IV. Проблема выбора в экономике.
Ценностные ориентации в научном познании и проблема выбора
ПРОБЛЕМА ВЫБОРА В ЭКОНОМИЧЕСКОЙ НАУКЕ: ПОДХОДЫ Г. БЕККЕРА-Дж. СТИГЛЕРА И Дж. ГЭЛБРЕЙТА
Human choice in the modern world: ИФ РАН Издание осуществлено при финансовой поддержке Российского Гуманитарного Научного Фонда. Грант г Ч39 Человек перед выбором в современном мире: Материалы Всероссийской научной конференции 27—28 октября года, ИФ РАН Москва. Историко-философский, эпистемологический, культурно-исторический, филологический, исторический, социологический, информационно-сетевой и др. Александр Разумов История, познание, личность: Антонина Кириллова Социальная приватизация как феномен постсовременности и среда личностного выбора Полемика Жозефена Пеладана с Л. Толстым и Леонардо да Винчи и ее значение для современности Проблема идеального этического выбора Antonina Kirillova A Social Privatization as a Postmodern Phenomenon and a Sphere of the Personal Choice Проблема состояла в том, каким образом объединить их интересы, как создать то пространство, которое позволило бы представить исследовательские практики целостно? Встреча этих ученых, как представляется, должна произойти в особом поле, которое, на мой взгляд, можно определить как пространство междисциплинарной проективности. Суть методологической процедуры, связанной с созданием или прокладыванием вектора к этой проективности, предполагает в исходном пункте междисциплинарного действия неопределенность, открытость для возможных дисциплинарных исследований, которые могут проходить и в пределах дисциплинарных наук. Закономерен вопрос, что можно достигнуть, исследуя междисциплинарными стараниями эту проблему? Полагаю, что создание проективной реальности даст возможность связать разнопредметные знания по проблеме выбора человека, что позволит этому знанию обрести новые смыслы. Проективная деятельность такого рода не путать с проектной, осуществляемой по заданию! В этой деятельности сплавляются уже имеющиеся знания разных предметных областей для нового гуманитарного междисциплинарного пространства или ведется научная работа, имеющая в виду необходимость контакта с учеными других предметностей. И тогда возможно рождение не только нового знания, принадлежащего полю междисциплинарной проективности, но и формулирование новых исследовательских задач. Эти задачи могут потребовать возврата в свою предметную область дисциплинарного знания, однако, надо надеяться, что дверь в проективное междисциплинарное пространство для ученых, получивших опыт проективной деятельности, будет всегда открыта для дальнейшей совместной работы по проблемам, требующим именно междисциплинарного изучения. Междисциплинарная стратегия проективной деятельности — самоопределяющаяся. Ей, конечно, лучше всего подходит сетевая структура обмена информацией на основе современных интернет-технологий. Какие же предметные области наук были призваны при подготовке этой конференции, как строилась выработка ее программы? Прежде чем предложить тему обсуждения, философски вполне традиционную, сотрудники сектора в процессе собственных исследований и разработок убедились в ее актуальности именно как междисциплинарной проблемы, имеющей отношение, но превышающей знания, разМеждисциплинарная проективность проблемы выбора человека рабатываемые в отдельно взятых философских областях, таких как философская антропология, философия науки, социальная философия, аксиология, философия религии; в исторических и филологических науках; в социологии, психологии, конфликтологии, а также состоявшихся междисциплинарных областях знания — биоэтике, биомедицине и др. Конференция показала профессиональный интерес философов, психологов и религиоведов к проблеме. Однако можно определенно сказать, что этот интерес оставался вполне академическим. За прошедшие два года ситуация в мире существенно изменилась, и это не могло не повлиять на востребованность как самого выбора в жизненных практиках современного человека, так и на процессы его исследования учеными. При этом не стоит думать, что это обновление связано только с изменившейся политической ситуацией и что проблема выбора имеет в основном политическое значение. Возможно это покажется странным, но политический аспект в задуманный проект не был включен, чтобы остаться в рамках междисциплинарной проективности философско-теоретических и гуманистических аспектов проблемы. Дискуссии о выборе человека в истории культуры имеют также солидную теологическую традицию. Однако это совсем не означает, что можно вообще обойтись без политической составляющей, занимаясь проблемой выбора. В сборнике по самым разным направлениям представлено достаточное количество статей, где затрагиваются вопросы политического характера, связанные с обсуждаемой проблемой. Острый конфликт — крайняя степень напряжения ситуации выбора — ставит людей перед выбором в повседневной жизни не только Марина Киселева тогда, когда они являются непосредственными участниками или жертвами конфликтных ситуаций. Философская антропология взаимодействует в изучении этого вопроса с широким полем междисциплинарности, где находит свое место синтез социального, биоэтического и гуманитарного знания о человеке. Актуальными сегодня остаются широко обсуждаемые в мировой науке проблемы, возникающие в пространстве разных междисциплинарных союзов, из большого количества которых для конференции были выбраны следующие: Исследование каждого из этих аспектов имеет большой массив литературы предметного и инструментального характера. Однако работа секции была направлена на выявление междисциплинарных связей и возможностей проективной работы в данном направлении. Связывающими точками в поле междисциплинарной проективности были обозначены следующие:. В биографиях выбор явлен как судьба человека, представшего перед современным читателем, ученым, любым, кто заинтересован в понимании уже сделанного выбора в прошлом. И здесь выявлены актуальные направления. Со всей очевидностью, можно говорить о выборе междисциплинарности, соединяющей современную историю философии, историю идей, эпистемологию и устный нарратив с философией истории. Смыслы переживаются, работают в структуре личности, определяя ее поведенческие предпочтения. Исследовательский выбор гуманитария и порождаемый этим выбором смысл можно рассмотреть как работающий коннект междисциплинарной гуманитарной проективности. Марина Киселева пространство биомедицины и биоэтики ориентировано на здоровье человека в контексте развития новых технологий, которые меняют социальную и экологическую среду обитания человека, формируют новое отношение к его здоровью, ставят как перед человеком, так и перед социумом новые задачи, требуют от человека принятия новых поведенческих решений на личностном уровне, и структурного преобразования медицинских практик, а также образовательных и правовых институций там, где они ориентированы на защиту и дальнейшее совершенствование здоровья людей. Вопрос о здоровье и болезни, таким образом, становится реальной междисциплинарной проблемой, которую трудно отнести только по ведомству медицины. Внедрение новых технологий ставит не только перед медициной проблему выбора стратегий лечения, препаратов, которые в том числе меняют сам характер принятия решений в медицинских практиках, но и перед обществом и каждым пациентом, формулируя ее как проблему выбора собственного ответственного поведения в диалоге с лечащим врачом. Междисциплинарная проективность в этом поле соединяет усилия разных предметных областей знания — гуманитарных философии, социологии, права, психологии и психиатрии, конфликтологии и др. Человек сегодня находится перед выбором, который представляют ему процедуры искусственного вмешательства в его природу биотехнологические манипуляции на клеточном уровне, трансплантация органов и тканей, развитие реанимационных технологий, нано- и нейротехнологий и т. Обсуждение опыта молодых людей во взаимодействии как с новыми технологиями, так и друг с другом не имел аналогов в старших поколениях. Выбор в освоении новой технологии, новых коммуникаций, новых образовательных и профессиональных сред — это прерыв традиции, который ставит по-новому проблему отношения между поколениями. Такая ситуация обостряет нравственный выбор молодых в отношении ценностей старшего поколения, ставит проблему формирования новых социально-обусловленных норм и правил жизнедеятельности. Междисциплинарный проект, объединивший участников конференции, включал вопросы не только взаимодействия поколений, но и статуса высшего образования для молодых, его влияния на выбор профессии и будущей самореализации, а также представления молодежи о ценностях здоровья и семьи. Для проективности, всегда присутствующей в междисциплинарном сотрудничестве, важна нацеленность на будущее. Обсуждение вопросов молодежи в ситуации выбора, создавало много дискуссионных моментов по вопросам развития творческого потенциала молодого человека и его участия в инновационном развитии страны, а также влияния информационно-коммуникационных технологий на выбор способов общения, обучения и деятельности, затрагивало и проблемы здорового образа жизни молодых людей. Справедливо сказать, что для каждого человека вера — это всегда личный выбор, даже тогда, когда она культивируется с детства в семье. Анализ ситуации показал, что современный человек не только имеет уникальную возможность выбора между верой и полным отрицанием религии, но и выбора между новыми и традиционными религиозными течениями, который затрагивает и религиозное сознание, и поведение верующих. Перед выбором оказываются и сами религиозные организации, члены которых сталкиваются с консерватизмом одной части своих адептов, привлекающим множество верующих, другая же часть требует обновления, которое также имеет поддержку среди значительной части верующих. Проблема религиозной идентичности в связи с выбором верующего человека — важнейшая в современном мире; на конференции она стала одной из центральных среди теореМарина Киселева тических вопросов, которые повлекли за собой обсуждение проблемы сохранения культурных традиций современного общества. Существенной для междисциплинарного проекта религиозных аспектов выбора является область, связанная с анализом мировоззренческих ориентиров для понимания отношений образования и религии, которые реализовались как в истории, так и в современном мире не только в режиме дискуссии, но и в диалоге, что важно для уяснения истории развития и духовной, и светской культур. Важно заметить, что междисциплинарные проекты в гуманитарной области не есть продукт науки конца ХХ века. Примером тому является чрезвычайно интересный материал по исследованию состояния религиозности населения СССР в е годы группой Н. Маторина, в работу которой были включены востоковеды, этнографы, историки, фольклористы. Междисциплинарная проективность в вопросах современного религиозного выбора не может быть продуктивной без обращения к материалу по истории конфессий, без изучения вопросов складывания личного богословского мировоззрения, как было, например, представлено в докладе о первых славянофилах по переписке Ю. Гагарина, или в докладе о выборе биографии или агиографии как жанра жизнеописания Александра Невского в современной научно-популярной литературе. В этом проблемном поле значительное место занимают вопросы методологии академического исследования религии, которые упираются в выбор мировоззренческих позиций самого ученого. Бергер , или остаться на конфессиональной позиции. Таким образом, внутри достаточно очерченного пространства религиозных аспектов выбора человека интенция междисциплинарной проективности выявила многочисленные проблемы, осознание и работа с которыми требуют от ученых находить связи и контакты с предметными областями разных наук, в определенной степени продвигая не только обсуждеМеждисциплинарная проективность проблемы выбора человека ние проблемы религиозного выбора, но и расширяя практики междисциплинарных исследований человека. Каковы критерии сравнения различных вариантов решения? По каким основаниям можно сравнивать разные решения, которые завершают процесс выбора? Должны ли эти критерии учитывать только субъективные оценки человека, принимающего решение, или же возможен подход, который позволяет находить методы, с одинаковым успехом применимые к разным людям и различным задачам? Может ли человек сделать точный рациональный выбор или же он может только приближаться к нему? Как в принятии решений должны соотноситься наука и искусство? Философский анализ проблем принятия решений обусловлен не только их ролью в жизни общества и отдельного субъекта, принимающего решение, но и тем, что сами процессы принятия решений, будучи синтезом науки и искусства, знания и опыта, представляют междисциплинарное исследовательское поле для изучения человека, понимания его природы и поиска решения задач, стоящих перед ним в современном мире. Конференция показала, что проблема выбора человека, безусловно, междисциплинарно-проективна. Она соединяет интересы разных областей гуманитарного, социального, биологического, биомедицинского и даже технического знания, в той его части, где новые технологии непосредственно инициируют выбор человека. Второй том сборника объединяет материалы двух секций: Третий том сборника включает также статьи двух секций: С этой проблемой мы сталкиваемся на каждом шагу. Вместе с тем применительно к этой проблеме нет оформившегося поля исследований и даже устоявшейся терминологии. Практически единственной общепризнанной характеристикой выбора, на которую указывают разные авторы, является то, что он выступает средством разрешения неопределенности [напр. Неопределённость означает, что в точке выбора действия не предопределены однозначно. Совершение выбора приводит к сокращению пространства альтернатив до одной реализуемой, к уменьшению степеней свободы. Сквозной проблемой, так или иначе проходящей через все попытки осмыслить выбор в философии и психологии, была проблема соотношения рациональных в последнее время говорят — когнитивных аспектов выбора, с одной стороны, и иррациональных, неформализуемых, личностных или экзистенциальных аспектов, с другой. Мы исходим из другой позиции: Проблема выбора в науках о человеке: Мы уже рассматривали вопрос о несводимости выбора к его сугубо рациональным аспектам в контексте современных экспериментальнопсихологических исследований [20]. Задача данной статьи — раскрыть подходы к преодолению рационализма в понимании выбора в истории философской и психологической мысли, показав, в частности, вклад экзистенциальной традиции в философии и психологии в современное понимание сложной природы личностного выбора. Существенные суждения по поводу выбора в интересующем нас аспекте можно найти уже у Аристотеля. Он относит свои суждения только к сознательному выбору, критикуя взгляды тех, кто связывает выбор с влечением, желанием или индивидуальным мнением. Выбор отчетливо связывается у него с практическим поведенческим воплощением, однако предстает как сложно опосредованный, а не импульсивный процесс. Понятие решения у Аристотеля практически синонимично понятию выбора и противопоставляется понятию мнения. Неразрывную связь, выражаясь современным языком, когнитивной и экзистенциальной сторон выбора Аристотель формулирует так: Таким образом, Аристотель недвусмысленно связывает выбор с сознательностью и рассудительностью, но подчиняет когнитивную составляющую этико-мотивационной;. Еще более радикальный вызов рациональным представлениям о выборе бросает уже в Новое время С. На передний план в его понимании выступает внерациональный характер выбора, его несводимость к процессам оценки и взвешивания альтернатив. Выбор или уход от Дмитрий Леонтьев, Анна Фам, Елена Овчинникова него имеют последствия для всей жизни человека и для его Я, существенно выходящие за рамки того порой частного вопроса, который является предметом решения. Смысл выбора в том, как именно личность включается в нахождение ответа, каким путем этот ответ получен. Кьеркегор подчеркивает, что мы решаем проблему выбора не как интеллектуальную задачу, мы вовлечены в поток, который несет нас по своим законам, и именно выбор является залогом возможности сойти с этой траектории. В другой своей работе [17] С. Кьеркегор отмечает, что каждое решение, принимаемое человеком, может вести его в будущее или удерживать в прошлом; таким образом, человек свободен в определении направления своего выбора. Кьеркегор различает два вида выбора, которые он связывает с двумя описанными им типами личности: Он обусловлен особенностями сравниваемых альтернатив, и потому относительно предсказуем, и вместе с тем ситуативен, и легко может смениться другим. В этическом выборе сам акт выбора, его качество имеет решающее значение: Само состояние подлинного этического выбора является благотворным для человека вне зависимости от того, что именно выбрано. Человек становится сам собой, осознавая себя как выбирающего. В художественной литературе и кино предложено немало убедительных иллюстраций того, как сделанный в критической ситуации выбор трансформирует личность в целом. Последователи Кьеркегора — экзистенциальные философы XX века, рассматривали этот феномен в аспекте свободы—детерминированности человеческих поступков, риска, неопределенности и ответственности личности за собственную жизнь К. Несмотря на неоднородность этого направления и — зачастую — противоречивость позиций разных авторов, можно выделить общий вектор рассмотрения проблемы выбора: Взгляды крупнейших экзистенциальных философов легли в основу современных экзистенциально-психологических концепций на проблему выбора и внесли значительный вклад в понимание его механизмов, индивидуально-личностных предпосылок и феноменологических аспектов. Оригинальную модель свободного выбора, перекликающуюся с экзистенциальными взглядами С. Кьеркегора и его последователей, предложил В. Эта модель получила развитие в его более поздних работах [25]. В качестве одной из априорных предпосылок своего подхода Лефевр формулирует принцип, очень близкий выводам С. Уравнения булевой алгебры позволили Лефевру уточнить условия свободы выбора: Лефевра показывают ограниченность когнитивных моделей выбора, приводя к пониманию принципиально неадаптивной, надутилитарной природы человеческой субъектности, которая нигде не проявляется так, как в выборе. Таким образом, решающими для определения возможности самодетерминируемого выбора являются не когнитивные контексты, а экзистенциальные. При этом нет ясности в том, является ли принятие решения частным процессом в структуре выбора, или, напротив, выбор есть частный процесс в структуре решения, или же это вообще одно и то же, рассматриваемое под разными углами зрения. К исследованиям данного вида выбора относятся различные теории принятия решений второй половины XX века. К данному типу теорий относятся формализованные модели ПР в когнитивной психологии в частности, немецкого психолога Д. Дернера [7], а также переинтерпретация Г. Канемана , в психофизических подходах, теории игр, теории экономического поведения в том числе теория Дж. Моргенштерна, основанная на модели ожидаемой полезности Д. Лапласа , теории статистических решений, а также подходы, развивающиеся в русле исследований искусственного интеллекта так называемые системы поддержки ПР. Поскольку активность субъекта, индивидуально-личностные, мотивационные детерминанты принятия решений выносятся за скобки в исследованиях данного типа, процессуальным характеристикам выбора его смысловой нагруженности, эмоциональному отношению к нему личности, степени автономности, добросовестности его совершения и т. В непсихологических и психологических теориях ПР принятие решения рассматривается в качестве одной из фаз довольно сложного когнитивного процесса, условия, определяющего тот или иной исход ситуации в зависимости от степени и оправданности риска. Козелецкому [10], деятельность по принятию решений реализуется в четыре этапа: Характерна последующая эволюция взглядов Ю. Основной функцией выбора как принятия решений является оптимизация процесса реализации деятельности по предпочтению одной из альтернатив из набора возможных. В то же время некоторые исследователи [10; 18] отмечают ряд особенностей принятия решения, создающих некоторые препятствия для осуществления выбора по оптимальному пути. Это такие черты, как уникальность ситуации выбора, наличие совокупности разнородных факторов, сложный характер альтернатив, недостаточная определенность последствий, нехватка информации, наличие ответственного ЛПР, субъективная оценка вероятности тех или иных исходов и последствий и пристрастность ЛПР в оценке их полезности. Таким образом, теории ПР охватывают лишь часть аспектов выбора, практически не касаясь его феноменологии и процессуальных особенностей; индивидуально-личностные характеристики выбирающего субъекта либо вовсе не включаются в анализ, как в ряде непсихологических теорий ПР, либо понимаются очень узко: В данных теориях выбор выступает как механистический, жестко запрограммированный акт, один из элементов системы принятия решений, имеющий своей целью нахождение оптимального решения задачи на основании известного алгоритма при заданных альтернативах действия. Экзистенциальные аспекты выбора и их учет в современной психологии личности Экзистенциальная традиция понимания выбора отличается большой проработанностью. В ней выбор выступает как свободный и не предопределенный ничем, кроме решения самого субъекта, даже его мотивами и личностными свойствами. Среди виднейших психологов экзистенциального направления, рассматривающих проблему выбора в своих рабоДмитрий Леонтьев, Анна Фам, Елена Овчинникова тах, можно назвать Эриха Фромма, Виктора Франкла, Ролло Мэя, Сальваторе Мадди и др. Преемственность от философов-экзистенциалистов отчетливо прослеживается во взглядах на выбор как на проявление фундаментальной человеческой свободы и в то же время — мужества, а также реализацию смыслов и ценностей субъекта. Исключительное внимание уделяется активности личности, ее самоопределению и изменению вследствие совершения акта выбора. Отталкиваясь от понимания выбора как процесса, наиболее существенным компонентом которого является экзистенциальный акт принятия на себя ответственности за последствия решения, авторы придают значение тому, насколько рефлексивно, ответственно, обдуманно, осмысленно или, напротив, спонтанно и импульсивно совершается выбор, независимо от его конкретного результата; и главное — происходит ли его принятие, осознание и авторизация. Франклу [42; 43], человек не может уйти от выбора среди огромного количества предоставляемых ему жизнью возможностей. Свобода выбора человека проявляется в возможности его различного отношения к объективным ограничениям типа влечений, наследственности, социальных ситуаций , обеспечивающейся способностью человека к самодистанцированию и самотрансценденции. На свободу выбора указывает и Р. Мэй [46; 47; 48]. Он определяет ее как способность управлять своим развитием, осуществляя постоянные выборы себя как активного субъекта или как пассивного объекта. Свобода выбора у Р. Мэя тесно связана с работой самосознания, осознавания происходящих процессов и с внутренней рефлексией. С ростом возможностей самосознания возрастает свобода и увеличивается диапазон выбора. Мадди [44; 45; 27] исходит из положения о том, что человеку от рождения присущи три вида потребностей: Именно последние позволяют человеку совершать выбор, обусловленный не только биологическими или социальными требованиями. Мадди рассматривает подлинный выбор как шаг, содержание и направленность которого наделяет жизнь уникальным смыслом [27], и выделяет две кардинально различающиеся стратегии выбора человека, являющиеся основой его жизненного стиля: Такой выбор приносит с собой чувство вины, связанное с нереализованными возможностями. Если же Проблема выбора в науках о человеке: Такой выбор, согласно С. Мадди, всегда приносит с собой чувство тревоги, связанное с неопределённостью, в которую вступает человек. Постоянный выбор прошлого, то есть выбор привычных способов реагирования в проблемных жизненных ситуациях, обусловленный стремлением к комфорту и безопасности, через некоторое время приводит к недостатку у человека информации. Жизненный стиль человека в этом случае — конформизм; он становится сильно уязвим перед стрессогенными обстоятельствами и подвержен таким экзистенциальным недугам, как авантюризм нахождение смысла жизни лишь в экстремальных, сопряженных с большим риском занятиях , нигилизм утверждение антисмысла через тотальное отрицание и цинизм и, в самом худшем случае, вегетативность постоянная апатия, безразличие ко всему происходящему. Выбор будущего, напротив, стимулирует человека, провоцирует процесс постоянного самообновления, экзистенциального развития, расширения своего представления о мире и лучшего понимания своих взаимоотношений с ним и, как следствие, приводит к формированию жизнестойкости, или экзистенциальной отваги. Следствием выбора будущего является индивидуализм как аутентичный жизненный стиль, продуктивное взаимодействие человека с другими людьми, подразумевающее взаимную помощь и поддержку, и забота о собственном здоровье. В экзистенциальном анализе А. Лэнгле ключевая роль при совершении выбора отводится процессу волеизъявления [26]. Лэнгле, являются возможности человека, затронутость некоторой ценностью, совесть и смысл. На первом этапе процесса волеизъявления возникает чувство затронутости ценностью. Затем происходит собственно процесс выбора — взвешивание ценностей и на рациональном, и на эмоциональном уровне. Кьеркегор ; человек устремляется навстречу выбранной ценности, и возникает внутренняя ясность и очевидность, что она будет им реализована. Наконец, последний этап — это действие решение предоставляется в распоряжение человека, и он чувствует, что готов заплатить цену за свой выбор, за него отвечать. Дмитрий Леонтьев, Анна Фам, Елена Овчинникова Со взглядами экзистенциальных психологов перекликается ряд подходов в отечественной психологии личности. Поршнев [37] называет функцию выбора основой личности. Выбор же, по его мнению, разрушает это состояние диспластии, позволяя проявиться одной из тенденций. Асмолов [3; 4] выделяет такие его черты, как: Он рассматривает проблему личностного выбора в контексте творческого преобразования ситуации неопределенности и необходимости преодоления внешних и внутренних преград для саморазвития личности. Эти категории лежат в основании выделения четырех типов жизненных миров: В условиях односоставности, внутренней простоты жизни, наличия у субъекта одной единственной потребности жизненного отношения или ряда неперекрещивающихся жизненных отношений выбор как предпочтение одной из имеющихся альтернатив в принципе невозможен. В условиях постоянно возникающих внешних затруднений выбор также не может осуществляться на основе лишь принципиального сравнения альтернатив. Настоящий, подлинный выбор, по Василюку, возможен лишь в ценностном мире: Основой для выбора служит ценность, надситуативная, устойчивая, общечеловеческая, но при этом персонологичная инстанция, выполняющая смыслообразующую и смыслоразличающую функции и подверженная произвольным изменениям со стороны субъекта. Этапами ценностного Проблема выбора в науках о человеке: О свободном личностном, или экзистенциальном, выборе в контексте концепции универсализации в рамках мультисубъектной теории личности говорит В. Петровский [31; 32; 33; 35]. Экзистенциальный выбор в ситуации неопределенности осуществляется целостной личностью, а не отдельной ее частью. Как и некоторые другие авторы, В. В заключение обзора обратимся к современным системным моделям выбора, наиболее полно учитывающим как рациональные, так и внерациональные, как когнитивные, так и экзистенциальные аспекты выбора. Системная модель выбора Н. Одну из наиболее богатых концепций выбора предложила Н. Наумова [28; 29], системные воззрения которой перекликаются с экзистенциальной традицией. Наумова рассматривает свободный личностный выбор как способ расширения возможностей человека в процессе целеполагания, то есть создания новых возможностей и новых целей в ситуации, когда старых оказывается недостаточно. Также она отмечает, что предпосылки и функции свободного выбора в процессе целеполагания имеют социокультурную природу. Стратегия свободного выбора характеризуется Н. Важным элементом теории Н. Необходимым условием реализации выбора как свободного и стратегического акта, по мнению Н. Подобное сохранение неопреПроблема выбора в науках о человеке: Но человек не всегда имеет возможность и готовность принимать такую неопределенность. Корнилова [12] предлагает психологическую концепцию функционально-уровневой регуляции принятия интеллектуальных решений, в которой помимо интеллектуальной регуляции важная роль отводится и таким компонентам личностной регуляции, как активность субъекта в построении образа ситуации выбора и принятие личной ответственности и риска в ситуации неопределенности. Под интеллектуальным выбором Т. Во многих случаях выборы, которые осуществляются по оптимальному пути и с наибольшей ожидаемой полезностью, могут противоречить морально-нравственным критериям или жизненным устремлениям человека. Таким образом, в данной модели когнитивные детерминанты выбора рассматриваются не изолированно от личностных, как это происходит в подавляющем большинстве теорий ПР, а во взаимодействии и единстве с ними. Рассматривая выбор как принятие решений в ситуации неопределенности сквозь призму исчисления будущих рисков, Г. Солнцева [40; 41] и Т. Корнилова вводят такой компонент принятия решений, как риск. Ведущим уровнем и компонентом личностной регуляции является рациональность, понимаемая как готовность обдумывать свои решения и действовать при возможно полной ориентировке в ситуаДмитрий Леонтьев, Анна Фам, Елена Овчинникова ции [12]. Интуиция выделяется как одна из составляющих личностной регуляции вынесения прогнозов при ПР [15]. Говоря об интеллектуальной оценке альтернатив с точки зрения их последствий, Т. Модель выбора как внутренней деятельности Д. Эта модель [22; 19; 20; 21]. В русле этого подхода выбор рассматривается как процесс разрешения неопределенности в деятельности человека в условиях множественности альтернатив в особого рода внутренней деятельности, имеющей свою мотивацию, инструментальные средства и динамику формирования и развертывания. Отсюда следует, что ключевую роль в процессах выбора играет не столько то, что именно выбирает субъект, сколько то, как он это делает. Вместе с тем деятельность выбора может в каждой из этих ситуаций быть разной степени развернутости, произвольности и осознанности, в зависимости от особенностей конструирования субъектом ситуации выбора, от принятия неопределенности и ответственности за реализацию одной из имеющихся возможностей. В ситуациях выбора разной степени значимости деятельность выбора строится по-разному, обнаруживая при этом спектр индивидуальных вариаций. Большую роль в процессе выбора играет рефлексивное сознание, от активности которого зависит возможность человека обнаружить альтернативные способы и варианты действия. Эта модель получила эмпирическое подтверждение в целом ряде исследований [см. Рациональные модели принятия решений в когнитивной психологии и системных исследованиях второй половины XX века остались лишь локальным явлением, и их дальнейшее развитие опять же привело к осознанию невозможности построить полноценную теорию выбора на чисто рациональных основаниях. Особая роль в этом осознании принадлежит экзистенциальной философии и психологии, основные положения которых применительно к человеческому выбору вошли в качестве важных составных частей в современные системные модели процесса выбора. По ту сторону сознания: Психология риска и принятия решений: Учебное пособие для вузов. Единство интеллектуально-личностного потенциала человека. Большая Российская Энциклопедия, Социологические и психологические аспекты целенаправленного поведения. Выбор и принятие решения: Nebraska symposium on motivation. University of Nebraska Press, The Human Quest For Meaning. A Handbook of Psychological Research and Clinical Applications. Lawrence Erlbaum Associates, Mathematical Thinking In the Social Science. Трудность проблемы выбора состоит в том, что он каждый раз особый и неповторимый, но вместе с тем обязательный компонент жизни каждого конкретного человека. В ситуации выбора соперничают разум и эмоции. Если по привычке приписать истину сфере рацио, а эмоциям — неопределенность, то умножение рацио на эмоции, или что то же самое, истины на неопределенность, дает в итоге неопределенность. Поэтому теория выбора невозможна, и поэтому же без теоретических аргументов разобраться в нем трудно. Теория поведения невозможна именно из-за свободы произвола выбора. Но компоненты сознательного поведения могут быть рассмотрены абстрактно. Естественный свет разума был призван вести человека через житейские бури взамен веры, потерявшей кредит в Новое время. Рациональный выбор в силах сделать только рациональный человек или рационально устроенный социальный институт. Иными словами, бытие новоевропейского человека было в какой-то степени подвластно рационально принятым решениям, от него зависели и обстоятельства, и их осмысление, и свои решения, и их воплощения. Это была героическая эпоха раннего капитализма, протестантизма, индустриализации, освоения новых земель, возникновения демократических стран и институтов. И самых значительных рационалистических философских систем. В прошлом веке — прежде всего, из-за двух мировых и множества локальных войн, стало понятно, что рационализм больше не работает, или что он выродился в арифметику, подсчитывающую балансы выгод и человеческих жертв. В основе этого учения лежал простой вывод — чтобы покончить с насилием, отчуждением, эксплуатацией, надо их … упразднить. Найти решающее звено, и на него нажать. Вот это упразднение и стало могилой рациональности. А надгробием — сверхчеловек Ницше, у которого идеал произвола стал выше идеала нормативности. Рациональное перестало быть компасом, и стало приспосабливаться к особенностям ландшафтов бытия. Вместо рационального выбора стратегии жизни стало удобнее пользоваться фрагментами рациональности — резонами, позвоВыбор и ответственность ляющими ограничиться тактическими решениями и поступками. Стратегия не подвластна зависимому и бесправному человеку, не он прокладывает себе путь в жизни, а его уверенно и жестко ведут партии, вожди, идеологии. Сознание человека способно лишь выработать защитные механизмы, хоть как-то оправдывающие его несамостоятельность. И самое глубокое преобразование происходит с тем, что раньше называлось достоинством, а теперь именуется идентичностью. Неспроста такая миграция смысла, и дело вовсе не только в словах. Достоинство, то есть признанная и самой личностью, и его социальной средой ценность каждого конкретного человека, предполагает ответственность за свои поступки. Ни прибыль, ни конкуренция, ни сбыт, ни спрос, — невозможны без устойчивой репутации, ведущее свое происхождение из ремесленных гильдий и цехов. Национальные и утопические идеи стали удобным средством нового — невиданного доселе — масштаба угнетения и эксплуатации масс в интересах правящей верхушки. Идеологии стали псевдорациональным обоснованием самых светлых исторических перспектив и причиной самых чудовищных массовых преступлений. И если человек превращен не просто в винтик, а еще хуже — в расходный материал социума — ни о каком достоинстве лучше и не вспоминать. И человек начинает обходиться без него — без представления о своей значимости, отдельности, ценности. Думаю, именно поэтому в молодой Советской республике уничтожались самые лучшие представители культуры — сталинщина была несовместима с личным достоинством гражданина. Нет и не может быть никаких гарантий безопасности, благополучия и соблюдения прав от власти, которой мало распорядиться по своему усмотрению — кому жить, а кому сгинуть, — но главное — это лишить человека чести, достоинства, превратив в бессловесную скотину. Вспомним, как поносили абстрактный буржуазный гуманизм наши ведущие теоретики светлого будущего. Примерно те же мотивы проглядываются и в гонениях на культуру нынешних властей. Андрей Воронин Задача оправдать послушное движение в стае стала важнее, чем обоснование своего собственного пути в жизни. На смену рационалисту приходит резонер — человек, приводящий резоны, — и он разрабатывает вполне приемлемые и очень хорошо проработанные техники компромиссов: И требования к индивиду, к его качествам и поведению, тоже меняются. Человек спрыгнул с постамента на грешную землю, в окопчик — это просто способ его адаптации, или выживания. Выживает плоский как клоп — сапог господина его не раздавит. Вот он-то и выжил. Пороки и добродетели — переосмысление или перестановка с места на место. Переосмысление — плод эволюции, постепенности, связности социальных изменений и их интеллектуальных освоений. Ввяжемся в бой, а там — посмотрим — стратегия большевизма. В ситуации неразберихи, отсутствия надежных механизмов социальной рефлексии, ценностно-нормативные регулятивы выходят из строя. Вместо связного движения бытия и сознания выходит разбалансированная дерготня того и другого. В этой чехарде произошли закономерные, но тем не менее чудовищные метаморфозы. Безответственность — эта некогда инфантильная черта обывателя — подпитывается отсутствием реальных санкций за неправильный выбор. Нет разницы между правильным и неправильным выбором, если этот выбор осуществляется на площадке бессмысленных действий. Механизмы самоорганизации переместились с уровня индивида на уровень социальных институтов. Диапазон комфортного существования расширен очень широко — в этом одна из существенных забот общества потребления. Внутри этого хорошо организованного пространства человеку предоставляется огромный выбор стратегий поведения, которые не приводят его к неприятностям. Можно и то, и другое, и третье, и за это ничего тебе не будет. Просто то, что ты выбираешь для себя, уже давно производится как товар, и товар качественный, вышедший из профессионального производства стилей жизни. С гарантией безопасного использования. Ты застрахован, тебе поможет тренер, тебя спасут спасатели — и все это входит Выбор и ответственность в упаковку приобретенного модуля жизни. Ответственный выбор остался за бортом социальной технологии. Но именно примитивное мышление лучше всего связывает интересы власти и безропотное население. Техника делает за меня мою работу, главное — соблюдать правила. Лишь бы избавить себя от выбора, лишь бы сделать так как все! Стало быть, и культуры. Цельность характера, моральный ригоризм, кредо и убеждения — сменяются ловкостью использования ad hoc тактик поведения, гарантирующих успех в постоянно сменяющемся поле действия человека. Роли стали важнее стержня, на который они раньше нанизывались. Не требуется их согласования и подгонки. Атомарной ячейкой души, личности, индивида стала некая ментальная матрица, или идентификационная оболочка1. Правила применения — нестрогие, необязательные, сиюминутные нестабильные , и происходят они извне, а не изнутри, скорее всего — из массовой культуры. Массовая культура стала не только знаменем глобализации, но и основным содержанием сознания масс [3]. Стадная мифология сладкой жизни заменила в ней революционный пафос классового сознания, националистический драйв освободительных движений, творческую одержимость и самоуглубленный поиск божественного душевного начала. Иными словами, идеальное содержание массового сознания представляет собой набор фиксированных идентификационных матриц, предлагаемых идеологическим менеджментом и легко схватываемых новым человеческим видом — массовидным индивидом Homo demos. Надо ли говорить, что изготовление этих матриц поставлено на поток и приносит барыши — как денежные, так и политические. Несмотря на их твердость, переход от одной матрицы или кассеты к другой разрешен беспрепятственно. Нет никаких угрызений — ни совести, ни внутреннего комфорта цельности, ни достоинства постоянства — при мгновенной смене кассеты с одной на другую и обратно. Вот в чем дело: Скорее всего, это исторически взращенное качество усиливается сегодня рекламой как стилем репрезентации и восприятия ценностей — сегодня одно, завтра другое, но всегда нос по ветру и никаких субъективных эмоций. Внутренний мир стал похож на внешний — одежду можно сменить, и ничего не случится, сегодня джинсы, завтра — фрак. Так же легко переодевается сознание — сегодня я таков, завтра — иной, а послезавтра — еще не знаю. Но никаких особых душевных коллизий при этом не наблюдается. Вместе с внешностью — цвет волос, глаз, кожи, длиной и объемом модных частей тела, легко примериваются — ненадолго — вероисповедание, национальность, даже пол можно поменять в обе стороны. Выбор внешних аксессуаров прост, легок и практически не подвержен социальному контролю. То же самое и в сознании, или скажем мягче — в сознании отголоски контекста превращаются в контекст самосознания. Теперь о кассетах, или матрицах: Матрица — это набор ценностных предикатов и предписаний: Эти регулятивы — по сути компактные мотивационные системы и системы социального контроля, не подлежащие ревизии и даже простому анализу со стороны их адресата. Матрица как некое целое выводится за рамки возможной рефлексии и ценностной оценки, вокруг нее высится мысленепробиваемый забор. Внутри этого забора вырабатываются правила игры, — в низкой культуре — простые, если не сказать — примитивные, в высокой — самые что ни на есть изощренные. Так или иначе, в ней зреют орудия защиты от посягательств извне. Матрицы регламентируют отношения со своей средой, предписывая стандартные реакции на внешние импульсы, облегчая бездумное и безошибочное ответное поведение на любой вызов извне. Поэтому в них есть специальные устройства, следящие за сохранностью каждой кассеты, поддерживающие ее целостность. Они не атомарны, так как сложны по составу, окраске, интенсивности и т. Скорее, их единство стилистическое — матрица национальной идентичности, как и любая другая, может быть сколь угодно противоречива, архаична, нелепа здесь и сейчас, может не иметь ничего общего ни с историей, ни с культурой, и с реальными интересами, как раньше говорили, и чаяниями людей. Ну и что же? Главное — причастность, общность, а ее условность, эфемерность категорически отрицается. Как, ты не за наших? Иными словами, кассета сделана так, чтобы ее легко было принять, без дополнительных условий и инструкций. Своего рода аутопоэсис сознания. Но строгость матрицы не означает, что человек обязан хранить ей верность. Как только она становится неудобной по каким-то причинам, я могу ее преспокойно сунуть в карман и достать другую. Вот в свободной смене этих казалось бы базовых структур сознания и заключается весь фокус. Но этот ответ тавтологичен. А почему возникает именно то, что возникает? В кризисе ли идентичности тут дело, или в кризисе того, на почве чего вырастает феномен идентичности, то есть в основании эволюций и метаморфоз сознания? В каком-то смысле — да, думаю, что да. Андрей Воронин Только — при условии понимании бытия как полноты разумной и вообще духовной жизни. Самодостаточность, независимость матриц от пространства и времени хорошо видно на примере генерационной преемственности: То есть матрица может сохраняться даже в таких карикатурных формах и видах. Потребность человека отделить себя от других, обозначить свою самость, самобытность, своеобразие, так же естественна и необходима, как и потребность в принадлежности к …, в общности, единстве, отождествлении себя с чем-то или кем-то. Например, idem и ipse П. Рикера, единство индивидуального и всеобщего Н. И если с ними происходит что-то необычное и пугающее — значит это симптом тектонических сдвигов на уровне фундаментных оснований самосознания. Не думаю, что изменения целиком зависят от эволюции нейрофизиологической природы — хотя они, говорят, есть и скоро приобретут громадное ускорение за счет вмешательства новых биомедицинских технологий. Большая часть изменений связана скорее с социокультурными сдвигами и с тем, как из-за них меняется место индивида в сообществе себе подобных. Реальность, вписанная в каждую из них, — виртуальная, игровая, поддельная. Значит, ответственность за линию жизни несет не столько личность, сколько индивид, заправленный в общность массового типа. Человек, размышляющий о своем выборе, своем пути, своем самочувствии, должен Выбор и ответственность иметь в виду доминанту свой подчиненности, подконтрольности завтрашним капризам судьбы. А точнее говоря — произволу власти. Вот эту альтернативу и пытаются, в частности, разрушить протестные движения: И главное — о свободе социально-политической, с встроенными механизмами плодотворной социальной активности, то есть о свободе выбора в глобальном смысле слова. Этот выбор обозначен, и судя по репрессиям власти, обозначен правильно. И неопределенность конечных целей, отсутствие согласия между лидерами демократических движений — не случайные вещи, а следствие трагической истории прошлого столетия, в которой одними из главных жертв стали ответственность человека и его достоинство — то есть ценности, лежащие в самой основе свободы. Современному социально-философскому мышлению присущ сценарно-проективный характер. Это означает, что точное предсказание как идеал классической науки в пост неклассической рациональности замещается более сложными представлениями о возможных сценариях будущего, открытых различным эмерджентным вариациям. Подобные представления обусловлены не только усложнением видов и многообразием современных социально-культурных практик. Они имеют глубокие корни в философском мышлении ХХ века. Отметим, что Кантовское учение об антиципациях восприятия, укорененных в априорных формах чистого чувственного созерцания и рассудка, все еще отмечено печатью классически-рационалистического подхода. Что понимать под выбором? Конвенционально под выбором можно было бы понимать когнитивное взаимодействие с объектом, дающее стимул к внешнему воздействию на него. Понятие выбора, по-видимому, следует связывать с современными представлениями о многозначности, неопределенности, эмерджентным характером возможного будущего. Ближе всего к такому — неклассическому по сути — пониманию 1Следует заметить, что само понятие интереса является концепцио-зависимым и имеет различное толкование в различных философских системах. Философскую проблематичность и глубину понятие выбора обретает в контексте усложнения философских представлений о сознании. Бергсон был, по-видимому, первым, кто поставил понятие выбора в зависимость от модусов восприятия времени: В контексте подобного различения выбор в структурах внутреннего времени например, проекта действия не следует уподоблять выбору направления в пространстве. Если, ошибочно выбрав неверный путь из точки А в точку В в физическом, то есть опространствленном времени, человек вынужден вернуться в исходную точку А, то подобное возвращение рекурсивное вхождение в систему не влечет за собою каких-либо изменений в физическом пространстве-времени. Но те, кто полагает, что возвращение в изначальную точку осуществилось до и независимо от принятия решения вернуться, совершает, по мысли А. Берсона, ошибку смешения понятий внутреннего и внешнего опространствленного времени. Шюц, выбор есть последовательный ряд событий во внутреннем времени, но никак не колебание между наборами факторов, существующих во внешнем времени [2, с. Движение во внутреннем времени потока сознания существенно отлично от перемещения в физическом пространстве. Бергсона, последовательное прохождение различных состояний духа. И в этом смысле повторное рекурсивное вхождение в поток сознания существенным образом изменяет его конфигурацию. Поэтому в случае прерывания движения во внутреннем времени и возвращения в исходную точку А что на практике означает начало нового действия во внутреннем времени-переживании произошли существенные изменения, обусловленные обретением нового опыта неудачного исполнения действия. Исходное содержание сознания в случае повторного действия уже иное, да и, строго говоря, сам субъект претерпел изменения. Подобное различие, философская сублимация которого претворилась в системах А. Гуссерля, существует и на уровне обыденного сознания. Учиться на собственных ошибках означает учитывать опыт неудачного исполнения действия в практиках повторения типологически сходных ситуаций. Иными словами, возвращение в исходную точку начала действия во внутреннем времени влечет за собою изменение интенциональной конфигурации сознания — в поток сознания нельзя войти дважды. Но вернемся данному выше определению Дж. На мой взгляд, его эвристический потенциал выходит за пределы инструменталистского варианта прагматизма, рассматривающего человеческое действие в категориях привычки и стимула. В самом деле, что заставляет исходные предпочтения, о которых упоминает Дж. Дьюи, вступать в конфликт? Какие из множества наших предпочтений вступают в соперничество и каким образом объединяются в принятии окончательного решения? Важнейшие предпосылки ответа на этот вопрос мы можем обрести в феноменологии Э. Гуссерля, впоследствии развитой в варианте А. Сартра в дальнейшем развертывании феноменологической традиции. Отец-основатель трансцендентальной феноменологии Э. Гуссерль рассматривает эти вопросы в контексте проблемы модальности возможность, вероятность, определенность предикативных суждений. Осуществленное им различение открытых и проблематичных возможностей имеет фундаментальное значение для понимания когнитивных механизмов осуществления выбора. Вот какова вкратце схема его рассуждений. Любой объект, оказывающий на нас воздействие, дан нашему пассивному восприятию. Бергсон есть элементарная форма когнитивной активности. Внимание к этому объекту побуждает Эго к другим видам когнитивной активности, например, сравнению его перцептивного образа с другими образами типически сходных объектов. Каждая из этих когнитивных активностей обладает собственным горизонтом протенций предвосхищений того, что может произойти далее в ходе подобной активности. Это и есть проВыбор и творчество блематичные возможности, каждая из которых имеет свою весомость в сравнении с другими. Однако ожидания того, какой именно окажется оборотная сторона рассматриваемого нами здания, могут варьироваться, какоето время сосуществуя друг с другом. Эго колеблется, не принимая определенного решения: Подобное колебание обусловлено различным весом1 термин П. Если человек — знаток архитектуры, а перед ним — здание определенного стиля, например барокко, то его решение склонится в определенную сторону на основе представлений о целостности архитектурного ансамбля. Но возможна и другая ситуация. Так, гуляя по Елисейским полям, я любовалась клумбами, засаженными настурцией. Логично предположить, что и оборотная их сторона не должна нарушать единства ландшафтной композиции. Но клумбы оказались засаженными лишь наполовину: Так что предвосхищения зачастую обманывают нас, так как в своих предпочтениях мы опираемся лишь на типичные представления и мотивы действующих лиц и не имеем возможности учесть на практике все многообразие эмерджентных факторов. В ситуации предвосхищения сознание колеблется между различными возможностями, пребывая в ситуации сомнения. Тем не менее, эти возможности представлены сознанию в готовом виде и со-существуют во внешнем времени. Интенция выбора одной из них — это интенция вопрошания. Конституирование проблематичных возможностей является предпосылкой любого выбора. Проблематичная возможность, представленная к выбору, всегда имеет альтернативную контрвозможность. Ей присуща описанная Дж. Дьюи состязательность, и подобное наличие альтернативы — отличительная черта проблематичной возможности. Противоборствующие предпочтения уже конституированы предыдущими переживаниями. Отбор из альтернативных возможностей определен биографической ситуацией индивида. В ее рамках отбираются определенные элементы как релевантные наличной цели. От описанного выше класса проблематичных возможностей Э. Гуссерль предлагает отличать открытые возможности. В отличие от проблематичных возможностей, открытые не имеют веса: Классическая социальная наука, исследуя основания человеческого действия, исходила из неявной когнитивной презумпции, что человек изначально помещен в более или менее готовый контекст сложившихся предпочтений — проблематичных альтернатив, представленных его выбору в готовом виде. А это, в свою очередь, требует определенного понимания субъектом наличной ситуации. Он и только он а не внешний наблюдатель наделяет ее значением и может сказать, где начинается, а где заканчивается его действие. Для этого, продолжает А. Но дело в том, что, апеллируя к проблематичным возможностям как основанию рационального выбора на основе сравнения весомости каждой возможности , классическая социальная наука упускает из виду когнитивное основание проблематичных возможностей — поле открытых возможностей. Сознание конституирует их из ресурсов собственной Эго-интенциональности. И этот конститутивный процесс — в зоне его контроля. Все, что впоследствии будет представлено к выбору в форме проблематичных возможностей, изначально должно быть конституировано в форме проекта сценария будущего действия. Но процесс проектирования в потоке сознания разворачивается во внутреннем времени, и, строго говоря, во внешнем времени открытые возможности не могут со-существовать. Пока возможности остаются открытыми, проблематичных возможностей пока не существует. Иными словами, открытые и проблематичные возможности различаются не только источником, но и временной перспективой. И хотя оба типа возможностей являются идеально-типическими и их различение имеет свои границы, оно, тем не менее, существенно для понимания когнитивных характеристик творческого процесса. Выбор и творчество Какое же значение имеет различение открытых и проблематичных возможностей для осмысления когнитивных характеристик творчества? Мой основной тезис состоит в том, что творчество в собственном смысле слова имеет место исключительно на этапе формирования открытых возможностей. Именно проективно-конструктивная деятельность сознания мобилизует человеческую фантазию и продуктивную способность воображения для антиципации будущих возможностей. Если уподобить человеческие возможности протоптанным тропинкам на когнитивной карте его сознания, то такое уподобление оставляет нас за пределами достижений современной феноменологической философии со свойственным ей различением проблематичных и открытых возможностей. Свойственная же классической социальной науке неявная когнитивная презумпция, что человек изначально помещен в готовый контекст проблематичных альтернатив, из которых следует лишь, взвешивая, выбирать, не сотворяя, строго говоря, оставляет нас за пределами подлинного царства свободы и творчества1. Хейзинги , еще не творец, хотя избирательное отношение к социально-культурному материалу является одной из важнейших предпосылок творчества. Творчество как созидание новых культурных смыслов будь то проектов действия или артефактов культуры — важнейшая культурно-антропологическая характеристика человеческой экзистенции. Так что, выбирая, твори! Социально-сетевые аспекты проблемы выбора В одной из прежних публикаций [3] я, исследуя проблему выбора, пришел к выводу, что техника философского анализа, основанная на понятии интенциональности, широко применяемая в феноменологии и аналитической философии, применима и здесь. Поскольку теория интенциональности, введенная в оборот Брентано и Гуссерлем, позволила перевести проблему сознания из психологической плоскости в плоскость логическую, можно утверждать, что логически и функционально сознательность и свобода выбора, если и не тождественны, то представляют собой существенно взаимосвязанные явления. Человек, делающий выбор, отдает себе отчет в наличии двух или более альтернатив, осуществление которых возможно в ближайшем, или, напротив, отдаленном, будущем. Далее, он или она видит в настоящем тенденции или направления действий, ведущие к этим альтернативным образам будущего АОБ , которые можно рассматривать как причины или условия осуществления последних. В свою очередь, АОБ определяются ценностями, которых выбирающий придерживается по умолчанию. Логическая цепочка в данном случае обратна хронологической и выглядит следующим образом: Поскольку выбирающий не только видит АОБ, отдает себе отчет в их возможности, но и желает реализации некоторых из них, мы можем говорить, что возможность выбора предполагает наличие сознания. В свое время авторы обильно цитировали мысль К. Маркса об архитекторе и пчеле: Оставим пока вопрос, верно ли мы видим когнитивную жизнь пчел и других весьма отличных от нас созданий см. Но действительно ли идеальный план, имеющийся у человека и отсутствующий, как полагал Маркс, у пчелы, является результатом его свободного выбора из возможных альтернатив будущего? Многими цитируются — и столь же многими критикуются — эксперименты, якобы опровергающие свободу выбора: Социально-сетевые аспекты проблемы выбора Сознательный выбор оказывается эпифеноменом реальных процессов. Если эта картина мира верна, то бессмысленно говорить о свободе выбора, точно так же как бессмысленно говорить об ответственности в рамках богословской проблемы свободы воли хотя существуют современные этические теории, разрывающие логическую связь свободы и ответственности. Итак, в этом пункте перед нами встает традиционная философская проблема: Вернемся к архитектору и пчеле. Когнитивный аппарат архитектора устроен таким образом, что может видеть будущее альтернативно. Общество, в отличие от природы, в значительной степени и состоит из наших когнитивных представлений о нем. Поэтому в обществе, в отличие от природы как мы ее понимаем, все — или, по крайней мере, многое — может быть по-другому. Наши сознательные образы общественных отношений и есть в значительной степени тот материал, из которого общество строится. Моя объяснительная модель состоит в следующем: Для пояснения нужно обратиться к недавней истории информационной науки. Компьютерная наука и практика пошли по пути, проложенному А. Тьюрингом, в основе которого лежал принцип линейной обработки последовательности символов в соответствии с формальными правилами, что и понималось под вычислениями. Выдвигались и альтернативные взгляды, в том числе идея нейрокомпьютера, в большей степени напоминающего архитектуру и принципы работы человеческого мозга. Строительство нейрокомпьютеров шло с переменным успехом, поскольку они далеко не всегда оправдывали завышенных ожиданий. Факт же заключается в том, что человеческий мозг, действительно, устроен по-другому: Хомски со своей школой, и позже Дж. Фодор с последователями, считали, что над нейросетью мозга надстраивается блоковая схема, которая распадается на блок памяти, блок Игорь Михайлов процессинга и другие составляющие архитектуры линейного компьютера. Там предлагается модель, основанная на математической теории графов и предлагающая иное понимание вычисления — как параллельного ассоциативного аналогового процесса, который описывается через паттерны активации нейронов, объединенных в сеть, выражаемые математическими величинами, называемыми в теории графов векторами. Коннекционистские компьютерные модели, используемые для моделирования когнитивных способностей человека, в чем-то проигрывают более традиционным линейно-блоковым, но выигрывают в распознавании речи и образов. Но, самое главное, такой компьютер не нужно программировать. Машина Тьюринга не будет работать без программы, написанной человеком. Нейрокомпьютер способен обучаться, точно так же как это делает человек. Если у него есть некое представление о желаемом будущем, он воспринимает входящие данные, сравнивает их с образцом, в случае несоответствия отсылает обратно сообщение об ошибке, обрабатывает следующую порцию данных и таким образом, через многие и многие итерации, формирует верную или удовлетворительную репрезентацию. Но откуда же берется у нас представление о линейном мышлении, о мышлении как о движении смыслов, подчиненном определенным правилам? Это объясняется следующим соображением. Общество, во взаимодействие с которым погружен наш бортовой нейрокомпьютер, представляет собой нечто похожее. То есть его деятельность похожа на деятельность нейросети головного мозга. Иными словами, у меня есть один нейрокомпьютер в голове, а другой — вокруг меня. Но они выполняют разные программы, и, коль скоро необходимо взаимодействие между ними, возникает потребность в программном интерфейсе. Это напоминает ситуацию веб-программиста, который хочет поместить на свой сайт погоду или карты от Google, и Google предоставляет ему для этой цели программный интерфейс — API — библиотеку функций, которые можно использовать в собственной программе, чтобы получить доступ к необходимым сервисам. Эволюционно такой программный интерфейс возникает как человеческий язык. Но в отличие от сетевых вычислительных устройств, котоСоциально-сетевые аспекты проблемы выбора рые представляют собой мозг и общество, язык возникает как линейная символическая система, элементы которой, во-первых, имеют значение — то есть репрезентируют нечто иное, чем они есть, — и, во-вторых, обрабатываются последовательно, один за другим, в соответствии с усвоенными мозгом и обществом ассоциациями, которые, будучи, в свою очередь, представлены средствами языка, обретают вид метаязыковых формальных правил. Язык и есть то, что породило идею машины Тьюринга, а также всю ту концепцию мышления, которая лежит в основе классической философии, начиная с Платона. По принципам своего устройства он не похож ни на мозг, ни на общество, но именно поэтому он может служить интерфейсом между ними. Слова языка, согласно метафоре Д. Деннета, это своего рода микропрограммы апплеты , которые загружаются обществом в наш мозг, чтобы что-то в нем изменить. Это происходит в процессе воспитания, социализации. Когда мы, уже в качестве самостоятельных акторов, выходим на социальную арену, мы, в свою очередь, пользуемся этими словами, чтобы что-то изменить в социальном макрокомпьютере. Как уже было сказано, общество и его представления в сознании — это в значительной степени одно и то же. Можно сослаться на интересные эксперименты, демонстрирующие зависимость языковых способностей людей от конфигурации их социальной сети. Естественно, каждая пара вырабатывает свой уникальный набор идиом. Далее, испытуемые конфигурируются в социальную сеть, относящуюся к одному из заранее описанных типов. Комарова РАН Научно-образовательный центр БИН РАН Совет молодых ученых БИ В мае г. Москва, Российская Федерация, октября г. РЕШЕНИЕ Руководящие принципы осуществления Статьи 6 РКБТ ВОЗ: Он был опубликован в Quantum [Un]speakables From Bell to Quantum infor Москва Научный эксперт УДК НОВЫЕ ПОДХОДЫ Материалы Всероссийской научно-практической конференции аспирантов и студентов Проблемы массовой коммуникации: Часть I Под общей ред Материалы этого сайта размещены для ознакомления, все права принадлежат их авторам. Если Вы не согласны с тем, что Ваш материал размещён на этом сайте, пожалуйста, напишите нам , мы в течении рабочих дней удалим его.
Среди основных функций теории выделяют следующие:. Различают следующие основные типы теорий:. Благодаря этой связи теоретические высказывания обретают объективный смысл. Вся эта совокупность высказываний, связанных между собой, образует язык научной теории. Представители другого направления И. Лаудан ; увеличивающееся правдоподобие англ.: Теория образовано от греческого слова: Методология Наука Философия Субдискурс: Методы научного познания Методология науки Связанные концепты: Новые концепты Реклама Аналитический центр Системо-мыследеятельностная методология Футурология Бюрократия Габитус Дефиниция Знание Системный анализ Системная инженерия Техническая революция Алгоритм. Коммуникация Культура Методология Наука Общество Образование Политика Психика Управление Техника Философия Экономика. Сайт Информация о сайте Соглашение пользователя Использование информации Участники Журналы Энциклопедия Исследования Сравнительные Рейтинги стран и регионов Рейтинги организаций Рейтинги персоналий Рейтинги медиа Комплексные Аналитические Маркетинговые Медийные Социологические Государства Организации Персоналии Концепты Административные Культурные Коммуникационные Методологические Научные Образовательные Политические Психологические Социальные Технические Философские Экономические Тексты Медиа Библиотека Гуманитарный базис Гуманитарная мысль Гуманитарное общение Новости Исследования и аналитика Государственные стратегии Коммуникационные стратегии Корпоративные стратегии Культурные стратегии Политические стратегии Проекты и мероприятия. Методы научного познания Методология науки. Понятие теории Теория в науке Теория в логике. Среди основных функций теории выделяют следующие: Выделяют следующие виды предсказаний: Различают следующие основные типы теорий: Критерием выбора являются соображения удобства оперирования соответствующим математическим аппаратом. Наиболее драматичной является третья ситуация: Методологические проблемы современной науки. Реконструкция процесса смены фундаментальных научных теорий. Логические методы анализа научного знания. Концепты философского дискурса Концепты научного дискурса Концепты методологического дискурса Алфавитный указатель: Реклама Аналитический центр Системо-мыследеятельностная методология Футурология Бюрократия Габитус Дефиниция Знание Системный анализ Системная инженерия Техническая революция Алгоритм.
Сопли у ребенка народные
Амлодипин зентива инструкция
Щелочная реакция мочи причины
Циклондля пескоструйной камерысвоими руками
Порка короткие эротические рассказы