Соц. сети.
Book: Стихотворения о родной природе
Стихотворения о природе
Есть одна планета-сад в этом космосе холодном. Только здесь леса шумят, птиц скликая перелётных, лишь на ней одной цветут, ландыши в траве зелёной, и стрекозы только тут в речку смотрят удивлённо. Береги свою планету — ведь другой, похожей, нету! Есть в природе равновесие,. В жизни это очень важно. Для тебя и для меня. Что бы было равновесие. Надо с вами, нам, друзья. И не загрязнять моря. Меньше ездить на машинах. И пускать из фабрик дым,. Чтоб не летали в атмосфере. И не делали там дыр. Ты на улицу бросай! Тренируй в себе, ты, ловкость: Точно в урну попадай. А когда захочешь кинуть. Ты бумажку не в корзину,. Ты подумай о природе-. Нам ещё здесь жить как вроде! Чтоб радость завтрашнего дня. Должна быть чистою Земля. И небо чистым быть. А Землю эту, не щадя. Терзал за веком век,. И брал все только для себя. Сейчас же кинулись спасать. Но почему ж так поздно мы. Сквозь фабрик и заводов дым. Все те страданья, что Земле. Надолго ль хватит нам воды,. Коль растворен в ней яд? Надолго ль хватит тех лесов. Спасти поля, леса, луга. И чистую гладь рек — всю Землю. Я обнял глобус — шар земной. Один над сушей и водой. В руках моих материки. В зеленой краске лес и дол. Не растопчи ты нас, не жги,. И слышу голос я реки: И птиц, и рыб я слышу всех: Ты обещай нам и не лги. Я обнял глобус — шар земной,. И что-то сделалось со мной. И вдруг шепнул я: Нам жить в одной семье,. Нам петь в одном кругу,. Идти в одном строю,. Лететь в одном полете. И клюкву на болоте. Но чтоб ее лихая. На стрежнях — осетра. В таежных дебрях — тигра. Тогда мы на Земле. Отпускать он их не стал. И посадил в коробку. Пришёл домой, про них забыл. У Феди игр тыщи. Попробовал бы сам - пожил. Год без воды и пищи. Откуда взрослые на свете? Они растут из малышей. Скорее исправляйтесь, дети -. Остаться злым всего страшней. Слышишь выстрелы в лесу? Из ружья убил лису,. А зачем - не знает. И палит во всех подряд. Федя, тот же самый. А у маленьких лисят. Есть, увы, среди детей. Им совсем не жаль зверей. Будем с ними строже! Сделай домик для скворца,. А зимой в большой мороз. Пусть друзьями станут нам: И тогда увидишь сам -. Услышь нашу смиренную молитву, Господи! Мы молим за всех наших друзей зверей, Особенно за тех, кто страдает, За всех, на кого охотятся, кто потерялся, Кого бросили, кто напуган или голоден; За всех, кто должен быть усыплен. Сжалься над ними, будь милостив! А тем, кто должен о них заботиться, Даруй сердца, полные сострадания, Дай им добрые руки, подскажи ласковые слова. Да будем мы истинными друзьями для зверей! Да разделим с ними милость твою и благодать! Отправить по электронной почте Написать об этом в блоге Опубликовать в Twitter Опубликовать в Facebook Поделиться в Pinterest. Я люблю свой город. Детское экологическое движение "Зеленая планета". Детское экологическое движение "Радуга". Вас приветствует творческая гру
В душном воздухе молчанье [1] ,. Оцените эту книгу - Отлично Хорошо Так себе Плохо Отвратительно. Стихотворения о родной природе Стихотворения о родной природе title: Купить книгу "Стихотворения о родной природе": Стихотворения о родной природе. Василий Жуковский Приход весны Зелень нивы, рощи лепет, В небе жаворонка трепет, Теплый дождь, сверканье вод, — Вас назвавши, что прибавить? Чем иным тебя прославить, Жизнь души, весны приход? Иван Плещеев Весна Уж тает снег, бегут ручьи, В окно повеяло весною… Засвищут скоро соловьи, И лес оденется листвою! Чиста небесная лазурь, Теплей и ярче солнце стало, Пора метелей злых и бурь Опять надолго миновала. И сердце сильно так в груди Стучит, как будто ждет чего-то, Как будто счастье впереди И унесла зима заботы! Все лица весело глядят. Но резвых деток звонкий смех И беззаботных птичек пенье Мне говорят — кто больше всех Природы любит обновленье! Иван Никитин Утро Звезды меркнут и гаснут. Белый пар по лугам расстилается. По зеркальной воде, по кудрям лозняка От зари алый свет разливается. Тишь — безлюдье вокруг. Чуть приметна тропинка росистая. Куст заденешь плечом — на лицо тебе вдруг С листьев брызнет роса серебристая. Потянул ветерок, воду морщит-рябит. Пронеслись утки с шумом и скрылися. Рыбаки в шалаше пробудилися, Сняли сети с шестов, весла к лодкам несут… А восток все горит-разгорается. Птички солнышка ждут, птички песни поют, И стоит себе лес, улыбается. Вот и солнце встает, из-за пашен блестит, За морями ночлег свой покинуло, На поля, на луга, на макушки ракит Золотыми потоками хлынуло. Едет пахарь с сохой, едет — песню поет; По плечу молодцу все тяжелое… Не боли ты, душа! Здравствуй, солнце да утро веселое! Зимняя ночь в деревне Весело сияет Месяц над селом; Белый снег сверкает Синим огоньком. Месяца лучами Божий храм облит; Крест под облаками, Как свеча, горит. Пусто, одиноко Сонное село; Вьюгами глубоко Избы занесло. Тишина немая В улицах пустых, И не слышно лая Псов сторожевых…. Аполлон Майков Ласточки Мой сад с каждым днем увядает; Помят он, поломан и пуст, Хоть пышно еще доцветает Настурций в нем огненный куст… Мне грустно! Меня раздражает И солнца осеннего блеск, И лист, что с березы спадает, И поздних кузнечиков треск. Взгляну ль по привычке под крышу Пустое гнездо над окном: В нем ласточек речи не слышу, Солома обветрилась в нем… А помню я, как хлопотали Две ласточки, строя его! Как прутики глиной скрепляли И пуху таскали в него! Как весел был труд их, как ловок! Как любо им было, когда Пять маленьких, быстрых головок Выглядывать стали с гнезда! И целый-то день говоруньи, Как дети, вели разговор… Потом полетели, летуньи! Я мало их видел с тех пор! И вот — их гнездо одиноко! Они уж в иной стороне — Далеко, далеко, далеко… О, если бы крылья и мне! Взор мой тонет в блеске полдня… Не видать певцов за светом… Так надежды молодые Тешат сердце мне приветом… И откуда раздаются Голоса их, я не знаю… Но, им внемля, взоры к небу, Улыбаясь, обращаю. Ты черен и гол, О лес наш родимый, конец твой пришел! Под темной лазурью суровых небес Его спеленали могучие сны, И зреет в нем сила для новой весны. Иван Суриков Зима Белый снег, пушистый в воздухе кружится И на землю тихо падает, ложится. И под утро снегом поле побелело, Точно пеленою все его одело. Темный лес что шапкой принакрылся чудной И заснул под нею крепко, непробудно… Божьи дни коротки, солнце светит мало, Вот пришли морозцы — и зима настала. Труженик-крестьянин вытащил санишки, Снеговые горы строят ребятишки. Уж давно крестьянин ждал зимы и стужи, И избу соломой он укрыл снаружи. Чтобы в избу ветер не проник сквозь щели, Не надули б снега вьюги и метели. Он теперь покоен — все кругом укрыто, И ему не страшен злой мороз, сердитый. Алексей Кольцов В степи В небе зоринька Занимается, Золотой рекой Разливается, — А кругом лежит Степь широкая, И стоит по ней Тишь глубокая… Ковылем густым Степь белеется, Травкой шелковой Зеленеется. Ты цветешь красой, Степь привольная, Пока нет еще Лета знойного: Всю сожжет тогда Тебя солнышко, Попалит твою Травку-цветики! Пока нет еще Время тяжкого — Темной осени, Ветра буйного: Разнесет тогда Он по воздуху Всю красу твою — Ковыль белую! Под ее прозрачной дымкой В сонном сумраке ракит Тускло озеро блестит. Бледный месяц невидимкой, В тесном сонме сизых туч, Без приюта в небе ходит И, сквозя, на все наводит Фосфорический свой луч. Но сошлись — не уступили Той скалы друг другу даром, И пустыню огласили Яркой молнии ударом. Грянул гром — по дебрям влажным Эхо резко засмеялось, А скала таким протяжным Стоном жалобно сказалась, Так вздохнула, что не смели Повторить удара тучи И у ног скалы горючей Улеглись и обомлели…. Прости, беспечный мир полей, И легкокрылые забавы Столь быстро улетевших дней! Прости, Тригорское, где радость Меня встречала столько раз! На то ль узнал я вашу сладость, Чтоб навсегда покинуть вас? От вас беру воспоминанье, А сердце оставляю вам. Быть может сладкое мечтанье! Шуми, шуми, послушное ветрило, Волнуйся подо мной, угрюмый океан. Я вижу берег отдаленный, Земли полуденной волшебные края; С волненьем и тоской туда стремлюся я, Воспоминаньем упоенный… И чувствую: Лети, корабль, неси меня к пределам дальным По грозной прихоти обманчивых морей, Но только не к брегам печальным Туманной родины моей. Страны, где пламенем страстей Впервые чувства разгорались, Где музы нежные мне тайно улыбались, Где рано в бурях отцвела Моя потерянная младость, Где легкокрылая мне изменила радость И сердце хладное страданью предала. Искатель новых впечатлений, Я вас бежал, отечески края; Я вас бежал, питомцы наслаждений, Минутной младости минутные друзья; И вы, наперсницы порочных заблуждений, Которым без любви я жертвовал собой, Покоем, славою, свободой и душой, И вы забыты мной, изменницы младые, Подруги тайные моей весны златыя, И вы забыты мной… Но прежних сердца ран, Глубоких ран любви, ничто не излечило… Шуми, шуми, послушное ветрило, Волнуйся подо мной, угрюмый океан…. Они унылые мечтанья Живее пробуждают в нас. Так иногда разлуки час Живее сладкого свиданья. К морю Прощай, свободная стихия! В последний раз передо мной Ты катишь волны голубые И блещешь гордою красой. Как друга ропот заунывный, Как зов его в прощальный час, Твой грустный шум, твой шум призывный Услышал я в последний раз. Моей души предел желанный! Как часто по брегам твоим Бродил я тихий и туманный, Заветным умыслом томим! Как я любил твои отзывы, Глухие звуки, бездны глас, И тишину в вечерний час, И своенравные порывы! Смиренный парус рыбарей, Твоею прихотью хранимый, Скользит отважно средь зыбей, Но ты взыграл, неодолимый, И стая тонет кораблей. Не удалось навек оставить Мне скучный, неподвижный брег, Тебя восторгами поздравить И по хребтам твоим направить Мой поэтический побег! Ты ждал, ты звал… я был окован; Вотще рвалась душа моя: Могучей страстью очарован, У берегов остался я… О чем жалеть? Куда бы ныне Я путь беспечный устремил? Один предмет в твоей пустыне Мою бы душу поразил. Одна скала, гробница славы… Там погружались в хладный сон Воспоминанья величавы: Там он почил среди мучений. И вслед за ним, как бури шум, Другой от нас умчался гений, Другой властитель наших дум. Исчез, оплаканный свободой, Оставя миру свой венец. Он был, о море, твой певец. Твой образ был на нем означен, Он духом создан был твоим: Как ты, могущ, глубок и мрачен, Как ты, ничем не укротим. Мир опустел… Теперь куда же Меня б ты вынес, океан? Судьба людей повсюду та же: Где благо, там уже на страже Иль просвещенье, иль тиран. Не забуду Твоей торжественной красы И долго, долго слышать буду Твой гул в вечерние часы. В леса, в пустыни молчаливы Перенесу, тобою полн, Твои скалы, твои заливы, И блеск, и тень, и говор волн. Зимний вечер Буря мглою небо кроет, Вихри снежные крутя; То, как зверь, она завоет, То заплачет, как дитя, То по кровле обветшалой Вдруг соломой зашумит, То, как путник запоздалый, К нам в окошко застучит. Наша ветхая лачужка И печальна, и темна. Что же ты, моя старушка, Приумолкла у окна? Или бури завываньем Ты, мой друг, утомлена, Или дремлешь под жужжаньем Своего веретена? Выпьем, добрая подружка Бедной юности моей, Выпьем с горя; где же кружка? Спой мне песню, как синица Тихо за морем жила; Спой мне песню, как девица За водой поутру шла. Буря мглою небо кроет, Вихри снежные крутя; То, как зверь, она завоет, То заплачет, как дитя. Буря Ты видел деву на скале В одежде белой над волнами, Когда, бушуя в бурной мгле, Играло море с берегами, Когда луч молний озарял Ее всечасно блеском алым, И ветер бился и летал С ее летучим покрывалом? Прекрасно море в бурной мгле И небо в блесках без лазури; Но верь мне: Зимняя дорога Сквозь волнистые туманы Пробирается луна, На печальные поляны Льет печально свет она. По дороге зимней, скучной Тройка борзая бежит, Колокольчик однозвучный Утомительно гремит. Что-то слышится родное В долгих песнях ямщика: То разгулье удалое, То сердечная тоска… Ни огня, ни черной хаты… Глушь и снег… Навстречу мне Только версты полосаты Попадаются одне. Скучно, грустно… Завтра, Нина, Завтра, к милой возвратясь, Я забудусь у камина, Загляжусь не наглядясь. Звучно стрелка часовая Мерный круг свой совершит, И, докучных удаляя, Полночь нас не разлучит. Мороз трескучий, На небе ни единой тучи; Как шитый полог, синий свод Пестреет частыми звездами. В домах все темно. У ворот Затворы с тяжкими замками. Везде покоится народ; Утих и шум, и крик торговый; Лишь только лает страж дворовый Да цепью звонкою гремит. И вся Москва покойно спит, Забыв волнение боязни. А площадь в сумраке ночном Стоит, полна вчерашней казни. Мучений свежий след кругом: Где труп, разрубленный с размаха, Где столп, где вилы; там котлы, Остывшей полные смолы; Здесь опрокинутая плаха; Торчат железные зубцы, С костями груды пепла тлеют, На кольях, скорчась, мертвецы Оцепенелые чернеют… [Недавно кровь со всех сторон Струею тощей снег багрила,] И подымался томный стон, Но смерть коснулась к ним, как сон, Свою добычу захватила. Чей конь во весь опор По грозной площади несется? Чей свист, чей громкий разговор Во мраке ночи раздается? Спешит, летит он на свиданье, В его груди кипит желанье. Во мгле между столпов На перекладине дубовой Качался труп. Ездок суровый Под ним промчаться был готов, Но борзый конь под плетью бьется, Храпит, и фыркает, и рвется Назад. Не мы ли здесь вчера скакали, Не мы ли яростно топтали, Усердной местию горя, Лихих изменников царя? Не их ли кровию омыты Твои булатные копыты! Теперь ужель их не узнал? Мой борзый конь, мой конь удалый, Несись, лети!.. Какое томное волненье В моей душе, в моей крови! С каким тяжелым умиленьем Я наслаждаюсь дуновеньем В лицо мне веющей весны На лоне сельской тишины! Или мне чуждо наслажденье, И все, что радует, живит, Все, что ликует и блестит, Наводит скуку и томленье На душу мертвую давно, И все ей кажется темно? Как звонко под его копытом Земля промерзлая звучит! Полезен русскому здоровью Наш укрепительный мороз: Ланиты, ярче вешних роз, Играют холодом и кровью. Печальны лес и дол завялый, Проглянет день — и уж темно, И, будто путник запоздалый, Стучится буря к нам в окно…. Зимнее утро Мороз и солнце; день чудесный! Еще ты дремлешь, друг прелестный — Пора, красавица, проснись: Открой сомкнуты негой взоры Навстречу северной Авроры, Звездою севера явись! Вечор, ты помнишь, вьюга злилась, На мутном небе мгла носилась; Луна, как бледное пятно, Сквозь тучи мрачные желтела, И ты печальная сидела — А нынче… погляди в окно: Под голубыми небесами Великолепными коврами, Блестя на солнце, снег лежит; Прозрачный лес один чернеет, И ель сквозь иней зеленеет, И речка подо льдом блестит. Вся комната янтарным блеском Озарена. Веселым треском Трещит затопленная печь. Приятно думать у лежанки. Скользя по утреннему снегу, Друг милый, предадимся бегу Нетерпеливого коня И навестим поля пустые, Леса, недавно столь густые, И берег, милый для меня. Кавказ Кавказ подо мною. Один в вышине Стою над снегами у края стремнины; Орел, с отдаленной поднявшись вершины, Парит неподвижно со мной наравне. Отселе я вижу потоков рожденье И первое грозных обвалов движенье. Здесь тучи смиренно идут подо мной; Сквозь них, низвергаясь, шумят водопады; Под ними утесов нагие громады; Там ниже мох тощий, кустарник сухой; А там уже рощи, зеленые сени, Где птицы щебечут, где скачут олени. А там уж и люди гнездятся в горах, И ползают овцы по злачным стремнинам, И пастырь нисходит к веселым долинам, Где мчится Арагва в тенистых брегах, И нищий наездник таится в ущельи, Где Терек играет в свирепом весельи; Играет и воет, как зверь молодой, Завидевший пищу из клетки железной; И бьется о берег в вражде бесполезной, И лижет утесы голодной волной… Вотще! Теснят его грозно немые громады. Эхо Ревет ли зверь в лесу глухом, Трубит ли рог, гремит ли гром, Поет ли дева за холмом — На всякой звук Свой отклик в воздухе пустом Родишь ты вдруг. Ты внемлешь грохоту громов И гласу бури и валов, И крику сельских пастухов — И шлешь ответ; Тебе ж нет отзыва… Таков И ты, поэт! Я [молча], жадно Буду слушать голос твой. Месяц ясный светит хладно, Грустен ветра дальный вой. Отрывок Чего в мой дремлющий тогда не входит ум? Октябрь уж наступил — уж роща отряхает Последние листы с нагих своих ветвей; Дохнул осенний хлад — дорога промерзает, Журча еще бежит за мельницу ручей, Но пруд уже застыл; сосед мой поспешает В отъезжие поля с охотою своей, И страждут озими от бешеной забавы, И будит лай собак уснувшие дубравы. Как весело, обув железом острым ноги, Скользить по зеркалу стоячих, ровных рек! А зимних праздников блестящие тревоги?.. Но надо знать и честь; полгода снег да снег, Ведь это наконец и жителю берлоги, Медведю, надоест. Нельзя же целый век Кататься нам в санях с Армидами младыми Иль киснуть у печей за стеклами двойными. Ты, все душевные способности губя, Нас мучишь; как поля, мы страждем от засухи; Лишь как бы напоить да освежить себя — Иной в нас мысли нет, и жаль зимы старухи, И, проводив ее блинами и вином, Поминки ей творим мороженым и льдом. Дни поздней осени бранят обыкновенно, Но мне она мила, читатель дорогой, Красою тихою, блистающей смиренно. Так нелюбимое дитя в семье родной К себе меня влечет. Сказать вам откровенно, Из годовых времен я рад лишь ей одной, В ней много доброго; любовник не тщеславный, Я нечто в ней нашел мечтою своенравной. Мне нравится она, Как, вероятно, вам чахоточная дева Порою нравится. На смерть осуждена, Бедняжка клонится без ропота, без гнева. Улыбка на устах увянувших видна; Могильной пропасти она не слышит зева; Играет на лице еще багровый цвет. Она жива еще сегодня, завтра нет. Приятна мне твоя прощальная краса — Люблю я пышное природы увяданье, В багрец и в золото одетые леса, В их сенях ветра шум и свежее дыханье, И мглой волнистою покрыты небеса, И редкий солнца луч, и первые морозы, И отдаленные седой зимы угрозы. И с каждой осенью я расцветаю вновь; Здоровью моему полезен русский холод; К привычкам бытия вновь чувствую любовь: Чредой слетает сон, чредой находит голод; Легко и радостно играет в сердце кровь, Желания кипят — я снова счастлив, молод, Я снова жизни полн — таков мой организм Извольте мне простить ненужный прозаизм. Но гаснет краткий день, и в камельке забытом Огонь опять горит — то яркий свет лиет, То тлеет медленно — а я пред ним читаю Иль думы долгие в душе моей питаю. И забываю мир — и в сладкой тишине Я сладко усыплен моим воображеньем, И пробуждается поэзия во мне: Душа стесняется лирическим волненьем, Трепещет и звучит, и ищет, как во сне, Излиться наконец свободным проявленьем — И тут ко мне идет незримый рой гостей, Знакомцы давние, плоды мечты моей. И мысли в голове волнуются в отваге, И рифмы легкие навстречу им бегут, И пальцы просятся к перу, перо к бумаге. Минута — и стихи свободно потекут. Так дремлет недвижим корабль в недвижной влаге, Но чу! Куда ж нам плыть? Михаил Лермонтов Осень Листья в поле пожелтели, И кружатся и летят; Лишь в бору поникши ели Зелень мрачную хранят. Под нависшею скалою, Уж не любит, меж цветов, Пахарь отдыхать порою От полуденных трудов. Зверь, отважный, поневоле Скрыться где-нибудь спешит. Ночью месяц тускл, и поле Сквозь туман лишь серебрит. Гроза Ревет гроза, дымятся тучи Над темной бездною морской, И хлещут пеною кипучей, Толпяся, волны меж собой. Вкруг скал огнистой лентой вьется Печальной молнии змея, Стихий тревожный рой мятется — И здесь стою недвижим я. Стою — ужель тому ужасно Стремленье всех надземных сил, Кто в жизни чувствовал напрасно И жизнию обманут был? Вокруг кого, сей яд сердечный, Вились сужденья клеветы, Как вкруг скалы остроконечной, Губитель-пламень, вьешься ты? Звезда Светись, светись, далекая звезда, Чтоб я в ночи встречал тебя всегда; Твой слабый луч, сражаясь с темнотой, Несет мечты душе моей больной; Она к тебе летает высоко; И груди сей свободно и легко…. Вечер после дождя Гляжу в окно: Душа убита, радость над душой; Хоть слезы льет из пламенных очей, Но помнит все о красоте своей. В борьбе с порывным ветром, этот звон Далеко им по небу унесен, — И путникам он нравился не раз, Как весть кончины иль бессмертья глас. И этот звон люблю я! Песня Желтый лист о стебель бьется Перед бурей: Сердце бедное трепещет Пред несчастьем. Пожалеет ли об нем Красна девица? На западе вечерний луч Еще горит на ребрах туч И уступить все медлит он Луне — угрюмый небосклон; Но скоро гаснет луч зари… Высоко месяц. Две иль три Младые тучки окружат Его сейчас… вот весь наряд, Которым белое чело Ему убрать позволено. Кто не знавал таких ночей В ущельях гор иль средь степей? Однажды при такой луне Я мчался на лихом коне В пространстве голубых долин, Как ветер, волен и один; Туманный месяц и меня, И гриву, и хребет коня Сребристым блеском осыпал; Я чувствовал, как конь дышал, Как он, ударивши ногой, Отбрасываем был землей; И я в чудесном забытьи Движенья сковывал свои, И с ним себя желал я слить, Чтоб этим бег наш ускорить; И долго так мой конь летел… И вкруг себя я поглядел: Все та же степь, все та ж луна: Свой взор ко мне склонив, она, Казалось, упрекала в том, Что человек с своим конем Хотел владычество степей В ту ночь оспоривать у ней! Солнце Как солнце зимнее прекрасно, Когда, бродя меж серых туч, На белые снега напрасно Оно кидает слабый луч!.. Так точно, дева молодая, Твой образ предо мной блестит; Но взор твой, счастье обещая, Мою ли душу оживит? Федор Тютчев Весенняя гроза Люблю грозу в начале мая, Когда весенний, первый гром, Как бы резвяся и играя, Грохочет в небе голубом. Гремят раскаты молодые, Вот дождик брызнул, пыль летит, Повисли перлы дождевые, И солнце нити золотит. С горы бежит поток проворный, В лесу не молкнет птичий гам, И гам лесной и шум нагорный — Все вторит весело громам. Летний вечер Уж солнца раскаленный шар С главы своей земля скатила, И мирный вечера пожар Волна морская поглотила. Уж звезды светлые взошли И тяготеющий над нами Небесный свод приподняли Своими влажными главами. Река воздушная полней Течет меж небом и землею, Грудь дышит легче и вольней, Освобожденная от зною. И сладкий трепет, как струя, По жилам пробежал природы, Как бы горячих ног ея Коснулись ключевые воды. Утро в горах Лазурь небесная смеется, Ночной омытая грозой, И между гор росисто вьется Долина светлой полосой. Лишь высших гор до половины Туманы покрывают скат, Как бы воздушные руины Волшебством созданных палат. Вечер Как тихо веет над долиной Далекий колокольный звон, Как шорох стаи журавлиной, — И в шуме листьев замер он. Как море вешнее в разливе, Светлея, не колыхнет день, — И торопливей, молчаливей Ложится по долине тень. Полдень Лениво дышит полдень мглистый, Лениво катится река, И в тверди пламенной и чистой Лениво тают облака. И всю природу, как туман, Дремота жаркая объемлет, И сам теперь великий Пан В пещере нимф покойно дремлет. Весенние воды Еще в полях белеет снег, А воды уж весной шумят — Бегут и будят сонный брег, Бегут и блещут и гласят… Они гласят во все концы: Мы молодой весны гонцы, Она нас выслала вперед! И тихих, теплых, майских дней Румяный, светлый хоровод Толпится весело за ней. Я вспомнил о былом печальной сей земли — Кровавую и мрачную ту пору, Когда сыны ее, простертые в пыли, Лобзали рыцарскую шпору. О, если б про него хоть на один вопрос Мог допроситься я ответа!.. Но твой, природа, мир о днях былых молчит С улыбкою двусмысленной и тайной, — Так отрок, чар ночных свидетель быв случайный, Про них и днем молчание хранит. Черней и чаще бор глубокий — Какие грустные места! Ночь хмурая, как зверь стоокий, Глядит из каждого куста! Осенний вечер Есть в светлости осенних вечеров Умильная, таинственная прелесть: Зловещий блеск и пестрота дерев, Багряных листьев томный, легкий шелест, Туманная и тихая лазурь Над грустно-сиротеющей землею, И, как предчувствие сходящих бурь, Порывистый, холодный ветр порою, Ущерб, изнеможенье — и на всем Та кроткая улыбка увяданья, Что в существе разумном мы зовем Божественной стыдливостью страданья. Листья Пусть сосны и ели Всю зиму торчат, В снега и метели Закутавшись, спят. Их тощая зелень, Как иглы ежа, Хоть ввек не желтеет, Но ввек не свежа. Мы ж, легкое племя, Цветем и блестим И краткое время На сучьях гостим. Все красное лето Мы были в красе, Играли с лучами, Купались в росе!.. Но птички отпели, Цветы отцвели, Лучи побледнели, Зефиры ушли. Так что же нам даром Висеть и желтеть? Не лучше ль за ними И нам улететь! О буйные ветры, Скорее, скорей! Скорей нас сорвите С докучных ветвей! Сорвите, умчите, Мы ждать не хотим, Летите, летите! Мы с вами летим!.. Из Уланда О, не кладите меня В землю сырую — Скройте, заройте меня В траву густую! Пускай дыханье ветерка Шевелит травою, Свирель поет издалека, Светло и тихо облака Плывут надо мною!.. Дева, дева, что волнует Дымку персей молодых?.. Что мутится, что тоскует Влажный блеск очей твоих? Что, бледнея, замирает Пламя девственных ланит? Что так грудь твою спирает И уста твои палит?.. Сквозь ресницы шелковые Проступили две слезы… Иль то капли дождевые Зачинающей грозы?.. И дрожащими листами, Словно жадными устами, Ловишь беглую струю?.. Хоть томится, хоть трепещет Каждый лист твой над струей… Но струя бежит и плещет, И, на солнце нежась, блещет, И смеется над тобой…. Мотылька полет незримый Слышен в воздухе ночном… Час тоски невыразимой!.. Все во мне, и я во всем!.. Сумрак тихий, сумрак сонный, Лейся в глубь моей души, Тихий, томный, благовонный, Все залей и утиши. Чувства — мглой самозабвенья Переполни через край!.. Дай вкусить уничтоженья, С миром дремлющим смешай! И все засуетилось, Все нудит Зиму вон — И жаворонки в небе Уж подняли трезвон. Зима еще хлопочет И на Весну ворчит. Та ей в глаза хохочет И пуще лишь шумит… Взбесилась ведьма злая И, снегу захватя, Пустила, убегая, В прекрасное дитя… Весне и горя мало: Умылася в снегу И лишь румяней стала Наперекор врагу. Как под незримою пятой, Лесные гнутся исполины; Тревожно ропщут их вершины, Как совещаясь меж собой, — И сквозь внезапную тревогу Немолчно слышен птичий свист, И кой-где первый желтый лист, Крутясь, слетает на дорогу…. Пустеет воздух, птиц не слышно боле, Но далеко еще до первых зимних бурь — И льется чистая и теплая лазурь На отдыхающее поле…. Как гроздья винограда, Ветвей концы висят, — И радостен для взгляда Весь траурный наряд. Люблю игру денницы Я замечать на ней, И жаль мне, если птицы Стряхнут красу ветвей. А кот глазами Поводил и все поет; В окна снег валит клоками, Буря свищет у ворот. Белая равнина, Полная луна, Свет небес высоких, И блестящий снег, И саней далеких Одинокий бег. Раз, два, три, четыре, пять… Заструились, покачнулись, Стало только три опять. Со страстей рехнуся я… Шесть, семь, восемь, девять, десять — Чешуя как чешуя… Вот одиннадцать — все лица! Вот собаки лай и вой… Чур меня!.. То клонит ко сну, то очнешься, То мельница, то соловей, То ветра немое лобзанье, То запах фиалки ночной, То блеск замороженной дали И вихря полночного вой. И сладко дремать мне — и грустно, Что сном я надежду гублю. Мой ангел, мой ангел далекий, Зачем я так сильно люблю? Без тебя темно и дико В нашей стороне; Без тебя все та же печка, Те же окна, как вчера, Те же двери, та же свечка, И опять хандра…. Вижу, кто-то скачет На лихом коне. Друг мой, друг далекий, Вспомни обо мне! Ивы и березы Березы севера мне милы, — Их грустный, опущенный вид, Как речь безмолвная могилы, Горячку сердца холодит. Но ива, длинными листами Упав на лоно ясных вод, Дружней с мучительными снами И дольше в памяти живет. Лия таинственные слезы По рощам и лугам родным, Про горе шепчутся березы Лишь с ветром севера одним. Всю землю, грустно-сиротлива, Считая родиной скорбей, Плакучая склоняет ива Везде концы своих ветвей. Воздушный город Вон там по заре растянулся Причудливый хор облаков: Все будто бы кровли, да стены, Да ряд золотых куполов. То будто бы белый мой город, Мой город знакомый, родной, Высоко на розовом небе Над темной, уснувшей землей. И весь этот город воздушный Тихонько на север плывет… Там кто-то манит за собою — Да крыльев лететь не дает!.. Еще аллей не сумрачен приют, Между ветвей небесный свод синеет, А я иду — душистый холод веет В лицо — иду — и соловьи поют. Несбыточное грезится опять, Несбыточное в нашем бедном мире, И грудь вздыхает радостней и шире, И вновь кого-то хочется обнять. Придет пора — и скоро, может быть, — Опять земля взалкает обновиться, Но это сердце перестанет биться И ничего не будет уж любить. Сядем, полость застегну я, — Ночь светла и ровен путь. Благодатней и приветней Все кругом меня. Пред горящими дровами Сядем — там тепло. Месяц быстрыми лучами Пронизал стекло. Ты хитрила, ты скрывала, Ты была умна; Ты давно не отдыхала, Ты утомлена. Полон нежного волненья, Сладостной мечты, Буду ждать успокоенья Чистой красоты. От вершин скользя к вершинам, Ветр ползет лесною высью. Слышишь ржанье по долинам? То табун несется рысью. Уснули рыбаки у сонных огоньков; Ветрило бледное не шевельнет ни складкой; Порой тяжелый карп плеснет у тростников, Пустив широкий круг бежать по влаге гладкой. Как тихо… Каждый звук и шорох слышу я; Но звуки тишины ночной не прерывают, — Пускай живая трель ярка у соловья, Пусть травы на воде русалки колыхают…. Весенние мысли Снова птицы летят издалека К берегам, расторгающим лед, Солнце теплое ходит высоко И душистого ландыша ждет. Снова в сердце ничем не умеришь До ланит восходящую кровь, И душою подкупленной веришь, Что, как мир, бесконечна любовь. Но сойдемся ли снова так близко Средь природы разнеженной мы, Как видало ходившее низко Нас холодное солнце зимы? Что звало жить, что силы горячило — Далеко за горой. Как призрак дня, ты, бледное светило, Восходишь над землей. И на тебя, как на воспоминанье, Я обращаю взор… Смолкает лес, бледней ручья сиянье, Потухли выси гор; Лишь ты одно скользишь стезей лазурной, Недвижно все окрест… Да сыплет ночь своей бездонной урной К нам мириады звезд. На Днепре в половодье А. Ветер гнул упругое стекло Днепра, еще в волнах не пробуждая звука. Старик отчаливал, опершись на весло, А между тем ворчал на внука. От весел к берегу кудрявый след бежал, Струи под лодкой закипели, Наш парус, медленно надувшись, задрожал, И мы, как птица, полетели. И ярким золотом и чистым серебром Змеились облаков прозрачных очертанья, Над разыгравшимся, казалося, Днепром Струилися от волн и трав благоуханья. За нами мельница едва-едва видна И берег посинел зеленый… И вот под лодкою вздрогнувшей быстрина Сверкает сталью вороненой… А там затопленный навстречу лес летел… В него зеркальные врывалися заливы; Над сонной влагою там — тополь зеленел, Белели яблони и трепетали ивы. И под лобзания немолкнущей струи Певцы, которым лес да волны лишь внимали, С какой-то негою задорной соловьи Пустынный воздух раздражали. Вот изумрудный луг, вот желтые пески Горят в сияньи золотистом; Вон утка крадется в тростник, вон кулики Беспечно бегают со свистом… Остался б здесь дышать, смотреть и слушать век…. Старый парк Сбирались умирать последние цветы И ждали с грустию дыхания мороза; Краснели по краям кленовые листы, Горошек отцветал, и осыпалась роза. Над мрачным ельником проснулася заря, Но яркости ее не радовались птицы; Однообразный свист лишь слышен снегиря, Да раздражает писк насмешливой синицы. Беседка старая над пропастью видна. Два льва без лап на лестнице встречают. Полузатертые чужие имена, Сплетаясь меж собой, в глазах моих мелькают. Гляжу, у ног моих отвесною стеной Мне сосен кажутся недвижные вершины, И горная тропа, размытая водой, Виясь, как желтый змей, бежит на дно долины. И солнце вырвалось из тучи, и лучи, Блеснув, как молния, в долину долетели. Отсюда вижу я, как бьют в пруде ключи И над травой стоят недвижные форели. Ничьих шагов не слышу за собой. В душе уныние, усилие во взоре. А там, за соснами, как купол голубой, Стоит бесстрастное, безжалостное море. Как чайка, парус там белеет в высоте. Я жду, потонет он, но он не утопает И, медленно скользя по выгнутой черте, Как волокнистый след пропавшей тучки, тает. Едва лишь в полдень солнце греет, Краснеет липа в высоте, Сквозя, березник чуть желтеет, И соловей еще не смеет Запеть в смородинном кусте. Но возрожденья весть живая Уж есть в пролетных журавлях, И, их глазами провожая, Стоит красавица степная С румянцем сизым на щеках. Пчелы Пропаду от тоски я и лени, Одинокая жизнь не мила, Сердце ноет, слабеют колени, В каждый гвоздик душистой сирени, Распевая, вползает пчела. Дай хоть выйду я в чистое поле Иль совсем потеряюсь в лесу… С каждым шагом не легче на воле, Сердце пышет все боле и боле, Точно уголь в груди я несу. С тоскою моею Здесь расстанусь. Ах, опять эти пчелы под нею! И никак я понять не умею, На цветах ли, в ушах ли звенит. Первый ландыш О первый ландыш! Из-под снега Ты просишь солнечных лучей; Какая девственная нега В душистой чистоте твоей! Как первый луч весенний ярок! Какие в нем нисходят сны! Как ты пленителен, подарок Воспламеняющей весны! Так дева в первый раз вздыхает — О чем — неясно ей самой, — И робкий вздох благоухает Избытком жизни молодой. А там, вдали, сверкает воздух жгучий, Колебляся, как будто дремлет он. Так резко-сух снотворный и трескучий Кузнечиков неугомонный звон. За мглой ветвей синеют неба своды, Как дымкою подернуты слегка, И, как мечты почиющей природы, Волнистые проходят облака. Степь вечером Клубятся тучи, млея в блеске алом, Хотят в росе понежиться поля, В последний раз, за третьим перевалом, Пропал ямщик, звеня и не пыля. Нигде жилья не видно на просторе. Вдали огня иль песни — и не ждешь! Все степь да степь. Безбрежная, как море, Волнуется и наливает рожь. За облаком до половины скрыта, Луна светить еще не смеет днем. Вот жук взлетел и прожужжал сердито, Вот лунь проплыл, не шевеля крылом. Покрылись нивы сетью золотистой, Там перепел откликнулся вдали, И слышу я, в изложине росистой Вполголоса скрыпят коростели. Уж сумраком пытливый взор обманут. Среди тепла прохладой стало дуть. Вот с неба звезды глянут, И, как река, засветит Млечный Путь. С вечера все спится, На дворе темно. Лист сухой валится, Ночью ветер злится Да стучит в окно. Лучше б снег да вьюгу Встретить грудью рад! Словно как с испугу Раскричавшись, к югу Журавли летят. Выйдешь — поневоле Тяжело — хоть плачь! Смотришь — через поле Перекати-поле Прыгает, как мяч. Сосны Средь кленов девственных и плачущих берез Я видеть не могу надменных этих сосен; Они смущают рой живых и сладких грез, И трезвый вид мне их несносен. В кругу воскреснувших соседей лишь оне Не знают трепета, не шепчут, не вздыхают И, неизменные, ликующей весне Пору зимы напоминают. Когда уронит лес последний лист сухой И, смолкнув, станет ждать весны и возрожденья, — Они останутся холодною красой Пугать иные поколенья. В саду Приветствую тебя, мой добрый, старый сад, Цветущих лет цветущее наследство! С улыбкой горькою я пью твой аромат, Которым некогда мое дышало детство. Густые липы те ж, но заросли слова, Которые в тени я вырезал искусно, Хватает за ноги заглохшая трава, И чувствую, что там, в лесу, мне будет грустно. Как будто с трепетом здесь каждого листа Моя пробудится и затрепещет совесть, И станут лепетать знакомые места Давно забытую, оплаканную повесть. А вы — вы молоды и пышны до конца. Я рад — и радости вполне вкусить не смею; Стою, как блудный сын перед лицом отца, И плакать бы хотел — и плакать не умею! Буря Свежеет ветер, меркнет ночь, А море злей и злей бурлит, И пена плещет на гранит — То прянет, то отхлынет прочь. Все раздражительней бурун; Его шипучая волна Так тяжела и так плотна, Как будто в берег бьет чугун. Как будто бог морской сейчас, Всесилен и неумолим, Трезубцем пригрозя своим, Готов воскликнуть: Еще майская ночь Какая ночь! На всем какая нега! Благодарю, родной полночный край! Из царства льдов, из царства вьюг и снега Как свеж и чист твой вылетает май! Все звезды до единой Тепло и кротко в душу смотрят вновь, И в воздухе за песнью соловьиной Разносится тревога и любовь. Их лист полупрозрачный Застенчиво манит и тешит взор. Так деве новобрачной И радостен и чужд ее убор. Нет, никогда нежней и бестелесней Твой лик, о ночь, не мог меня томить! Опять к тебе иду с невольной песней, Невольной — и последней, может быть. Земля, как смутный сон немая, Безвестно уносилась прочь, И я, как первый житель рая, Один в лицо увидел ночь. Я ль несся к бездне полуночной, Иль сонмы звезд ко мне неслись? Казалось, будто в длани мощной Над этой бездной я повис. И с замираньем и смятеньем Я взором мерил глубину, В которой с каждым я мгновеньем Все невозвратнее тону. Как воздух чист, Как серебристый дремлет лист, Как тень черна прибрежных ив, Как безмятежно спит залив, Как не вздохнет нигде волна, Как тишиною грудь полна! Полночный свет, ты тот же день: Белей лишь блеск, чернее тень, Лишь тоньше запах сочных трав, Лишь ум светлей, мирнее нрав, Да вместо страсти хочет грудь Вот этим воздухом вздохнуть. Весенний дождь Еще светло перед окном, В разрывы облак солнце блещет, И воробей своим крылом, В песке купаяся, трепещет. А уж от неба до земли, Качаясь, движется завеса, И будто в золотой пыли Стоит за ней опушка леса. Две капли брызнули в стекло, От лип душистым медом тянет, И что-то к саду подошло, По свежим листьям барабанит. Цветы С полей несется голос стада, В кустах малиновки звенят, И с побелевших яблонь сада Струится сладкий аромат. Цветы глядят с тоской влюбленной, Безгрешно чисты, как весна, Роняя с пылью благовонной Плодов румяных семена. Сестра цветов, подруга розы, Очами в очи мне взгляни, Навей живительные грезы И в сердце песню зарони. Как незаметно потухают Лучи и гаснут под конец! С какою негой в них купают Деревья пышный свой венец! И все таинственней, безмерней Их тень растет, растет, как сон; Как тонко по заре вечерней Их легкий очерк вознесен! Как будто, чуя жизнь двойную И ей овеяны вдвойне, — И землю чувствуют родную, И в небо просятся оне. От ресниц нависнул в очи Серебристый пух, Тишина холодной ночи Занимает дух. Ветер спит, и все немеет, Только бы уснуть; Ясный воздух сам робеет На мороз дохнуть. Заря сквозит оттенком алым, Подернут блеском небывалым Покрытый снегом косогор; Еще леса стоят в дремоте, Но тем слышнее в каждой ноте Пернатых радость и задор. Ручьи, журча, и извиваясь, И меж собой перекликаясь, В долину гулкую спешат, И разыгравшиеся воды Под беломраморные своды С веселым грохотом летят. А там по нивам на просторе Река раскинулась, как море, Стального зеркала светлей, И речка к ней на середину За льдиной выпускает льдину, Как будто стаю лебедей. Я и думать забыл про холодную ночь, — До костей и до сердца прогрело; Что смущало, колеблясь, умчалося прочь, Будто искры в дыму, улетело. Пусть на зорьке, все ниже спускаясь, дымок Над золою замрет сиротливо; Долго-долго, до поздней поры огонек Будет теплиться скупо, лениво. И лениво и скупо мерцающий день Ничего не укажет в тумане; У холодной золы изогнувшийся пень Прочернеет один на поляне. Но нахмурится ночь — разгорится костер, И, виясь, затрещит можжевельник, И, как пьяных гигантов столпившийся хор, Покраснев, зашатается ельник. Конец аллеи Опять с утра исчез в пыли, Опять серебряные змеи Через сугробы поползли. На небе ни клочка лазури, В степи все гладко, все бело, Один лишь ворон против бури Крылами машет тяжело. И на душе не рассветает, В ней тот же холод, что кругом, Лениво дума засыпает Над умирающим трудом. А все надежда в сердце тлеет, Что, может быть, хоть невзначай, Опять душа помолодеет, Опять родной увидит край, Где бури пролетают мимо, Где дума страстная чиста, — И посвященным только зримо Цветет весна и красота. Майская ночь Отсталых туч над нами пролетает Последняя толпа. Прозрачный их отрезок мягко тает У лунного серпа. Царит весны таинственная сила С звездами на челе. Ты счастье мне сулила На суетной земле. Не здесь, в среде убогой, А вон оно — как дым. Спит во гробе ледяном Очарованная сном — Спит, нема и холодна, Вся во власти чар она. Но крылами вешних птиц Он свевает снег с ресниц, И из стужи мертвых грез Проступают капли слез. Солнца уж нет, нет и дня неустанных стремлений, Только закат будет долго чуть зримо гореть; О, если б небо судило без тяжких томлений Так же и мне, оглянувшись на жизнь, умереть! Напрасные на них застыли слезы, И треснула, сжимаяся, кора. Все злей метель и с каждою минутой Сердито рвет последние листы, И за сердце хватает холод лютый; Они стоят, молчат; молчи и ты! Ее промчится гений, Опять теплом и жизнию дыша. Для ясных дней, для новых откровений Переболит скорбящая душа. Видны им наши томленья и горе, Видны страстей неподсильные битвы, Слезы в алмазном трепещут их взоре — Все же безмолвно горят их молитвы. Ласточки Природы праздный соглядатай, Люблю, забывши все кругом, Следить за ласточкой стрельчатой Над вечереющим прудом. Вот понеслась и зачертила — И страшно, чтобы гладь стекла Стихией чуждой не схватила Молниевидного крыла. И снова то же дерзновенье И та же темная струя, — Не таково ли вдохновенье И человеческого я? Не так ли я, сосуд скудельный, Дерзаю на запретный путь, Стихии чуждой, запредельной, Стремясь хоть каплю зачерпнуть? Где же лета лучи золотые? Только серые брови сдвигаются, Только зыблются кудри седые. Нынче утром, судьбиною горькою Истомленный, вздохнул я немножко: Рано-рано румяною зорькою На мгновенье зарделось окошко. Но опять это небо ненастное Безотрадно нависло над нами, — Знать, опять, мое солнышко красное, Залилось ты, вставая, слезами! Угасшим звездам Долго ль впивать мне мерцание ваше, Синего неба пытливые очи? Долго ли чуять, что выше и краше Вас ничего нет во храмине ночи? Может быть, нет вас под теми огнями: Давняя вас погасила эпоха, — Так и по смерти лететь к вам стихами, К призракам звезд, буду призраком вздоха! Как ненасытны мы и как несправедливы: Всю радость явную неверный гонит страх! Еще так ласковы волос твоих извивы! Какой живет восторг на блекнущих устах! Надолго ли еще не разлучаться, Надолго ли дышать отрадою? Пора за будущность заране не пугаться, Пора о счастии учиться вспоминать. Но красы истомленной молчанье Там на все налагает печать, И палящего солнца лобзанье Призывает не петь, а дышать. Восприяв опьянения долю Задремавших лесов и полей, Где же вырваться птичке на волю С затаенною песнью своей? И сюда я, где сумрак короче, Где заря любит зорю будить, В холодок вашей северной ночи Прилетаю и петь и любить. И болью сладостно-суровой Так радо сердце вновь заныть, И в ночь краснеет лист кленовый, Что, жизнь любя, не в силах жить. В лесу одному Шумно, и жутко, и грустно, и весело, — Я ничего не пойму. Кругом все гудёт и колышется, Листья кружатся у ног. Чу, там вдали неожиданно слышится Тонко взывающий рог. Сладостен зов мне глашатая медного! Мертвые что мне листы! Кажется, издали странника бедного Нежно приветствуешь ты. Запах роз под балконом и сена вокруг; Но за то ль, что отрады не жду впереди, — Благодарности нет в истомленной груди. Все далекий, давнишний мне чудится сад, — Там и звезды крупней, и сильней аромат, И ночных благовоний живая волна Там доходит до сердца, истомы полна. Точно в нежном дыханьи травы и цветов С ароматом знакомым доносится зов, И как будто вот-вот кто-то милый опять О восторге свиданья готов прошептать. Своей лазурию живой Слепит мне очи он. Взревев, река несет На торжествующем хребте Поднятый ею лед! Еще древа обнажены, Но в роще ветхий лист, Как прежде, под моей ногой И шумен и душист. Под солнце самое взвился И в яркой вышине Незримый жавронок поет Заздравный гимн весне. Что с нею, что с моей душой? С ручьем она ручей И с птичкой птичка! Зачем так радует ее И солнце и весна! Ликует ли, как дочь стихий, На пире их она? Так мгновенные созданья Поэтической мечты Исчезают от дыханья Посторонней суеты. Под нами трепещут былинки, Нам так хорошо и тепло, У нас бирюзовые спинки, А крылышки точно стекло! Мы песенок знаем так много, Мы так тебя любим давно — Смотри, какой берег отлогий, Какое песчаное дно! Иннокентий Анненский Снег Полюбил бы я зиму, Да обуза тяжка… От нее даже дыму Не уйти в облака. Эта резанность линий, Этот грузный полет, Этот нищенский синий И заплаканный лед! Но люблю ослабелый От заоблачных нег — То сверкающе белый, То сиреневый снег… И особенно талый, Когда, выси открыв, Он ложится усталый На скользящий обрыв, Точно стада в тумане Непорочные сны — На томительной грани Всесожженья весны. Но кто узнал живую радость Шипучих и колючих струй, Того влечет к себе их сладость, Их нежной пены поцелуй. Блаженно все, что в тьме природы, Не зная жизни, мирно спит,— Блаженны воздух, тучи, воды, Блаженны мрамор и гранит. Но где горят огни сознанья, Там злая жажда разлита, Томят бескрылые желанья И невозможная мечта. Гимны родине 1 О Русь! Милее нет на свете края, О родина моя! Твоих равнин немые дали Полны томительной печали, Тоскою дышат небеса, Среди болот, в бессилье хилом, Цветком поникшим и унылым, Восходит бледная краса. Твои суровые просторы Томят тоскующие взоры И души, полные тоской. Но и в отчаянье есть сладость. Тебе, отчизна, стон и радость, И безнадежность, и покой. Милее нет на свете края, О Русь, о родина моя. Тебе, в тоске изнемогая, Слагаю гимны я. Люблю я грусть твоих просторов, Мой милый край, святая Русь. Судьбы унылых приговоров Я не боюсь и не стыжусь. И все твои пути мне милы, И пусть грозит безумный путь И тьмой, и холодом могилы, Я не хочу с него свернуть. Не заклинаю духа злого, И, как молитву наизусть, Твержу все те ж четыре слова: Печалью, бессмертной печалью, Родимая дышит страна. За далью, за синею далью, Земля весела и красна. Свобода победы ликует В чужой лучезарной дали, Но русское сердце тоскует Вдали от родимой земли. В безумных, напрасных томленьях Томясь, как заклятая тень, Тоскует о скудных селеньях, О дыме родных деревень. Что за радость нынче мне сулят Стенки тонкие вагона? Унесусь я, близко ль, далеко ль, От того, что называю домом, Но к душе опять все та же боль Приползет путем знакомым. В день, когда мне ровно пятьдесят Лет судьба с насмешкой отсчитала. На пленительный смотрю закат, И все то же в сердце жало. То, о чем сказать не смею сам, Потому что слово слишком больно, Пусть заря расскажет небесам. Ей не трудно и не больно. Иван Бунин Родина Под небом мертвенно-свинцовым Угрюмо меркнет зимний день, И нет конца лесам сосновым, И далеко до деревень. Один туман молочно-синий, Как чья-то кроткая печаль, Над этой снежною пустыней Смягчает сумрачную даль. Как горько было сердцу молодому, Когда я уходил с отцовского двора, Сказать прости родному дому! У зверя есть нора, у птицы есть гнездо, Как бьется сердце, горестно и громко, Когда вхожу, крестясь, в чужой, наемный дом С своей уж ветхою котомкой! Затишье За днями серыми и темными ночами Настала светлая прощальная пора. Спокойно дремлет день над тихими полями, И веют прелестью раздумья вечера. Глубоко степь молчит — ни звука, ни движенья… В прозрачном воздухе далеко тонет взор… На солнце желтый лес сверкает в отдаленье, Как ярким золотом пылающий костер. В саду листки берез, без шороха срываясь, Средь тонких паутин, как бабочки, блестят И, слабо по ветвям цепляясь и качаясь, На блеклую траву беспомощно летят. Плывут узоры туч прозрачною фатою В пустынных небесах, высоко над землей. И все кругом светло, все веет тишиною, В природе и в душе — молчанье и покой. В белой мгле, на широких лугах, На пустынных речных берегах Только черный засохший камыш…. Дмитрий Мережковский Родное Далеких стад унылое мычанье И близкий шорох свежего листа… Потом опять глубокое молчанье… Родимые, печальные места! Протяжный гул однообразных сосен И белые, сыпучие пески… О, бледный май, задумчивый, как осень!.. В полях затишье, полное тоски… И крепкий запах молодой березы, Травы и хвойных игл, когда порой, Как робкие, беспомощные слезы, Струится теплый дождь во тьме ночной. Здесь тише радость и спокойней горе, Живешь как в милом и безгрешном сне, И каждый миг, подобно капле в море, Теряется в бесстрастной тишине. Не надо звуков Дух Божий веет над землею. Недвижен пруд, безмолвен лес; Учись великому покою У вечереющих небес. Будьте внимательны к слову…. Бледный, бледный луг цветущий, Мрак ночной, по нем ползущий, Отдыхает, спит. Жутко выйти на дорогу: Непонятная тревога Под луной царит. Хоть и знаешь — утром рано Солнце выйдет из тумана, Поле озарит, И тогда пройдешь тропинкой, Где под каждою былинкой Жизнь кипит. Летний вечер Последние лучи заката Лежат на поле сжатой ржи. Дремотой розовой объята Трава некошенной межи. Ни ветерка, ни крика птицы, Над рощей — красный диск луны, И замирает песня жницы Среди вечерней тишины. Забудь заботы и печали, Умчись без цели на коне В туман и луговые дали, Навстречу ночи и луне! О, как безумно за окном Ревет, бушует буря злая, Несутся тучи, льют дождем, И ветер воет, замирая! В такую ночь Мне жаль людей, лишенных крова, И сожаленье гонит прочь — В объятья холода сырого!.. Бороться с мраком и дождем, Страдальцев участь разделяя… О, как безумно за окном Бушует ветер, изнывая! Свет луны во все концы. Вот опять вдруг зарыдали Разливные бубенцы. Неприглядная дорога, Да любимая навек, По которой ездил много Всякий русский человек. У меня отец — крестьянин, Ну, а я — крестьянский сын. Наплевать мне на известность И на то, что я поэт. Эту чахленькую местность Не видал я много лет. Тот, кто видел хоть однажды Этот край и эту гладь, Тот почти березке каждой Ножку рад поцеловать. Как же мне не прослезиться, Если с венкой в стынь и звень Будет рядом веселиться Юность русских деревень. Эх, гармошка, смерть-отрава, Знать, с того под этот вой Не одна лихая слава Пропадала трын-травой. Слышны звоны Под копытом на снегу. Только серые вороны Расшумелись на лугу. Заколдован невидимкой, Дремлет лес под сказку сна. Словно белою косынкой Повязалася сосна. Понагнулась, как старушка, Оперлася на клюку, А под самою макушкой Долбит дятел на суку. Скачет конь, простору много. Валит снег и стелет шаль. Бесконечная дорога Убегает лентой вдаль. Николай Рубцов Родная деревня Хотя проклинает проезжий Дороги моих побережий, Люблю я деревню Николу, Где кончил начальную школу! Бывает, что пыльный мальчишка За гостем приезжим по следу В дорогу торопится слишком: Среди удивленных девчонок Храбрится, едва из пеленок: В столицу пора отправляться! Когда ж повзрослеет в столице, Посмотрит на жизнь за границей, Тогда он оценит Николу, Где кончил начальную школу…. Примечания 1 Стихотворение посвящено Эрнестине фон Дернберг.
Сколько километров от нальчика до махачкалы
Герои меча и магии история вселенной
Причины неосторожной преступности
Метрологическая характеристика структуры силовых качеств
Число и падеж личных местоимений