Шарль Бодлер — Падаль: Стих
Падаль
Стихи французского поэта классика Шарля Бодлера (Соответствия, Падаль, Альбатрос).
Скажи, ты помнишь ли ту вещь, что приковала Наш взор, обласканный сияньем летних дней, Ту падаль, что вокруг зловонье изливала, Труп, опрокинутый на ложе из камней. Он, ноги тощие к лазури простирая, Дыша отравою, весь в гное и в поту Валялся там и гнил, все недра разверзая С распутством женщины, что кажет наготу. И солнце жадное над падалью сверкало, Стремясь скорее все до капли разложить, Вернуть Природе все, что власть ее соткала, Все то, что некогда горело жаждой жить! Под взорами небес, зловонье изливая, Она раскинулась чудовищным цветком, И задыхалась ты - и, словно неживая, Готовилась упасть на свежий луг ничком. Неслось жужжанье мух из живота гнилого, Личинок жадные и черные полки Струились, как смола, из остова живого, И, шевелясь, ползли истлевшие куски. Волной кипящею пред нами труп вздымался; Он низвергался вниз, чтоб снова вырастать, И как-то странно жил и странно колыхался, И раздувался весь, чтоб больше, больше стать! И странной музыкой все вкруг него дышало, Как будто ветра вздох был слит с журчаньем вод, Как будто в веялке, кружась, зерно шуршало И свой ритмический свершало оборот. Вдруг нам почудилось, что пеленою черной Распавшись, труп исчез, как побледневший сон. Как контур выцветший, что, взору непокорный, Воспоминанием бывает довершен. И пес встревоженный, сердитый и голодный, Укрывшись за скалой, с ворчаньем мига ждал, Чтоб снова броситься на смрадный труп свободно И вновь глодать скелет, который он глодал. А вот придет пора - и ты, червей питая, Как это чудище, вдруг станешь смрад и гной, Ты - солнца светлый лик, звезда очей златая, Ты - страсть моей души, ты - чистый ангел мой! О да, прекрасная - ты будешь остов смрадный, Чтоб под ковром цветов, средь сумрака могил, Среди костей найти свой жребий безотрадный, Едва рассеется последний дым кадил. Но ты скажи червям, когда без сожаленья Они тебя пожрут лобзанием своим, Что лик моей любви, распавшейся из тленья, Воздвигну я навек нетленным и святым!
И вот, когда царя любимого лазури На палубе кладут, он снежных два крыла, Умевших так легко парить навстречу бури, Застенчиво влачит, как два больших весла. Быстрейший из гонцов, как грузно он ступает! Краса воздушных стран, как стал он вдруг смешон! Дразня, тот в клюв ему табачный дым пускает, Тот веселит толпу, хромая, как и он. Поэт, вот образ твой! Ты также без усилья Летаешь в облаках, средь молний и громов, Но исполинские тебе мешают крылья Внизу ходить, в толпе, средь шиканья глупцов. Пусть Гаварни всю жизнь поет свои хлорозы - Когда б за ним их хор послушный воспевал Меж вами, бледные и мертвенные розы, Мне не дано взрастить мой красный идеал. Как черной пропасти, моей душе глубокой Желанна навсегда, о леди Макбет, ты, И вы, возросшие давно, в стране далекой. Эсхила страшного преступные мечты, И ты, Ночь Анджело, что не тревожишь стана, Сосцы роскошные отдав устам Титана! Иль розовый лютен, суккуб зеленоватый Излили в грудь твою и страсть и страх из урн? Иль мощною рукой в таинственный Минтурн Насильно погрузил твой дух кошмар проклятый? Пускай же грудь твоя питает мыслей рой, Здоровья аромат вдыхая в упоенье; Пусть кровь твоя бежит ритмической стру"й,. Как метров эллинских стозвучное теченье, Где царствует то Феб, владыка песнопенья, То сам великий Пан, владыка нив святой. Заря и гаснущий закат в твоих глазах, Ты аромат струишь, как будто вечер бурный; Героем отрок стал, великий пал во прах, Упившись губ твоих чарующею урной. Прислал ли ад тебя, иль звездные края? Твой Демон, словно пес, с тобою неотступно: Всегда таинственна, безмолвна власть твоя, И все в тебе - восторг, и все в тебе преступно! С усмешкой гордою идешь по трупам ты, Алмазы ужаса струят свой блеск жестокий, Ты носишь с гордостью преступные мечты На животе своем, как звонкие брелоки. Вот мотылек, тобой мгновенно ослеплен, Летит к тебе - горит, тебя благословляя; Любовник трепетный, с возлюбленной сплетен, Как с гробом бледный труп, сливается, сгнивая. Будь ты дитя небес иль порожденье ада, Будь ты чудовище иль чистая мечта, В тебе безвестная, ужасная отрада! Ты отверзаешь нам к безбрежности врата. Ты Бог иль Сатана? Ты Ангел иль Сирена? Не все ль равно: Зову одну тебя, тебя люблю я слепо! Ты, как ущербная звезда, полувидна; Твои лучи влечет Безумия страна; Долой ножны, кинжал сверкающий свирепо! Скорей, о пламя люстр, зажги свои зрачки! Свои желания зажги, о взор упорный! Всегда желанна ты во мгле моей тоски;. Ты - розовый рассвет, ты - Ночи сумрак черный; Все тело в трепете, всю душу полнит гул, - Я вопию к тебе, мой бог, мой Вельзевул! Тогда минувшего иссякнувший поток Опять наполнится с магическою силой, Как будто ты сорвал на нежном теле милой Воспоминания изысканный цветок! Саше пахучее, кадильница алькова, Ее густых кудрей тяжелое руно Льет волны диких грез и запаха лесного;. В одеждах бархатных, где все еще полно Дыханья юности невинного, святого, Я запах меха пью, пьянящий, как вино. В ней все мне сердце умиляет, Не знаю "что", не знаю "как"; Она, как утро, ослепляет И утоляет дух, как мрак. В ней перепутана так сложно Красот изысканная нить, Ее гармоний невозможно В ряды аккордов разрешить. Душа исполнена влиянья Таинственных метаморфоз: В ней стало музыкой дыханье, А голос - ароматом роз! Из их повиновенья, Раб этих нежных слуг, теперь не выйдешь ты Минуя западни и камни преткновенья, Они тебя ведут дорогой Красоты. Их свет неугасим, хотя едва мерцают, Как в солнечных лучах, лампады в алтаре, Но те вещают скорбь, а эти прославляют. Не Смерть во тьме ночной - Рожденье на заре Так пусть же никогда не гаснет ваша сила, Восход моей души зажегшие светила! Когда твой взор захочет встретить вновь Любовь нагой четы, свободную любовь Первоначальных дней, перед смятенным взором, Холодным ужасом, чудовищным позором Пронизывая грудь, возникнет пред тобой Уродство жалкое, омытое слезой О дряблость тощих тел без формы, жизни, красок! О торсы жалкие, достойные лишь масок!.. Вас с детства Пользы бог, как в латы, заковал В пеленки медные, - согнул и изломал; Смотрите: Болезни и разврат отцов и матерей У колыбели ждут невинных дочерей! Мы, извращенные, мы, поздние народы, Ждем красоты иной, чем в девственные годы: Пленяют нас тоской изрытые черты, Печаль красивая и яд больной мечты. Но музы поздние народов одряхлелых Шлют резвой юности привет в напевах смелых: Твой взор прозрачнее, чем светлая вода; Ты оживляешь все в тревоге беззаботной; Ты - синий небосвод, хор птичек перелетный; Ты сочетаешь звук веселых голосов, И ласки жаркие, и аромат цветов! Стихи французского поэта классика Шарля Бодлера Соответствия, Падаль, Альбатрос. Грустные стихи о жизни. Тебя, как свод ночной, безумно я люблю Тебя, как свод ночной, безумно я люблю, Тебя, великую молчальницу мою! Ты — урна горести; ты сердце услаждаешь, Когда насмешливо меня вдруг покидаешь, И недоступнее мне кажется в тот миг Бездонная лазурь, краса ночей моих! Я как на приступ рвусь тогда к тебе, бессильный, Ползу, как клуб червей, почуя труп могильный. Как ты, холодная, желанна мне! Поверь, — Неумолимая, как беспощадный зверь! Когда в морском пути тоска грызет матросов, Они, досужий час желая скоротать, Беспечных ловят птиц, огромных альбатросов, Которые суда так любят провожать. И вот, когда царя любимого лазури На палубе кладут, он снежных два крыла, Умевших так легко парить навстречу бури, Застенчиво влачит, как два больших весла Быстрейший из гонцов, как грузно он ступает! Природа — строгий храм, где строй живых колонн Порой чуть внятный звук украдкою уронит; Лесами символов бредет, в их чащах тонет Смущенный человек, их взглядом умилен. Как эхо отзвуков в один аккорд неясный, Где все едино, свет и ночи темнота, Благоухания, и звуки, и цвета В ней сочетаются в гармонии согласной. Есть запах девственный; как луг, он чист и свят, Как тело детское, высокий звук гобоя; И есть торжественный, развратный аромат — Слиянье ладана и амбры и бензоя: В нем бесконечное доступно вдруг для нас, В нем высших дум восторг и лучших чувств экстаз! Не вам, утонченно-изящные виньеты, Созданье хрупкое изнеженных веков, Ботфорты тощих ног, рук хрупких кастаньеты, Не вам спасти мой дух, что рвется из оков; Пусть Гаварни всю жизнь поет свои хлорозы - Когда б за ним их хор послушный воспевал Меж вами, бледные и мертвенные розы, Мне не дано взрастить мой красный идеал. Как черной пропасти, моей душе глубокой Желанна навсегда, о леди Макбет, ты, И вы, возросшие давно, в стране далекой Эсхила страшного преступные мечты, И ты, Ночь Анджело, что не тревожишь стана, Сосцы роскошные отдав устам Титана! В рассветной, тусклой мгле В твоих зрачках кишат полночные виденья; Безгласность ужаса, безумий дуновенья Свой след означили на мертвенном челе. Пускай же грудь твоя питает мыслей рой, Здоровья аромат вдыхая в упоенье; Пусть кровь твоя бежит ритмической стру"й, Как метров эллинских стозвучное теченье, Где царствует то Феб, владыка песнопенья, То сам великий Пан, владыка нив святой. Скажи, откуда ты приходишь, Красота? Твой взор - лазурь небес иль порожденье ада? Ты, как вино, пьянишь прильнувшие уста, Равно ты радости и козни сеять рада. Свободный человек, от века полюбил Ты океан — двойник твоей души мятежной; В разбеге вечном волн он, как и ты, безбрежный, Всю бездну горьких дум чудесно отразил. Ты рвешься ринуться туда; отваги полн, Чтоб заключить простор холодных вод в объятья, Развеять скорбь души под гордый ропот волн, Сливая с ревом вод безумные проклятья. Вы оба сумрачны, зловеще-молчаливы. Кто, человек, твои изведал глубины? Кто скажет, океан, куда погребены Твои несметные богатства, страж ревнивый? И, бездны долгих лет сражаясь без конца, Не зная жалости, пощады, угрызений, Вы смерти жаждете, вы жаждете сражений, Два брата страшные, два вечные борца! Ожесточенная от скуки злых оков, Ты всю вселенную вместила б в свой альков; Отточенных зубов влекома хищной жаждой, Ты жертву новую на день готовишь каждый. Твои глаза блестят, как в праздничные дни На окнах лавочек зажженные огни; Их блеск — заемный блеск, их власть всегда случайна, Их красота — тебе неведомая тайна! Машина мертвая, ты жажду утолишь Лишь кровью мировой, но мир лишь ты целишь; Скажи, ужель тебе неведом стыд, ужели Красоты в зеркалах твои не побледнели? Иль зла бездонности не видит мудрый взгляд, И, ужаснувшись, ты не пятишься назад? Или таинственным намереньем Природы Твои, о женщина, благословятся роды, И от тебя в наш мир, прославив грешный род — Кощунство высшее! Когда она идет, роняя блеск огней Одеждой радужной, сбегающей волнами, Вдруг вспоминается мне пляска длинных змей На остриях жезлов, протянутых волхвами. Как горькие пески, как небеса степей, Всегда бесчувственны к страданьям и прекрасны, Как сочетанья волн в безбрежности морей, Ее движения всегда равно бесстрастны! В ней всюду тайный смысл, и все так странно в ней; Ее граненых глаз роскошны минералы, Где с взором ангельским слит сфинксов взор усталый, С сияньем золота — игра немых камней; Как блеск ненужных звезд, роскошен блеск холодный Величья женщины прекрасной и бесплодной. Смотри, диск солнечный задернут мраком крепа; Окутайся во мглу и ты, моя Луна, Курясь в небытии, безмолвна и мрачна, И погрузи свой лик в бездонный сумрак склепа. Всегда желанна ты во мгле моей тоски; Ты - розовый рассвет, ты - Ночи сумрак черный; Все тело в трепете, всю душу полнит гул, - Я вопию к тебе, мой бог, мой Вельзевул! Читатель, знал ли ты, как сладостно душе, Себя медлительно, блаженно опьяняя, Пить ладан, что висит, свод церкви наполняя, Иль едким мускусом пропахшее саше? Саше пахучее, кадильница алькова, Ее густых кудрей тяжелое руно Льет волны диких грез и запаха лесного; В одеждах бархатных, где все еще полно Дыханья юности невинного, святого, Я запах меха пью, пьянящий, как вино. Увы, Болезнь и Смерть все в пепел превратили; Огонь, согревший нам сердца на миг, угас; И нега знойная твоих огромных глаз И влага пышных губ вдруг стали горстью пыли. Останки скудные увидела душа; Где вы, пьянящие, всесильные лобзанья, Восторгов краткие и яркие блистанья?.. О, смутен контур твой, как три карандаша. Но в одиночестве и он, как я, умрет — И Время, злой старик, день ото дня упорно Крылом чудовищным его следы сотрет… Убийца дней моих, палач мечтаний черный, Из вечной памяти досель ты не исторг Ее — души моей и гордость и восторг! Сам Демон в комнате высокой Сегодня посетил меня; Он вопрошал мой дух, жестоко К ошибкам разум мой клоня: Два брата неземных, два чудотворных глаза Всегда передо мной. Искусный серафим Их сплавил из огня, магнита и алмаза, Чтоб, видя свет во тьме, я следовал за ним. Их свет неугасим, хотя едва мерцают, Как в солнечных лучах, лампады в алтаре, Но те вещают скорбь, а эти прославляют Не Смерть во тьме ночной - Рожденье на заре Так пусть же никогда не гаснет ваша сила, Восход моей души зажегшие светила! Скажи, ты помнишь ли ту вещь, что приковала Наш взор, обласканный сияньем летних дней, Ту падаль, что вокруг зловонье изливала, Труп, опрокинутый на ложе из камней. Он, ноги тощие к лазури простирая, Дыша отравою, весь в гное и в поту Валялся там и гнил, все недра разверзая С распутством женщины, что кажет наготу. И солнце жадное над падалью сверкало, Стремясь скорее все до капли разложить, Вернуть Природе все, что власть ее соткала, Все то, что некогда горело жаждой жить! Под взорами небес, зловонье изливая, Она раскинулась чудовищным цветком, И задыхалась ты — и, словно неживая, Готовилась упасть на свежий луг ничком. Неслось жужжанье мух из живота гнилого, Личинок жадные и черные полки Струились, как смола, из остова живого, И, шевелясь, ползли истлевшие куски. Волной кипящею пред нами труп вздымался; Он низвергался вниз, чтоб снова вырастать, И как-то странно жил и странно колыхался, И раздувался весь, чтоб больше, больше стать! И странной музыкой все вкруг него дышало, Как будто ветра вздох был слит с журчаньем вод, Как будто в веялке, кружась, зерно шуршало И свой ритмический свершало оборот. Вдруг нам почудилось, что пеленою черной Распавшись, труп исчез, как побледневший сон. Как контур выцветший, что, взору непокорный, Воспоминанием бывает довершен. И пес встревоженный, сердитый и голодный, Укрывшись за скалой, с ворчаньем мига ждал, Чтоб снова броситься на смрадный труп свободно И вновь глодать скелет, который он глодал. А вот придет пора — и ты, червей питая, Как это чудище, вдруг станешь смрад и гной, Ты — солнца светлый лик, звезда очей златая, Ты — страсть моей души, ты — чистый ангел мой! О да, прекрасная — ты будешь остов смрадный, Чтоб под ковром цветов, средь сумрака могил, Среди костей найти свой жребий безотрадный, Едва рассеется последний дым кадил. Но ты скажи червям, когда без сожаленья Они тебя пожрут лобзанием своим, Что лик моей любви, распавшейся из тленья, Воздвигну я навек нетленным и святым! Я полюбил нагих веков воспоминанья: Феб золотил тогда улыбкой изваянья; Тогда любовники, и дерзки и легки, Вкушали радости без лжи и без тоски; Влюбленные лучи им согревали спины, Вдохнув здоровый дух в искусные машины, И плодоносная Кибела без числа Своим возлюбленным сынам дары несла; Волчица с нежностью заботливо-покорной Пьянила целый мир своею грудью черной; Прекрасный, дерзостный и мощный человек Был признанным царем всего, что создал век, - Царем невинных дев, рожденных для лобзанья, Плодов нетронутых, не знавших увяданья!..
Производственная характеристика профессии повар
Структура себестоимости продукции предприятия
Временная утрата трудоспособности в результате несчастного случая
Луна в весах что нельзя делать
Нарисовать робота человека