейчас умирает, а она боится находиться в палате с ним наедине. Я предложила ей пойти туда вместе и побыть рядом с ним. В это время в хоспис ехал их сын, который застрял в пробке, и я пообещала женщине, что посижу с ней и ее мужем, пока сын не доберется. Так мы и провели втроем часа два. Я держала мужчину за руку и говорила, что его сын едет к нему. И я видела, что он реагирует, что он ждет. Я не думала, что застану сам момент смерти, но так произошло. И это было удивительное ощущение, мне не было страшно. Как будто человек просто вышел и после него осталась его оболочка. Через минуту после того, как этот человек умер, его сын вошел в палату. Родственники и друзья относятся к моей работе по-разному. Некоторые считают, что мне просто энергию девать некуда, ведь я не замужем, детей у меня нет. Есть, конечно, и те, кто относится к моей деятельности с большим уважением. Но вообще страхи и предубеждения по поводу хосписов — не редкость. Всем кажется, что это очень страшное место. Мама только недавно перестала мне выговаривать, а первое время все время вздыхала: Зачем тебе это надо? Найди себе другую работу. Как же можно нормально жить, если каждый день такое видеть?! Чтобы стать волонтером, достаточно желания. Не все люди готовы помогать с больными. Но есть те, кто с удовольствием приходит полить цветы или вытереть пыль. И это не менее важно, потому что пока волонтер поливает цветы, санитарка может пойти к пациенту и поменять ему подгузник. Для этого нужно заполнить анкету на сайте фонда , прийти на ознакомительную встречу, где подробно расскажут про все задачи, и выбрать для себя конкретно то дело, которым хочется заниматься. Чтобы присоединиться к команде волонтеров , достаточно заполнить анкету , после чего с кандидатом свяжется координатор, расскажет о помощи, в которой нуждается фонд, и пригласит на ознакомительную встречу. По профессии я финансист. Всю жизнь проработала в офисе финансовым директором. О фонде и возможности быть волонтером услышала совершенно случайно. Вообще, о хосписах в то время я знала очень мало — только то, что это место для неизлечимо больных людей. Его нужно было привезти во второй хоспис, а я как раз по личным делам ехала в этот район. Было страшновато, ведь я не очень представляла себе, что это за место. А когда зашла, сразу стало нестрашно. И с тех пор я здесь. За это время я познакомилась с координатором волонтеров, хорошо изучила местное волонтерское движение и была поражена тем, сколько людей этим занимается. Раньше благотворительность ассоциировалась у меня с деньгами: Но со временем я поняла, что это лишь часть того, что ты можешь дать. Ты также можешь помогать временем, отношением, чувствами. Я приезжаю в хоспис каждую неделю. Живу далеко, поэтому мне приходится ездить с другого конца Москвы. И если уж приезжаю, то стараюсь помогать здесь по максимуму. Я кормлю пациентов, гуляю с ними, разговариваю. Каждому пациенту я предлагаю выбрать себе что-нибудь в подарок и беседую с ними. Они этого очень ждут. Я общаюсь не только с пациентами, но и с их родственниками. Ведь и им тоже иногда хочется выговориться, получить поддержку, выпить с кем-то чашку чая. Я раньше не понимала, что такие мелочи могут быть приятны и значимы. С тех пор как я начала приходить сюда, у меня, конечно же, полностью поменялось отношение к жизни. Я поняла, что жить нужно здесь и сейчас, что счастье — в малом. Предрассудков и страхов по отношению к хоспису у меня больше нет. Но это не значит, что не бывает тяжело: Ведь так или иначе все равно пропускаешь через себя чужое горе. Здесь для пациентов стараются создавать атмосферу, приближенную к домашней. И атмосфера, и немедицинская душевная помощь — все это так же важно для пациентов, как и лекарства. И я стараюсь эту помощь оказывать. Взамен ты ничего не ждешь: А там дальше даже не знаешь, увидишь ты этого человека в следующий раз или нет. Но ты смог сделать для него что-то полезное: Осознание того, что в какой-то момент ты был нужен, ты был рядом и не просил ничего взамен, — вот это чувство очень важно для меня. Я всегда сложно сходилась с людьми, я обычно держу дистанцию. И работа у меня такая, где четко выстроена субординация между сотрудниками. Людей, с которыми я могу общаться открыто, в моей жизни немного. И еще год назад я бы не поверила, что смогу войти в палату к незнакомым людям, заговорить с ними, задавать им вопросы. А сейчас у меня появляется все больше желания общаться, проявлять внимание к людям, проникаться их интересами. Я и в жизни вне хосписа стала другой. Многие знакомые отмечают, что я стала более открытой и изменилась даже внешне — другой взгляд. Раньше я редко интересовалась проблемами окружающих, редко задумывалась о том, чего они хотят и что чувствуют. А сейчас уже по одному взгляду пациента, по его жесту я могу понять, чего он хочет в данный момент. Одним словом, становишься более открытой к людям, и они, соответственно, тоже открываются навстречу тебе. Со временем у меня появилась внутренняя потребность приходить сюда. Ведь я знаю, что меня здесь ждут. Уходя, ты обещаешь вернуться, и не выполнить обещания не можешь. У многих первой реакцией было непонимание: А не опасно ли это? Со временем все привыкли, и мама теперь даже гордится мной. Хотя до сих пор мне задают вопросы, почему именно хоспис, а не детский дом, например. Но я не выбирала — просто так сложилось. У меня взрослая дочь, и я хочу ей показать своим примером, что нужно внимательнее относиться к людям, уметь сочувствовать и сопереживать им, помогать, когда это необходимо. Она, конечно, пока не готова, но надеюсь, что где-то что-то у нее откладывается, когда она слышит мои рассказы о хосписе. С самого начала я понимала, куда иду, — что люди здесь больны и умирают, а я не могу на это никак повлиять. В каждый свой приход я думаю, что сегодня кого-то из пациентов могу уже не встретить. И такое не раз бывало. Естественно, я испытываю и боль, и жалость. Но я прекрасно понимаю, что это за место и что это за болезни. И вот это понимание того, что именно текущий момент — главный, это, наверное, то основное, чему я здесь научилась. Нужно стараться дать человеку что-то, пока у него есть возможность это взять, а у меня — дать. Я окончил институт, работал в оборонной промышленности, потом инженером в телецентре. Когда мама заболела, я был вынужден уйти на пенсию. И вот уже шесть лет как ей требуется моя постоянная помощь. Фактически я обрубил все связи с моей прежней жизнью, когда она заболела. Раньше у меня было много друзей, мы ходили в походы, устраивали пикники, много времени проводили вместе. А сейчас всего этого нет. Конечно, друзья продолжают поддерживать — хорошо, что есть интернет и скайп. Свою маму я кормлю — она не может глотать, и мне приходится помогать ей, это долго. Затем она немного отдыхает, и опять время кормить. Опять отдых, и опять еда. Это непрерывный уход, ежедневная бесконечная рутинная работа. В паллиативном центре я почти все время. Раньше спал на стульях, а сейчас мне выделили отдельную койку, на которой я могу немного отдохнуть ночью. Сны мне не снятся, сплю я мало. В пять здесь уже начинают убирать, и мне приходится просыпаться. Раз в три-четыре дня я езжу домой, чтобы хоть немного привести себя в порядок. Потом сразу возвращаюсь обратно. У моей мамы все время температура, и я знаю, что должен быть рядом с ней. Для меня сейчас большое счастье даже просто пройтись по улице. Ведь я постоянно здесь. А когда домой уезжаю, очень сложно возвращаться обратно, потому что здесь сплошная боль. Недавно я приехал домой, а мне письмо от друзей пришло. Они были на Байкале и написали для меня рассказ о своем путешествии. Но и не быть рядом с мамой я тоже не могу. Я мечтаю только об одном — чтобы мама поправилась, а я вернулся к нормальной жизни. Шесть лет — это очень долго. За эти годы я стал больше ценить жизнь. Уже по-другому смотрю на своих близких и знакомых — пристальнее, внимательнее. Самое трудное — это контакт с нашей медициной. Помню, мы вызывали врача восемь дней. Два раза записывались, два раза нам обещали приехать, но этого так и не произошло. И врач пришел только тогда, когда я позвонил в районный департамент здравоохранения. Еще все врачи говорят разное. Я просто не знаю, как попасть в медицинское учреждение, где могут что-то вылечить. В й больнице говорят одно, в й — другое, здесь — третье. Раньше мама лежала в й больнице, но ее оттуда выписали. Так мы и оказались здесь. Я один на один с этой ситуацией. Я не верю в бога, я верю только в себя и надеюсь только на свои силы. Я женат, у нас супругой есть дочь, ей восемь лет. До своей болезни я, как и все молодые люди, гулял, работал. По профессии я техник-ремонтник, а работал на заводе — видимо, оттуда мне подарок в виде рака и прилетел. Ведь там было вредное химическое производство. В какой-то момент я с завода уволился и начал заниматься сотовыми телефонами. А в году у меня начало болеть горло. Я пошел обследоваться и, пока ждал результатов анализов, почему-то сразу понял, что у меня рак. Многое зависит от тебя, от того, как ты будешь относиться к ситуации, будешь ли ты себя жалеть и заставлять это делать других. Я считаю, что жалость ни к чему. Первое время лечение шло удачно, мы даже забыли о болезни на целый год. Но потом, в году, был рецидив, пошло осложнение на легкие, я стал задыхаться, так и попал в хоспис. У меня четвертая стадия рака, а я надеюсь на выздоровление. Мы уже перепробовали все виды химиотерапии, однако они не помогли. И врачи прогнозируют, что у меня еще будут ухудшения состояния. Но еще есть надежда, мы еще боремся. Вот голос у меня пропал, но и в этом есть свои плюсы: Хосписа я с самого начала не боялся. Так сложилось, что у меня болела тетушка и лечилась тоже здесь. То есть я сразу знал, как тут все. Здесь с порога ты чувствуешь другое отношение людей к себе — более внимательное. Когда меня сюда привезли, мне даже охрана помогала. В другой больнице мне врач прямо сказал, что не знает, чем мне еще помочь. А здесь я уже на третий день сам понемножку передвигаться начал. Плохо стало — я нажму на кнопку, и придет медсестра. В других же больницах не то что кнопки нет, там вообще сложно найти медсестру, чтобы получить нужное тебе лекарство. Но постепенно во всех медучреждениях меняется отношение к онкобольным. Я это даже в моей районной поликлинике чувствую. Но несмотря на заботу врачей и волонтеров, дни здесь все равно проходят тоскливо, потому что, как ни крути, ты все равно не дома. Потом ко мне приезжает моя матушка, и мы ходим с ней гулять — ходить мне тяжело, поэтому одного не отпускают. Потом я обедаю и сплю, смотрю телевизор, читаю книгу. В прошлую пятницу она приятно удивила. Я сидел грустил, а тут она — говорит, мы из ресторана заказываем еду, просите что хотите. Мне захотелось мяса, и через час привезли шашлык. Отношение местного персонала к пациентам меня радует — ведь тут тяжело работать. Таких как я — то есть тех, кто сам может двигаться — всего два-три человека, остальные лежачие, тяжелые. Со мной в одной палате лежат два дедушки, они не встают. Их нужно кормить, мыть, ухаживать за ними. И медсестры делают это, еще и шутят при этом, стараются поднять нам настроение. Я рос в е, когда некогда было переживать, надо было жить. Так что и сейчас я верю в лучшее. Приоритеты после болезни у меня не поменялись: У меня есть жена и ребенок, мне ими надо заниматься. Сейчас я не могу работать, но все равно стараюсь помогать жене — например, занимаюсь с дочкой, чтобы у жены было поменьше забот. Сдаваться ни в коем случае нельзя. В общем, я стараюсь не нервничать, хотя бывает иногда, конечно. Ей здесь, кстати, даже нравится — цветочки, попугай. Когда заболеваешь, жизнь, конечно, меняется: И тут многое зависит от тебя, от того, как ты будешь относиться к ситуации, будешь ли ты себя жалеть и заставлять это делать других. Я своим друзьям всегда говорю, что у меня все нормально: От простуды ведь тоже умирают, а с раком порой живут по многу лет. Конечно, я мечтаю выздороветь. Все мы ходим под богом и рано или поздно умрем. Вопрос только в том, насколько рано и с какими поступками за плечами. Я хочу закончить все свои дела, хочу увидеть, как моя дочь выйдет замуж. Сегодня мама приятно порадовала: Их привезли в университет и изучают. Возможно, это поможет найти наконец лекарство от моей болезни. Разговор с Юрием состоялся 28 сентября года, 9 октября он ушел из жизни. Новости Москвы, Санкт-Петербурга, Екатеринбурга. Использование материалов The Village разрешено только с предварительного согласия правообладателей. Все права на картинки и тексты в разделе Новости принадлежат их авторам. Прогноз погоды предоставлен OpenWeatherMap. Москва Екатеринбург Санкт-Петербург Владивосток Иркутск Н. Новости Город Люди Бизнес Развлечения Еда Стиль Дети. Катя Балабан, Аня Чесова Фотографии: О болезни Все началось в году: О хосписе Здесь серые будни: О мечтах Многие говорят, что вот это все — временная жизнь, а будет вечная. О выборе профессии Сложно определить ту грань, за которой куративная медицина переходит в паллиативную. О помощи людям, которых нельзя вылечить Ничего неестественного в смерти, к сожалению, нет. О рабочем дне На работу я прихожу рано, беседую с сотрудниками, которые как раз сдают смену. Об изменениях в сфере паллиативной медицины в России Сейчас мы все еще находимся на этапе становления паллиативной помощи. Об отношении к жизни и смерти За то время, что я работаю в медицине вообще и в сфере паллиативной медицины, мое отношение к жизни и смерти принципиально не изменилось. О начале работы в хосписе У меня экономическое образование, раньше я работала в банковской сфере. О помощи неизлечимо больным Первые два месяца в хосписе мне было очень тяжело, я даже впала в депрессию. Об отношении родственников и друзей к работе Родственники и друзья относятся к моей работе по-разному. О том, как стать волонтером Чтобы стать волонтером, достаточно желания. О волонтерстве По профессии я финансист. Об отношении к хоспису Предрассудков и страхов по отношению к хоспису у меня больше нет. О влиянии волонтерства на жизнь С тех пор как я начала приходить сюда, у меня, конечно же, полностью поменялось отношение к жизни. Об отношении друзей и родственников Близкие относятся по-разному. Об отношении к смерти С самого начала я понимала, куда иду, — что люди здесь больны и умирают, а я не могу на это никак повлиять. Об уходе за мамой Я окончил институт, работал в оборонной промышленности, потом инженером в телецентре. О радостях и мечтах Недавно я приехал домой, а мне письмо от друзей пришло. О медицине Самое трудное — это контакт с нашей медициной. О жизни до болезни Я женат, у нас супругой есть дочь, ей восемь лет. О болезни Первое время лечение шло удачно, мы даже забыли о болезни на целый год. О хосписе Хосписа я с самого начала не боялся. О жизни с болезнью и мечтах Я рос в е, когда некогда было переживать, надо было жить. Рассказать друзьям 9 комментариев. Другие статьи по темам Сюжет. Люди Люди в городе Медицина Паллиативная помощь хосписы Врачи Волонтеры Пациенты. Авторизуйтесь чтобы можно было оставлять комментарии. Подписаться на The Village. Look At Me Furfur Wonderzine. Комьюнити Недвижимость Рубрики Квартира недели Производственный процесс Где ты живёшь На месте Люди в городе Личный опыт Как всё устроено Эксперимент Новости.
37 поликлиника записаться на прием
Правилами пользования электрической энергией рк
Должностные инструкции ведущий специалиста
Мон белье каталог
Сделать почту гмайл
Футбол россии стыковые матчи результаты
Tomahawk 9031 инструкция
Приказ регламентирующий деятельность дежурных частей
Сколько стоит форд мустанг 1967
История боярыни морозовой
Москва тула электрички расписание ласточка
Кофеварка saeco xsmall инструкция
Скачать игру мафия 3 через
Как пополнить карту бургер кинг
Какой вопрос задать священнику